как быстро подъехал, чуть не вперёд Орлова! И Маратыч приехал, да ещё и с этим… крысолюдом.
А если вдруг выяснится, что про что-то надо было рассказать, а я не рассказал, а следователь сам уже узнал, то всегда можно сказать, что я не очень разбираюсь в уровнях допусков, что имею право рассказывать, а что нет. В общем, всегда можно объяснить молчание нежеланием сказать что-то, что права говорить не имею.
Разобравшись, достаточно успокоился, чтобы мыслить трезво. В конце концов, мне ведь никто ничего и не инкриминирует. Разве что за катану могут спросить, но я тогда скажу, что ждал начальство, чтобы спросить, что с ней делать. Кстати, хорошая идея, пожалуй, так и стоит поступить.
Заглянул в Митю. Как и думал, 80 баллов опыта мне за ящерку Система накинула. Ну и то пища. Может, ещё премию дадут. Кстати, надо спросить про компенсацию за мотоцикл, где-то она затерялась. Машину вряд ли, а мотоцикл прикупить было бы неплохо. Ну а что, права есть…
Отправил сообщение Майе, что встретить её, скорее всего, не смогу, пусть позвонит кому-нибудь из наших, встретят. А чтобы не волновалась — сразу и причину объяснил, двумя словами. Что всё нормально, «чёрных аномальщиков» накрыли, еду со следователем в отделение, рассказывать, что и как было. Ответ пришёл сразу.
Майя: Поняла. Всё нормально, доберусь сама. Жду подробностей при встрече! Соскучилась!
Умница. Никаких предъяв, упрёков, разборок. Эх! Не девушка, а мечта!
Правда, приехали мы не в отделение милиции, а на улицу Андропова, в родное Управление. В само здание меня без проблем пропустили по служебному удостоверению. А вот на входе в отдел хмурый лейтенант попросил сдать телефон и Митю, сказал, что не положено, и что потом отдадут.
Хмуров завёл меня в какой-то кабинет, да и оставил, попросил подождать, пока он решит некоторые формальности. Я пожал плечами. Надо значит надо. Буду ждать.
Кабинет как кабинет, ничего особенного. Маленький, буквально три на три метра, без окон, с единственной дверью. Крашенные сине-зелёной краской стены, до уровня глаз примерно, выше — то ли побелка, то ли водоэмульсионка. Покрытый видавшим виды линолеумом пол. Стол и два стула. И всё. Ни компьютера, ни принадлежностей для письма, ни шкафов с документам, ни сейфа. Ни-че-го. Какая-то комната ожидания, не иначе. А, ещё глазок видеокамеры под самым потолком, на такой высоте, что даже при желании не дотянуться.
Осмотревшись, я сел на стул и принялся ждать. Прошло минут десять, потом полчаса, потом час… А потом и два! Захотелось в туалет. Прошёл ещё час где-то по моим ощущениям. Хотя ощущения могли и подвести. В кабинете даже окон нет, чтобы по солнцу следить, телефон забрали… Маринуют.
Попробовал по запахам понять, что происходит за закрытой дверью. А там ничего не происходило. Иногда кто-то проходил, пару раз я почувствовал запах кофе, потом запахло картофельным пюре с котлетками. Ого, видимо, уже обед! Так, работают они с восьми до пяти, обед с двенадцати до часу, наверное. Значит, уже двенадцать есть.
Вежливо постучал в дверь, потом подёргал ручку. Заперто. И на стук никто не пришёл. В туалет хотелось всё сильнее, но терпеть ещё можно. Посмотрел на глазок камеры, попрыгал, помахал руками, изобразил, как сильно прижало.
Дверь открылась только часа через два после обеда. В туалет к тому времени давно перехотелось, организм понял, что поблажек не будет и как-то смирился, что ли. Это, получается, я в этой комнатушке часов шесть просидел! Ну, если меня хотели вывести из себя, то надо было заходить раньше. Был момент, когда хотелось всех поубивать, но после я уже взял себя в руки, и к моменту прихода следователя успел успокоиться.
Зашёл Хмуров, с пачкой бумаг и планшетом-ноутбуком. Ничего не объясняя за длительное ожидание, сел за стол напротив меня, раскрыл планшет, откинулся на спинку стула.
Так и сидели секунд десять, смотрели друг другу в глаза. Не знаю, что он в моих глазах искал, а я просто смотрел, подмечая детали. Шрам на щеке. Усталые серые глаза. Землистый цвет кожи. От него пахло сигаретами и кофе, и ничем из еды. Похоже, работал весь день, даже не пообедал.
— Сложно с вами, Неверов, — заговорил он, наконец. — Мне пришлось пару часов по Управлению бегать, чтобы просто получить доступ к вашему личному делу. А что толку? В нём ничего нет. Пошёл учиться на аномальщика, закончил курсы, есть правительственные награды. И всё. Где учился, где жил до этого — сплошное белое пятно. Даже по профессии кто — и этого нет. Расскажете?
— Мне кажется, это не относится к делу, товарищ следователь, — осторожно заметил я.
— Это уже мне решать, что относится, а что нет! — Хмуров, дёрнулся, но тут же взял себя в руки. — Так что? Рассказывать будете?
— Не имею права, — пожал я плечами. — Все вопросы к Маратычу, то есть, к товарищу Сайфутдинову.
— А я уже у него спрашивал, — Хмуров скрестил руки на груди. — Он отговорился, что все необходимые сведения в личном деле имеются, а на что нет допуска, то к делу ремесленников не относится.
— Так я ведь так и сказал, товарищ следователь, — развёл я руками.
— Тем не менее, я навёл справки. И оказалось, что у вас, товарищ Неверов, в Петрозаводске есть тёзка, — следователь глянул на меня исподлобья, ожидая моей реакции.
— Знаю, — кивнул я. — Полное совпадение имени, фамилии, отчества, и даже дня рождения. Но я с ним не знаком. Вроде как на заводе работает.
— Работает, и на него вся поднаготная имеется, хотя там и говорить особо не о чем. Родился, учился, женился… А вот вы — загадка. На вас вообще ничего нет. Даже паспорт вам с таким номером, как в личном деле указано, выдать не могли. Поддельный?
— Думаете, когда в аномальщики брали, не проверили всё это? — улыбнулся я.
— Да туда всех подряд, кто готов умереть, не глядя берут, — скривился Хмуров. — Программа защиты свидетелей? Впрочем, если так, то вы мне всё равно ничего не скажете. Но знаете, доверию между нами такая скрытность не способствует.
— Товарищ следователь, если вам товарищ Сайфутдинов не дал доступ к недостающей информации, значит, у вас нет допуска, и тут я при всём желании ничего сделать не могу, — ответил я со вздохом.
Пожалуй, резковато получилось. Но сработало. Хмуров кивнул, и сделал себе пометку.
— Хорошо, пусть будет так. Ну а как вы очутились в том здании, вы мне расскажете? — он постарался изобразить на лице дружелюбие, но получилось плохо.
— Охотно расскажу, — я тоже изобразил дружелюбную улыбку,
