…Одним июньским вечером, когда сады вновь стояли в розовом цвету, лягушки завели свою призывно-сладкую песню в камышах Озера Сверкающих вод, а воздух наполнился ароматом клевера и бальзамических пихт, Энни сидела у окна своей комнатки в восточном крыле. Девочка занималась, но так как уже стемнело, – становилось всё труднее читать, и она постепенно погрузилась в грёзы… Под окном Снежная Королева гордо поднимала свои ветви, усыпанные цветами.
В основном, мало что изменилось в восточной комнатке. Стены, по-прежнему, оставались голыми, подушечка для булавок – жёсткой, а стулья – некрасивого желтоватого цвета. Но сама атмосфера в комнате преобразилась. Казалось, жизнь пульсировала здесь теперь повсюду, и, возможно, её производными были не только школьные учебники, платья, ленты и даже помещённый на стол голубой кувшин с трещиной, в котором опять стояли цветущие веточки яблони. Может быть, все мечты, которые посещали девочку во сне и наяву, продолжали своё существование в тонком плане, а голые стены преобразились под волшебным радужными и лунными гобеленами, видными лишь ей одной? Может быть…
Марилла быстро вошла в комнатку Энни, неся только что отутюженный школьный фартук. Она повесила его на спинку стула и вздохнула, присаживаясь на табурет, стоявший рядом. Весь день её одолевала головная боль, и хотя к тому моменту кризис уже миновал, Марилла чувствовала себя слабой и «выжатой, как лимон». Энни взглянула на неё с симпатией и состраданием.
– Лучше бы у меня болела голова, Марилла, – сказала она. – Ради вас я всё готова вынести!
– Вот этого не надо! Вы и так хорошо мне помогли, выполнив свою часть работы по дому, – отозвалась та. – Сегодня у вас всё спорилось, и ошибок понаделали меньше, чем обычно. Конечно, вовсе не обязательно было крахмалить носовые платки Мэтью! И потом ведь большинство нормальных людей делает как: быстро разогревает пирог к обеду, достаёт его и тут же съедает, а не передерживает его на огне до образования корки, которую не разгрызёшь… Но, очевидно, у вас – свои методы!
Ирония всегда присутствовала в словах Мариллы, когда у неё случались приступы головной боли.
– О, прошу прощения, – покаянным тоном произнесла Энни. – Поставив пирог в печь, я немедленно про него забыла. Вообще-то инстинктивно я чувствовала, что на столе чего-то не хватает. Сегодня утром я решила быть внимательнее и не мечтать во время хозяйственных дел. Всё шло распрекрасно до тех пор, пока я не поставила пирог в печку; тут меня охватило непреодолимое желание вообразить себя заколдованной принцессой, заточенной в высокой башне. А под ней – прекрасного рыцаря на чёрном, как смоль, коне, который мечтает освободить меня… Разумеется, я и думать забыла о пироге… Не знала, что делала, когда крахмалила платки Мэтью! И всё время, пока гладила, выдумывала название для того маленького островка, который мы с Дианой открыли недалеко по течению ручья. Это просто восхитительное местечко, Марилла! На островке том растут два клёна, и вода так красиво омывает его! В конце концов, меня осенило, что неплохо бы назвать его Островом Виктории, в честь королевы, у которой как раз был день рождения, когда мы обнаружили этот чудо-остров! Должно быть, мы с Дианой монархистки! Но… мне так жаль, что пирог пригорел, и что с платками так получилось… А я-то хотела, чтобы всё было в ажуре, Марилла! Вы ведь не забыли, что сегодня – годовщина?!
– Годовщина чего? Что-то не припоминаю.
– Ровно год назад я появилась в Грин Гейблз! Разве когда-нибудь такое позабудется?! Этот день перевернул всю мою жизнь. Конечно, что это за событие для вас! Но… я прожила здесь целый год и была так счастлива! Конечно, проблемы не покидали меня, но у кого их нет? Вы жалеете, Марилла, что взяли свою бедную Энни?
– Нет, этого не скажу, – молвила Марилла, которая иногда удивлялась тому, как она вообще могла жить до появления Энни в Грин Гейблз. – Нет, разумеется, не жалею. Но… вы закончили заниматься, Энни? Тогда попрошу вас сбегать к миссис Берри, и одолжить у неё выкройку фартука Дианы.
– Ой, сейчас такая темень!
– Темень? Но ведь ещё только смеркается! К тому же вы с Дианой частенько шастаете по ночам друг к другу.
– А может, я схожу к ним утром? – быстро спросила Энни. – Проснусь на рассвете и сбегаю.
– Чем у вас опять голова забита, Энни? Мне нужна выкройка, чтобы сегодня вечером обновить ваш фартук. Отправляйтесь немедленно и не чудите!
– Тогда пойду обходным путём, – заявила девочка, неохотно берясь за шляпку.
– Ну, ну, теряйте на этом полчаса! Задать бы вам сейчас трёпку, Энни!
– Не могу я идти через Охотничьи Угодья, – взмолилась девочка.
Марилла уставилась на неё в немом изумлении.
– Охотничьи Угодья?! Вы в своём уме, Энни? Что вы имеете в виду?
