План Кузьмина был до неприличия прост. Вчетвером с мальчишками мы садимся в мою машину и едем до дачи у Лисьего Носа. Там как раз мама Кузи, уже предупреждённая, готовит спальные места, попутно накрывая на стол. Ночуем там, проводим воскресенье и возвращаемся уже впятером в город.
На маме я икнула.
На возвращении заломила руки:
— Кузенька, что ж ты со мной делаешь? У меня ж в машине четыре места, а пятое для кошки!
— Вот Дёныч туда и поместится как раз, — невозмутимо ответил Кузя. — А так познакомишься с мамой, побываешь у нас на даче…
— Что за пережитки капитализма? — хохотнул Мирусь. — И зачем Глинской знакомиться с твоей мамой? Они ж знакомы ещё со школы!
— Ты не отсвечивай, много ты понимаешь в колбасных обрезках, — пробурчал Кузя. — Так надо. Знакомство с родителями — важный этап в отношениях.
Я только глазами хлопала, не понимая нифига. Какой этап, какие отношения…
А потом до меня дошло.
И стало странно и страшно. Нет, не при Мирановиче. Надо его выставить сначала, а потом приставить нож к горлу Кузьмина и выпытать его истинные намеренья. Ладно, без ножа, но всё равно выпытать! Какие-то намёки непонятные… Знакомство с мамой…
Когда Мирусь ушёл, я, слегка помявшись, спросила:
— Кузя, ты что имел в виду?
— Глинская, ну что ты, как маленькая?
Он обнял меня, прижав мускулистым сильным телом к холодильнику, и сказал небрежно:
— Я же уже говорил: мне мало двадцати дней, я хочу больше.
Зарылся носом в мои волосы, добавил:
— Желательно всю жизнь.
Я замерла, переваривая. Один раз, как у нас повелось, не водолаз, но это уже второй! И спит он в моей кровати не одну ночь… Всё ещё не переварив, спросила подозрительно:
— Кузя, ты мне что, предложение делаешь?
Он отстранился:
— А что, непохоже? Вот так и знал… Ща, пять сек.
Вышел из кухни, оставив меня в замешательстве. Блин… Это не прикол. Это совершенно точно не прикол… Если Кузя сейчас притащит кольцо…
Как знала!
Он ворвался на кухню и бухнулся на одно колено, протянув ко мне пальцы с судорожно зажатой в них бархатной коробочкой. У меня вырвался нервный смешок, я прижала ладонь ко рту. И тут же отдёрнула её — как в дешёвой мелодраме, ещё только слёз счастья не хватало!
Кузя открыл щёлкнувшую коробочку и трепетным голосом спросил:
— Глинская, ты выйдешь за меня? Нет, не на работу, а замуж!
Вместо любой нормальной реакции, какая случилась бы у любой нормально девушки, я без слов потянула его за обе руки вверх, обняла, прижалась щекой к свитеру и закрыла глаза. Кузя, Кузя, что же ты делаешь со мной… Ты же первым пожалеешь об этом предложении!
— Я не понял, Глинская, это да? — обеспокоенно спросил он, запустив пальцы в мои волосы и почёсывая шею, как кошке.
Не выдержав, я рассмеялась:
— Да! Кузя, господи, да, да!
— Уф!
Он выдохнул и отвалился от меня, вытирая воображаемый пот со лба. Я снова хихикнула:
— Кольцо!
— Что?
— Кольцо надень!
— А, да, точно…
Кузя взял мою кисть, кольцо из холодного золота скользнуло на безымянный палец, камешки загадочно блеснули.
И только сейчас я поняла, что всё всерьёз.
Надо было ждать столько времени и пережить расставания с бывшими, чтобы почувствовать такую нежность, такой подъём сил, такой прилив энергии и желания обнять весь мир!
— Глинская, я не понял, мы на дачу едем или нет?
— Едем, — покладисто ответила я. Впрочем, в этот момент я бы согласилась даже на стриптиз на Дворцовой площади или убийство мэра из снайперской винтовки. Но Кузя не воспользовался обстоятельствами и мягко подтолкнул меня к двери:
— Иди собирай братьев. Шмоток много не бери, но возьми что-нибудь старое, не исключено, что маман припашет тебя на огороде!
— Как мило, в первый же день знакомства! — фыркнула я.
— Маман без условностей, ты же её видела.
— Это было десять лет назад, Кузя!
— Она не изменилась. Иди уже! Раньше сядем, раньше выйдем!
