приклеены обои, взбухшие от протёкшего потолка, что сам скривился от тяжести прожитых лет. Серость разбавлялась тёплым светом, но не от электричества, а от многочисленных свечей, шипящих от падающих на них капель.
— Жуть, конечно, — пискнула Маша со страхом на лице.
— Извините, Мустафа? — прокричал в дальнюю комнату Роберт.
Ответа не последовало. Роберт аккуратно прошёл вперёд, за ним Ксюша с Машей, а замыкал их Артур, не закрывая за собой дверь. Пол то и дело скрипел, нагоняя жути, а антураж походил на дом сумасшедших из хоррор-фильмов. По пути были расставлены вёдра, в которых скапливалась вода, но не все пробоины втекали именно в них, а больше на пол. Ребята прошли к гостинную, где почти ничего не было — шкафчики, обеденный стол с наваленной едой, камин, ковёр на полу и кресло ближе к камину, в котором сидел маленький старик подбородком к груди и не подавал признаков жизни.
— Он что, умер? — шёпотом предположила Ксюша.
Роберт подошёл ближе к деду и начал будить его, держась за плечо.
— Мустафа? Мустафа, это вы?
Он не отвечал, и Роберт встал во весь рост, отходя от деда, оценивая всю ситуацию.
— Блин, и вот таким же я буду через пару дней?
Дед наконец очнулся с криком пробуждаясь, чем напугал всех в комнате, — даже муравьёв, что ползали повсюду, — а после повернулся к ребятам сразу же выставляя кулаки вперёд.
— Сез кем, гэрип?
— Стойте, стойте. Вы Мустафа?
— Эйе, — отвечал он им на татарском, но после, поняв, что его скорее всего не поймут, перешёл на русский. — Да, Мустафа я. Вы кто, эгетлер?
— Нас с библиотеки послали.
— А, — Мустафа стал злее, — так я не верну вам книги больше. Это моего татая книги.
— Да мы не забрать их, бабай. — говорил Артур усталым голосом.
— А как же?
Мустафа осмотрел промокших ребят и причмокивал.
— Эгетлер, да вы же промокли все. А ну, ближе к огню. Щас вам чай заварю.
— Да нет, Мустафа-бабай, — говорил Роберт за всех, — нам просто книгу надо у вас купить и мы поедем.
— Да как же? Нет-нет, сначала согрейтесь. А то как же я вас пущу, вы же гости мои.
Со скрежетом Мустафа поднялся с кресла, проходя к себе на кухню, что граничила с гостиной. Ребята проводили его взглядом, но ничего не могли сказать против.
— Чёрт, это затянется, — посмотрел Роберт на Ксюшу, что с хитринкой улыбалась ему, — но попьём вкусный чай. Мелочь, а счастье, верно, Ксю?
— Правильно мыслишь, — показала она жестом знак «окей».
Делать было нечего, кроме как дождаться Мустафу, что кипятит воду в чугунном чайнике, на котором выглядывает повидавший вид подгоревший цветок. Ребята подошли ближе к окну, ведь действительно немного подмёрзли. В полумраке мало, что можно разглядеть, но заплаканные свечи и выбивающийся свет из окна немного помогал разглядеть огромную полку, что будто состояла из одних и тех же книг, но разного по возрасту: кто-то уже был готов развалиться; кто-то бывалый, что был ножкой для стола, чтобы тот не шатался, но были и молодые, совсем недавно взятые, — или украденные, судя по рассказам библиотекарши, — из коллекции библиотеки. Артур заметил это скопление энциклопедии духов и кивнул в их сторону, глядя на Роберта. Роберт заметил их и кивнул, после чего встал и подошёл, чтобы забрать одну из них, но Ксюша пошла за ним.
— Ты правда собираешься украсть? — шепнула Ксюша.
— Краденное не крадут. И я оставлю ему тысячу на полке. Мы же не можем просто так оставить всё.
— Но это ведь неправильно.
— А что нам остаётся? Я берегу момент. Это ведь такой адреналин в крови.
— Я тебе не совсем про это говорила.
— Идём, эгетлер! — кричал с кухни Мустафа.
Роберт стремился к полке, но Ксюша пресекла его, схватив за руку и покачала головой. Они сражались в «гляделки», пытаясь молчаливо доказать свою позицию, но сдался Роберт, закрыв глаза и выдохнуть.
— Идём, Мустафа-бабай. — крикнул в ответ Роберт.
Они зашли в такую тёмную кухню, что и остальной домик, но помогал огонёк от пропана, стоявшего рядом.
— Садитесь-садитесь, стульев хватит, — вливать Мустафа кипяток в алюминиевые кружки.
Ребята расселись на скрипучие стулья, из которых торчали кончики гвоздей. Большие капли время от времени падали капли на изрезанную скатерть. Мустафа медленно крутился, перекидывая горячий чай к ребятам, отдавая каждому, а после и сам сел вместе с ними.
— Не часто у меня гости. Сколько годков уже? Да и не припомнишь.
— Вы сказали, что это книга вашего татая? — спросил Роберт.
— Эйе, эйе. Мой… как же это…
— Дедушка. — предложила Ксюша.
— А как ваша фамилия? — уточнил Артур, попивая чай.
— Умеров моя. Умеров Мустафа.
— Это получается вы внук Юлдаша Умерова? — наклонилась к Мустафе Маша.
— Так и есть.
— Говорил с легендой, получается? — с счастьем посмотрел на друзей Артур.
— Извините, я не очень понимаю, — смотрела Ксюша.
— Юлдаш Умеров, — начал объяснять Ксюше Роберт, — дописывал за Тимером Метшином «Скворечники».
Роберт повернулся с интересом к Мустафе.
— Вы крадёте книги своего дедушки… для чего?
Мустафа посмеялся с такого вопроса, прикрывая рукой рот.
— Так кто крадёт? Забираю своё. Читают, вдохновляются, а мне прок?
— Вдохновляются чем, извините?
— Скажу тебе, малай, так, — наклонился Мустафа к Роберту, а взгляд его будто сверкнул, становясь некомфортным, пристальным, дьявольским, — нет такого человека, что не раб чего-то.
— Я не совсем понимаю, Мустафа-бабай, к чему вы клоните.
— Смотри внимательно. Мы всегда под властью. Ты, — указал он трясущимся пальцем на Роберта, — раб своей скорби, раб смерти. Я чую этот запах, я чую его из детства. Ты, — указал он уже на Артура, — раб страха, своей неуверенности. Ты, — указал на Машу, — раб эмоций. И ты, — указал на Ксюшу, и на пару секунд остыл в одной позе, — ты раб своего добродушного сердца.
— А чей вы раб? — вдруг завелась Маша.
— Чей раб я? Раб
