1 июля 1849 года Гоголь сообщал о своих намерениях А. М. Марковичу: «Я располагаю поездить по губерниям в окружности Москвы… поглядеть на Русь в тех местах, где ее не знаю…»1 Этому предшествовала поездка в Подмосковье. В конце мая в Москву приехал П. А. Вяземский. Гоголь и Погодин решили побывать у него в усадьбе. Последний скупо записывает 5 июня в своем дневнике: «К Вяземскому в Остафьево, по Серпуховской знакомой дороге, по которой ездил с таким бьющимся сердцем. С Гоголем о Европе, о России, правительстве… Вяземский очень рад… Обедали у Окуловых»2.
Усадьба Окуловых — Никульское соседствует с Остафьевым. Близость приятеля Вяземского и хорошего знакомого Пушкина, ректора московской гимназии М. А. Окулова, женатого на сестре Нащокина, могла привлечь внимание и Гоголя. Написав совместно с писателем Вельтманом, по рассказам Окулова, повесть «Дочь матроса», Погодин говорит, что «М. А. Окулов… для какого-нибудь Дюма, Бальзака или он мог бы заменить рудник Калифорнийский, — по своему неистощимому запасу анекдотов, комедий, трагедий, романов и повестей…»3.
Трудно найти в Подмосковье усадьбу, столь связанную с крупнейшими именами русской литературы, как Остафьево. Не без основания ее называют «Подмосковным Парнасом». Кроме владельца усадьбы Вяземского здесь около двенадцати лет жил Н. М. Карамзин, неутомимо работая над «Историей Государства Российского», в которой, по словам Пушкина, «древняя Россия казалось найдена Карамзиным, как Америка — Колумбом»4. Перед большим полукруглым окном его кабинета, в котором он закончил семь и начал восьмой том своего труда, в 1911 году на лужайке парка был поставлен памятник с барельефом писателя. Памятники в парке отмечают также пребывание здесь Пушкина, Жуковского и владельца усадьбы Вяземского. Переписка, дневники и мемуары рассказывают нам о посещении Остафьева И. И. Дмитриевым, Баратынским, Батюшковым, Денисом Давыдовым, Кюхельбекером, Мицкевичем и А. Тургеневым. Эта прекрасно сохранившаяся усадьба с великолепным парком занята ныне одним из лучших в Подмосковье домов отдыха[26].
В июне в Москву приезжает давнишний знакомый Гоголя, Я. К. Грот, впоследствии ставший вице-президентом Академии наук. Они довольно часто встречаются. Грот остановился у Д. С. Протопопова, занимавшего должность начальника комиссии для уравнения податей казенных крестьян (Серебряный переулок, № 8). Попутно отметим, что в этом же доме ранее жил близкий приятель Гоголя, поэт Н. М. Языков. Несколько писем писателя адресовано Языкову на этот дом, но в Москве они не видались. Вспоминая о московских встречах, Грот рассказывает, насколько тщательно Гоголь готовился к своему труду, как он мечтал еще «лучше узнать Россию и русский народ… Он решился просить всех своих приятелей, знакомых с разными краями России или еще собирающихся в путь, сообщать ему свои наблюдения по этому предмету. О том просил он и меня. Но любознательность Гоголя не ограничивалась желанием узнать Россию со стороны быта и нравов. Он желал изучить ее во всех отношениях»5. В связи с этим Гоголь заинтересовался знакомством с Протопоповым, который мог «доставить ему много материалов для изучения России, потому, что долго жил в разных губерниях и по службе имел частые сношения с народом». В дальнейшем Гоголь пытался посетить Протопопова, переехавшего в Скатертный переулок, дом Степанова (№ 14, не сохранился), но застать его, бывавшего часто в разъездах, не мог, и знакомство их не состоялось.
К этим же дням относится красноречивый эпизод, записанный Арнольди и наглядно рисующий отношение к Гоголю со стороны так называемого светского общества. «Я был зван на именинный обед в Сокольники, к почтенному И. В. К. (И. В. Капнист. — Б. З.). Гостей было человек семьдесят. Обедали в палатке, украшенной цветами; в саду гремела полковая музыка. Гоголь опоздал… Я сидел возле зеленого стола, за которым играли в ералаш три сенатора и военный генерал. Один из сенаторов, в военном же мундире, с негодованием посматривал на Гоголя. „Не могу видеть этого человека, — сказал он наконец…“ „… Ведь это революционер, — продолжал военный сенатор, — я удивляюсь, право, как это пускают его в порядочные дома? Когда я был губернатором и когда давали его пиесы в театре, поверите ли, что при всякой глупой шутке или какой-нибудь пошлости, насмешке над властью весь партер обращался к губернаторской ложе. Я не знал, куда деться, наконец не вытерпел и запретил давать его пиесы. У меня в губернии никто не смел и думать о „Ревизоре“ и других его сочинениях. Я всегда удивлялся, как это правительство наше не обращало внимания на него: ведь его стоило бы, за эти „Мертвые души“, и в особенности за „Ревизора“, сослать в такое место, куда ворон костей не заносит!“ Остальные партнеры почтенного сенатора совершенно были согласны с его замечаниями и прибавили только: „Что и говорить, он опасный человек, мы давно это знаем“»6.
Сохранилось пригласительное письмо И. В. Капниста к Гоголю, из которого явствует, что этот именинный обед в Сокольниках был 24 июня7.
В письме к П. А. Плетневу Грот сообщает: «25 июня… Посидел у Гоголя… При мне получил он записку от Смирновой с уведомлением, что она приехала в Москву из Петербурга»8. По воспоминаниям брата А. О. Смирновой, Л. И. Арнольди, она «остановилась в гостинице „Дрезден“»9. В те годы это была одна из наиболее популярных гостиниц Москвы. Здание ее не сохранилось. Оно занимало угловую с Советской площадью часть нынешнего дома № 6 по улице Горького[27].
Л. И. Арнольди рассказывает, что Гоголь почти ежедневно бывал у А. О. Смирновой, с которой он дружил. Навестила и она писателя, причем Гоголь в это время «был занят чтением какой-то старинной книжки. Покуда он разговаривал с сестрой, я нескромно заглянул в толстую тетрадь, лежавшую на его письменном столе, и прочел только: „Генерал-губернатор“, — как Гоголь бросился ко мне, взял тетрадь и немного рассердился. Я сделал это не умышленно и бессознательно и тотчас же попросил сил у него извинения… Наконец сестра моя уехала в свою калужскую деревню (муж Смирновой был в это время калужским губернатором. — Б. З.), и Гоголь дал ей слово приехать погостить к ней на целый месяц. Я собирался тоже туда, и мы сговорились с ним ехать вместе»10. Возможно, что и Гоголь навещал Арнольди. Последний указывает, что в связи со сборами к поездке «на неделе два или три раза Гоголь заходил ко мне, но не заставал дома»11. В 1849 году Арнольди жил у Никитских ворот в доме Мещеринова (ныне улица Герцена, № 31, дом не сохранился), то есть в одном доме с О. М. Бодянским. Вероятно, он жил здесь вместе со своим братом А. О. Россетом, о чем свидетельствует нижеследующая помета в записной книжке Гоголя: «На Никитской дом Мещеринова против церкви. Россет»12. Россет был в дружеских отношениях и с Пушкиным, и с Гоголем. С последним он особенно сблизился в Риме в 1842–1843 годах, а с 1846 года выполнял ряд отдельных поручений писателя по его литературным делам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
