Звено истребителей разошлась парами на бреющем полете вправо-влево от дороги, потом сделали горку и ударили из пушек и пулеметов по колонне, которая застряла перед канавой. Такой прием назывался "беличье колесо", атака наземной цели происходит по двум направлениям и отразить ее атакованным трудновато. "Двадцать четвертые" в первую очередь ударили по средствам противовоздушной обороны - бронетранспортерам с зенитными пулеметами и грузовикам с счетверенных "максимами" в кузовах. Дорогу окутали облака пыли и дыма, в серых клубах вспыхивали розово-желтые вспышки. Секунда-другая - и коротышки исчезли. Вот только они вели стрельбу - и уже нет их. Только по гулу двигателей можно было догадаться, что они снова прижались к земле и скрылись между холмами. Конец? Нет, гул возвращается, пара "двадцать четверок" делают горку и снова бьют по дороге. Вспыхивает автоцистерна и жирный черный дым поднимается вверх.
Все внимание противника приковано к этим двум пар толстеньких коротышек, штурмующих дорогу. И поэтому никто не обращает внимания на то, что гул авиадвигателей усилился в несколько раз. Все стараются попасть в эти маленькие разъяренные самолеты, клюют и клюют колонну, будто воробьи дождевого червя. И зря, не эти упрямые коротышки составляют основную угрозу для колонны артиллерийского полка.
С севера, прижимаясь к земле, подошли два звена фронтовых бомбардировщиков. Шесть самолетов зашли точно по оси шоссе и вывалили бомбы с одного захода. Они шли друг за другом и с бомбоотсеке сыпались вниз одуванчики двадцятикилограмови бомбы, за каждым самолетом оставался будто белый пунктир. Сходство с одуванчики оказывали белые купола тормозных парашютики, которые распускались сразу после отделения бомб от самолета. Эти парашютики стремительный горизонтальный полет каждой немедленно превращали в медленный спуск вниз. На заданной высоте срабатывал высотомер-детонатор, и цель на земле накрывало конусом из тысяч чотириграмових осколков, летящих со скоростью два километра в секунду. От такого стального града не могли бы защитить даже окопы, поскольку взрыв происходит над поверхностью земли. А каждый бомбардировщик принимал до двух тонн смертоносного груза. Вся "пробка" была накрыта плотным слоем готовых поражающих элементов, спастись под ним мало кто смог - с шоссе и обочин смело все, что попало в зону их досягаемости. Не менее двух десятков грузовиков и тягачей охватило пламя.
А бомбардировщики, сбросив свой груз, мчались на юг со скоростью не менее шестисот километров в час. Поздно вслед за ними устремились три звена "яков", но дело было уже сделано.
Артиллеристы в кузовах тракторов-тягачей и другой военный люд, пристроился на тягачах и автомобилях даже не успел понять, что случилось - над колонной проревела двигателями самолеты, захлебывались скороговоркой пулеметы, посылая слива пуль куда-то вверх, а через несколько секунд ...
Через несколько секунд грозные гаубицы превратились в металлолом - пробить толстые стволы пушек осколки, конечно, не могли, но противооткатные устройства, прицельные корзины повреждались так, что восстановить их в полевых условиях было невозможно. Удары сотен и тысяч убийственных элементов превращал их на дырявые сита. А до осколочных бомб, которые накрыли скопление машин, добавлялись еще и зажигательные. Цистерн же здесь было достаточно для того, чтобы образовать на небольшом отрезке шоссе маленькую Этну ...
Виктор видел в стереотрубу, как отработали по пробке самолеты. Такую картину он видел, по крайней мере, десяток раз, но то происходило на учениях, все было достаточно условным. А нынешний удар, при всей своей схожести с учениями, был совсем не похож на ту, "условную", войну. Красноармейцы бросились через борта прямо на усыпаны сотнями мин обочину дороги. Некоторые сразу натыкались на фугасная мина, таким отрывало стопу или даже всю ногу до колена, другие разбегались подальше от шоссе - из пробитых осколками цистерн на бетон вытекали бензин и солярка, зажигательные бомбы сыпались сверху и на дороге спухав огненный пирог. В стереотрубу Виктор видел долговязого красноармейца, который бежал и плащ-палатку трепетал, словно крылья, за его спиной. И Виктору стало жаль этого беднягу. Рядом бежало много других, а Климову почему жаль именно этого, долговязого. Сзади беглецов настигала жирная адская волна и плащ-палатку уже трепетал над головой красноармейца огненными крыльями. Дрожащее марево обогнало толпу, долговязый упал сначала на колени, а затем ничком на землю и огненная волна накрыла его. Виктор отвернулся. Авианаводчик смотрел в бинокль, также видел все, что происходило на шоссе.
