— Боевые кони не прыгучие.
— Этот прыгучий, — улыбнулся Ласка, — Нутром чую, он такой прыгучий, что свет не видывал. Колетт же говорила, что его отец заборы и речки перепрыгивал.
— Хорошо. Но не надейся, что никто не заметит. Тут уже точно увидят, что конь сбежал.
— Оно мне и надо. Пусть увидят, что он сбежал сам по себе, без всадника. Просто через ограду и в лес. Если коня увели воры, тогда начальник конюшни пошлет гонцов во все края. Но, если конь просто убежал, то на следующее утро вся королевская рать просто пойдет в лес его ловить. Со следопытами, с ищейками, с открытыми мешками овса и с течными кобылами.
— До границы все-таки далеко. Могут и догнать.
— Надо поговорить с Колетт. Она местная, вдруг что-то подскажет.
— Я правильно поняла, что вы беретесь без всякой ведьмовской ворожбы увести коня из королевских конюшен? — удивилась Колетт, — И часовня святого Стефана вам нисколько не помешает?
— Ага, — кивнул Вольф.
— Тогда что вам надо от меня?
— Надо как-то провести коня до границы владений короля и немного дальше.
— Насколько дальше?
— А хоть ко двору императора Карла, — развеселился Вольф.
— В Гент?
— В какой еще Гент?
— Двор императора Карла в Генте, во Фландрии. От Парижа примерно неделя пути.
— Точно? Какой еще Гент?
— Император родился в Генте и прожил там половину жизни. Раньше там правила Маргарита Австрийская, родная тетка императора, а сейчас Мария Австрийская, его сестра. Нидерланды всегда приносили в казну много денег, а еще оттуда рукой подать до Парижа, близко до Лондона и почта из Испании доходит быстрее, чем до Вены. Император очень много времени проводит в Генте.
— Откуда ты столько знаешь?
— В Париже много говорят о высокой политике. В этом феврале, совсем недавно, пошел слух, что Гент собрался перебежать под скипетр нашего короля. Император сильно обиделся, пришел туда с армией и примерно наказал горожан. Судебный процесс до сих пор идет.
— Процесс идет, значит, в Генте сидят высокопоставленные представители императора, если не он сам?
— Как-то так.
— И император злится на короля Франциска из-за принадлежности Гента?
— Наверное.
— То есть, если мы сможем передать коня в Гент, то французам его не отдадут точно. Из вредности.
— Стоит ожидать. Ты понимаешь, что я за этих ваших немцев не поручусь. А за испанцев тем более.
— Сможешь устроить, чтобы мы перегнали коня в Гент?
— Смогу. Уже выбрали, которого?
— Уговорили одного жеребца сбежать по доброй воле, — Вольф не стал рассказывать подробнее, что за конь, потому что женщины в конях все равно не разбираются, даже ведьмы.
— Уговорили? Молодцы, — Колетт по той же причине не стала выспрашивать подробности, — Значит, сдадите коня в Генте, а что дальше? Самое-то главное, я с этого что буду иметь?
— Ласка возьмет бумагу, что коня приняли честь по чести, и поедет с ней в Вену. А я останусь, тебе службу отслужу. Можем еще раз у короля что-нибудь украсть.
— Странный ты. То этому парню помогаешь, то со мной легко соглашаешься.
— Я вор. Я не пашу в поле, не горблю спину в мастерской, не служу королям и князьям. Я хочу веселых приключений, звонкой монеты и красивых женщин. И воровать не гроши у крестьян, а редкости у королей. С Лаской весело, с тобой тоже не соскучишься. Потом, я ведь не клянусь страшными клятвами. Всегда могу уйти, если надоест.
— От меня так просто не уйдешь.
— Сама раньше прогонишь. Ты ведьма, к мужчинам относишься как к перекладным коням. Или скажешь, засылай сватов, пойдем к алтарю?
Колетт рассмеялась.
— Нет уж, к алтарю я с тобой точно не пойду. Значит, надо отводить глаза от краденого коня?
— Да. И найти места для ночлега, чтобы нас там не сдали. Если гнать, за сколько дней сможем пересечь границу с Нидерландами?
— Дня за три. Это две остановки на ночь.
— Поможешь?