– Тот ельник у ручья, – заговорщицки прошептала девочка.
– Вздор! Где это у нас здесь охотничьи угодья? Кто вам сказал подобную ерунду?
– Никто не говорил, – призналась Энни в смущении. – Просто мы с Дианой представили, что в этом лесу можно охотиться. Все остальные места в округе – такие обыкновенные… Ну, мы и придумали, удовольствия ради, ещё в апреле… Там столько романтики, Марилла! И так темно! Мы поэтому-то и выбрали этот ельник!.. И представили, что в нём творятся всякие ужасы! Белая Дама бродит у ручья, как раз в это, сумеречное время, заламывает руки и жалобно стенает… Она всегда появляется, когда в семье должен кто-то скончаться. И призрак невинно убиенного маленького мальчика выглядывает из-за угла Дома Досуга… Он приближается сзади и хватает ледяными пальцами вас за руку… Ой, Марилла, я содрогаюсь, когда представлю себе всё это! А по тропинке важно разгуливает мужчина без головы, и скелеты пялятся на вас из-за ветвей. О, Марилла, что-то не хочется мне идти через Охотничьи Угодья в сей поздний час! А то ещё какое-нибудь белое привидение выскочит из-за деревьев и утащит меня!»
– Скажите на милость, вы когда-нибудь слышали что-нибудь подобное? – воскликнула Марилла, выходя из состояния оцепенения, в котором она слушала все эти «девочкины байки». – И не стыдно вам, Энни? Это же – явный бред, порождённый вашим больным воображением!
– Ну, не могу этого утверждать… Впрочем, днём-то их нет, но после темноты, Марилла, всё меняется! Вот тогда-то и появляются разные призраки!
– Энни, ничего подобного вообще не существует!
– Нет, Марилла, они есть! – с жаром возразила Энни. – Я знаю людей, которые их видели… И все они, эти люди, вполне заслуживают доверия. Ведь не будет же «заливать» бабушка Чарли Слоана! Она – очень набожная женщина. Так вот, однажды ночью она видела своего покойного мужа, гнавшего домой стадо коров. Он был похоронен за год до того случая! А отец миссис Томас примчался как-то поздно вечером домой, вне себя от ужаса: за ним гнался огненный баран с отрубленной головой, которая болталась лишь на одной полоске кожи… Он сказал, что абсолютно уверен, что это был призрак его умершего брата; подумал, что это знамение, и через девять дней он умрёт. Умер он спустя два года, так что всё это – чистая правда, Марилла! А Руби Джиллис рассказывала…
– Энни Ширли, – перебила девочку Марилла, – Надоели мне эти ваши «страшные истории». Вы несёте сейчас ерунду в чистом виде, и если так будет и дальше, – я просто отныне ни единому вашему слову не поверю! Ступайте к Берри, причём пойдёте прямёхонько через ельник. Это послужит вам хорошим уроком и предупреждением! И не вздумайте мне больше рассказывать про… Охотничьи Угодья! Никогда!
Энни могла просить, умолять и плакать сколько угодно, – всё тщетно. Она действительно пришла в ужас оттого, что нужно бежать через ельник под покровом темноты. Но Марилла стояла на своём. Она провела девочку вниз по едва различимой в темноте дорожке и приказала ей дальше следовать одной, через мост, прямо в логово белых дам и призраков без головы.
– О, Марилла, как можно быть такой жестокой? – всхлипнула Энни. А что если белое привидение и взаправду, схватит меня и унесёт?
– Ничего, я рискну вас отправить, – бесчувственно сказала Марилла. – Вам известно, что я всегда стою на своём! Мигом вылечу вас от всех этих навязчивых идей! Ну, а теперь, – вперёд!
И Энни послушно двинулась в путь. Споткнувшись на мосту, она с дрожью вступила на ужасную, покрытую мглой тропинку. Никогда она не забудет этого блуждания впотьмах! Зачем только она выпустила на волю все эти «безумные фантазии»? Монстры, которых создало воображение, мерещились ей в каждой неровной тени; они тянулись к ней своими костлявыми руками, чтобы схватить свою объятую ужасом маленькую хозяйку. Кусок бересты перекатывался ветром из лощины по тёмно-коричневой земле, на которой росли ели. У Энни при этом замерло сердце! От одного звука трущихся друг о друга старых сучьев, на лбу выступил холодный пот. «Мёртвые петли» летучих мышей над головой заставляли её вздрагивать каждый раз; казалось, это в воздухе проносятся крылатые неземные существа… Когда Энни выбралась из лесной чащи на поле мистера Уильяма Белла, она опрометью бросилась бежать, будто её преследовала целая армия привидений. Бездыханная она притащилась к дверям дома Берри, и, едва шевеля губами, объяснила, за чем её прислали. Дианы дома не оказалось, и не было смысла задерживаться надолго. Предстоял ужасный путь обратно. Энни преодолела его, не открывая глаз, рискуя разбить себе голову о сук, но, не желая столкнуться нос к носу с привидением. Когда она, спотыкаясь, прошла, наконец, через мост, – радости её не было границ. Дома она вздохнула с огромным облегчением.