Мы сели, то есть, выехали из города почти в четыре часа дня. До Лисьего Носа через субботние пробки получилось почти час дороги с небольшим хвостиком. Покрутившись немного по посёлку, я остановилась перед аккуратным заборчиком.
— Тут? — спросила недоверчиво. Кузя утвердил и, выходя из машины, сказал:
— Сейчас гараж открою, загонишь машину. Высыпайте, горошки.
Димку с Денисом не надо было упрашивать. Они почуяли свободу, запах залива, деревенские просторы. Хотя Лисий Нос был уже почти в черте города, здесь всё ещё царила относительная тишина, прерываемая лишь шелестом ветра в кронах сосен и дальним прибоем. Где-то жарили шашлык. За оградой с другой стороны улицы залаяла собака — грозно так, глухо, серьёзно. Но замолчала, видя, что к ней никто не направляется. Я смотрела на дом за забором, морща лоб.
Интересно, Кузя получил его в наследство от дяди-олигарха? Или его мать вышла замуж за олигарха? Потому что домик, на первый взгляд не слишком примечательный, выдавал себя и свою цену кованым балкончиком и деревянной обшивкой, а также антенной кабельного. Да и забор не из штакетника…
Ворота дрогнули и с лёгким гулом поползли вверх, открывая просторный гараж. Внутри стояла, прикрытая чехлом, серебристая машина. По стенкам был развешан инструмент — чуть ли не в алфавитном порядке! Кузя встретил меня у внутренней двери и, ока ворота автоматически закрывались, взял за руку:
— Пошли, покажу тебе мои владения!
— Кузьмин, сколько ты зарабатываешь в месяц? — тихо спросила я.
— Э! Вот будет штамп в паспорте — тогда скажу, — вредным голосом протянул Кузя.
Два брата-акробата уже нашли прикрученную к дереву баскетбольную корзину и пытались забросить в неё мяч — строго по очереди, как профессионалы. Вот только попасть никак не удавалось.
— Не разбейте тут ничего, — предупредила их я, увлекаемая вглубь участка. Там шумела вода, и мне стало чуточку не по себе. Вроде бы взрослый человек, уверенный в себе, но ведь надо волноваться, знакомясь с мамой жениха, да? Вот я и волновалась.
Мама жениха, одетая в простенький спортивный костюм, поливала цветы на клумбе.
— Муся, мы приехали! — громогласно объявил Кузя. Мама обернулась и выключила воду:
— О, а я вас к вечеру ждала! Мог бы смску прислать, балбес!
— В одном мы уже согласны, Тамара Вадимовна, — рассмеялась я.
Я сразу вспомнила её. Мы виделись, когда жили в одном дворе. Мама Кузи была прирождённой активисткой — ей всегда было нужно больше всех. Она ругалась на дворников, когда те были пьяны, выбивала скамейки и урны для двора, собирала подписи для установки кодовых замков на подъездах… И это — работая и воспитывая детей! Вот уж у кого энергии было на троих!
— Юлечка! А я-то думала, кого Андрей везёт! Подожди-ка, у тебя двое мальчишек?
Она глянула на лужайку перед домом, где пыхтели пацаны, всё ещё не сделав ни одного кольца, но я со смехом запротестовала:
— Нет, это мои братья! Детей пока нет.
— Маленькие какие, — удивилась Тамара Вадимовна. — Ладно, что мы тут… Кушать хотите? Или поставить чайник?
— Чайник, — хором ответили мы с Кузей, и мама усмехнулась:
— Согласие — это важно в браке.
Потом мы пили чай — вкусный, чёрный, заваренный по всем правилам русской чайной церемонии, а мальчишки, чудом попавшие целый один раз в корзину баскетбольным мячом, уплетали блинчики с творогом, постанывая от восторга. Когда чай закончился, Кузя повёл меня осматривать участок, а Тамара Вадимовна припахала моих пацанов к самому древнему ремеслу на земле — собиранию хвороста и поздней клубники. Клубника, подозреваю, нравилась им больше, чем хворост.
Дом был небольшой, компактный, но добротный. Дерево и стекло, хорошие окна, двери. Участок Кузя обустроил, поделив его на зону отдыха и огород. Для себя и для мамы. В углу у забора притулилось маленькое строеньице с трубой на крыше и крохотными окошками. Указав на него, Кузя гордо представил нас:
— Баня — Глинская, Глинская — это баня.