— Поговорю с моими парижскими друзьями. Думаю, в Реймсе мы вас встретим и до границы проводим.
— Значит, надо найти ночлег на полпути отсюда до Реймса. Кто бы тут с местными поговорил. Ни одна собака по-немецки не понимает, на пальцах объясняемся.
— Оставлю вам Амелию. Вернуть в целости и сохранности!
Колетт уехала в Париж. Амелия осталась за толмача. Она отлично умела находить общий язык с мужчинами.
Кратчайший маршрут за пределы Франции лежал через Реймс и Арденнский лес. Намного дольше через Реймс и Мец, по дороге, которой Ласка и Вольф добрались до Парижа. Намного дольше и по дороге в Нидерланды через Париж и Аррас. Сначала прикидывали маршрут через Аррас, но Колетт прислала из Парижа весточку, что лучше через Реймс, а дальше она нашли проводника.
Конюшни находились к югу от Парижа, в сторону дворца Фонтенбло. Если не гнать, то оттуда до Реймса можно доскакать за четыре дня, не заезжая в Париж. Если гнать, то за два. С Амелией предстояло найти подходящее место для ночлега посередине пути, где-то в окрестностях Мо. Колетт взялась организовать привал в Реймсе. Здесь после двух дней поспешной скачки лошадям следовало денек отдохнуть.
Через Арденны не проходили важные торговые пути, но всадники налегке могли пересечь лес по сухим летним тропам, переходя вброд маловодные речки и ручьи. Карт и дорожных указателей в лесу не полагалось, поэтому без проводника не стоило и соваться. Впрочем, в этой части пришлось поверить ведьме на слово. Ни один из друзей нисколько не знал местность, и даже слово «Арденны» им ничего не говорило. Хотя леса там росли знатные.
Колетт гарантировала привал в Реймсе, а с Амелией предстояло выбрать место для ночлега по пути в Реймс. Прикинули, что середина пути в окрестностях Мо. Поехали в Мо втроем, нашли заброшенный полуразвалившийся сарай. Привезли туда овса для лошадей и сухарей с твердым сыром для себя.
— Колетт просила передать, что в Реймсе готово, и нас ждут, — сказала Амелия вечером.
— Отлично. Передай ей, что мы возвращаемся в конюшни и сразу же уведем коня, — ответил Ласка и тут же удивленно спросил, — Постой, а как она тебе это сказала? Она же в Реймсе, а ты здесь. И никто не приезжал.
— Голуби, — Амелия кивнула на белого голубя, сидевшего на крыше сарая, — У простых людей они летают откуда угодно домой, а у ведьм откуда надо куда надо. Правда, они не очень умные, и им лучше не доверять пересказывать важные вещи по памяти. Я напишу записку.
Голубь с запиской улетел.
— Завтра утром скачем обратно, — сказал Вольф, — Два дня до конюшен. На следующее утро по приезду если находим подходящую кобылу, то вечером уводим коня. Верно?
— Да, — кивнул Ласка.
— Да, только я уже ноги натерла, — сказала Амелия, — Третий день в мужском седле. Пододела под платье мужские штаны, только они нисколько не помогают.
Женщины обычно верхом по-мужски не ездили. Но в сельской местности приличия приличиями, а потребности потребностями. Надо ехать — садись и езжай. Седло хороших денег стоит, тем более, дамское. За такое не каждый шорник и возьмется. Поэтому баба в седле — зрелище хоть и не частое, но и не какое-то особенное.
— И что теперь? — нахмурился Вольф, — Тебя здесь оставить?
— Намажьте мне ноги мазью, — сказала Амелия, жалобно посмотрев на Ласку и опустив глаза.
— А сама? — ответил Ласка.
— У меня и спина болит, вертеться больно.
— Может, тебе и спину намазать? — спросил Вольф.
— Да! Да!
— Что за мазь-то? — спросил Ласка с недовольным выражением лица.
— Сама варила, как знала, что пригодится! — гордо ответила Амелия и достала маленький глиняный горшочек, завязанный тряпочкой.
— Не буду я руки совать в колдовское зелье! — Ласка перешел на русский, чтобы мимоходом не обидеть девушку, — Вольф, намажь ее, пожалуйста.
— Я? Твои руки так в зелья нельзя совать, а мои так можно?