- Ну что ты хочешь? - Летчик пожал плечами на безмолвное вопрос Виктора. - Разве мы их звали к себе в гости ...
Через минуту траншея была пуста, только в "лисьих норах" остались три снайперские пары, чтобы не дать противнику снять мины и восстановить движение по шоссе.
Бой в сумраке леса
... Леса, болота и озера - типично полесский пейзаж. Губин пожал руку водителю, и ТПК медленно, глухо пофоркуючы мотором, сполз в воду. Течение Припяти здесь была не сильная и вездеход шибко двинулся к южному берегу. В кузове транспортера в мешках из мягкой пластмассы возвращались на Родину тела погибших при нападении на передовой аэродром советского авиаполка украинских пограничников.
По неписаным законам украинской армии командиры не бросают своих бойцов ни в коем случае. Эти же законы требовали, чтобы каждый погибший украинский воин был похоронен в своей земле. И изрядно, а с военными почестями. Поэтому командир, который бросил тела своих бойцов на поле боя - с любой причине, - терял моральное право вести своих подчиненных в бой. (Даже когда его оправдывал трибунал.) Особенно это касалось офицеров-пограничников, они - в отличие от армии, окончила активные боевые действия в двадцатом году, - на участке украинский-советской границы находились в зоне боевых действий. Особенно в первой половине двадцатых годов бои здесь гремели не на шутку. Потом стало тише, конечно, но столкновения с контрабандистами в таких глухих местах, как Полесские болота, происходили довольно часто.
Специально для такой местности в конце сорокового года был разработан Луцким автозаводом плавающий вездеход по заказу Государственной Пограничной Службы Украины. Но во время испытаний на него наложила глазом еще и армия, поэтому в серию он пошел уже под армейской названием ТПК - транспортер переднего края. Оснащен восьмидесятисильним четырехцилиндровым карбюраторным двигателем ТПК мог перевозить до семисотпьятдесяты килограммов груза, а потому получил неофициальное название "Волынь-три четверти". Конструкция была проста до примитивности - стальная рама и пластмассовый корпус, для предоставления плавучести был заполнен легкой пенистой массой. Широкие колеса имели низкое удельное давление на грунт и вес машины вместе с грузом выдерживали даже слабая полесская земля. Хотя основным назначением машины была транспортировка раненых на поле боя, но потом ее доработали, как носитель оружия - вроде американской концепции автомобилей WC [29] - ярким представителем которых был WC-51 "додж - три четверти". ТПК стали выпускать не только в варианте санитарно-транспортного автомобиля. Эта базовая модель дополнялась командно-штабной, разведывательной и, конечно, боевой - носитель разнообразного оружия, от крупнокалиберных пулеметов до противотанковых и автоматических зенитных пушек, - моделями. Правда, в отличие от ТПК, эти модификации потеряли способность плавать, кузова у них были простыми для технологичности - штампованные пластмассовые панели на грани примитивности, - зато увеличилась грузоподъемность.
Транспортер, деловито пофоркуючы мотором, пересек пограничную реку и скрылся в камышах небольшого потока на той стороне. Пора и нам, решил Губин, и дал знак рукой своим бойцам садиться в машину. Его ТПК, ощетинившись во все стороны стволами пулеметов и штурмовых карабинов, так же без спешки пересек реку, но обратил в сторону и углубился в притоков Припяти - небольшую речушку Словечно.
Конечно, среди бела дня, на виду у советских пограничников пересекать Припять было неслыханным нахальством, но Губин знал, что все пограничные силы "красных" сейчас стянуты в Мозырь для ликвидации диверсионных групп в городе. Здесь он почти ничем не рисковал, ну, разве что, неосторожно слепой случай сведет его с каким патрулем.
Но один случай уже произошел, когда его отряд подвергся противопартизанский подразделение при нападении на советский аэродром. И старший лейтенант здраво решил, что на этот раз случай отдыхать. Конечно, советские пограничники не были такими болваном, чтобы бросить охрану государственной границы судьбы даже в честь начала этого давно ожидаемого "освободительного похода" - "граница должна быть на замке!", - Только события на освобожденной "территории пошли совсем не так, как ожидалось , и все планы полетели кувырком. А в Губина было достаточно осведомителей на советской стороне Припяти, чтобы быть более-менее в курсе действий, а значит и намерений, своих противников с левого берега. Это благодаря им он быстро нашел место захоронения своих бойцов, которых коммунисты смогли убить в том рейде. И вот теперь они возвращались на родную землю.
