ВАКХАНАЛИЯ ПРИДУРКОВАТОСТИ
Вообразите себе такую картину. Во чистом поле вы видите мебель, расставленную так, что без труда определите: здесь гостиная, здесь – детская, спальня, кухня, подсобки. В гостиной – японский телевизор с видеосистемой, магнитофон с компактсистемой – словом, игрушка, а не квартира. Только – что это? Все залито дождями, в грязи, вот-вот будет занесено снегом. Какой псих сотворил это Зазеркалье?
А не психи ли закупают на миллиарды долларов заводы по производству электронных приборов, для которых еще и место не выделено? А не психи ли плодят так называемую «незавершенку»?
Последний предсовмина СССР метал громы и молнии: «незавершенки» на 250 миллиардов рублей! Бороться с преступным расточительством! Уходя, оставил «незавершенки» миллиардов на четыреста. Сотнями миллиардов рублей исчислялись и сверхнормативные запасы. Какая вакханалия разбоя, пиратства, придурковатости: хозяев было много. Хозяина не было.
ПАРОДИЯ, ПАРОДИЯ
Вернувшись, после очередной командировки туда, мы ПО-ИНОМУ стали воспринимать и наши средства массовой информации, полистали старые подшивки газет. «Куда смотрит директор?», «Верх безобразия» – и далее в том же духе.
Законом положено отвечать на критику в печати. Рубрика «По следам наших выступлений»: «Рассмотрев и обсудив статью... отмечаем, что в ней правильно ставится вопрос о серьезных недостатках в деятельности... Считаем, что за... нанесенный по его вине ущерб в сумме 95 миллионов рублей товарищ Имяреков заслуживает освобождения от занимаемой должности, но, учитывая его чистосердечное признание собственных ошибок, принимая во внимание, что его жена перенесла тяжелую операцию, а сам т. Имяреков является активным общественником, безупречен в быту, без отрыва от производства окончил университет марксизма-ленинизма, избран членом парткома и вынесение административного взыскания негативно скажется на его авторитете, – ограничиться обсуждением и принять к сведению заверение т. Имярекова о недопущении повторения подобных фактов. Подписи: администрация, партком, завком, комитет ВЛКСМ».
МАХОВИК В СИСТЕМЕ
Мы попытались представить – возможна ли такая публикация и такой ответ? Да нет, тысячу раз нет, потому что невозможна, прежде всего, такая ситуация. Товар-деньги-товар, деньги-товар-деньги – маховик крутится бесперебойно с ускоряющейся скоростью, прогнозирование решений и контроль за качеством прогнозирования, личная ответственность, подкрепленная материально, недоумка к штурвалу – ни за что, несмотря ни на какие протекции, могут использовать лишь его имя в рекламных целях.
Замечание, предупреждение, выговор, выговор с занесением в личное дело, последний выговор с последним предупреждением, персональное дело – весь этот многоцветный букет наказаний только для соцжизни. Деловой Запад не столь бюрократичен, нерадивого он или увольняет, или предоставляет менее оплачиваемую работу, не нянькается: хочешь работать – работай, нет – за воротами тьма желающих на твое место. Система жесткая, жестокая и гуманная именно этой жестокостью: ошибка даже одного может слишком дорого обойтись окружающим, фирме, скажется на доходах.
ИНЪЕКЦИЯ ОТ ДРЯХЛОСТИ
Дряхлеющую Систему время от времени пытались спасти инъекциями, особенно преуспел в этом Хрущев, с благословения которого началась шумная кампания о работе по совести. Поводом послужили откровения украинской колхозницы Надежды Заглады, прозванной в народе бабкой-Загладкой. В отсутствии совести она обвинила руководителей ранга не выше областного и рядовых тружеников, тем и объясняла все наши беды.
СОВЕСТЬ ПАРТИИ БЕЗ СОВЕСТИ
Надежда Заглада со своим посланием обратилась явно не по адресу. Адресоваться она должна бы в первую очередь в Политбюро, лично к дорогому Никите Сергеевичу, сказать ему: как же вам, неучам, некомпетентным, не стыдно лишить народ возможности зажить если уж не богато, то хотя бы зажиточно? Как же вам не стыдно стоять у руля власти, если на это не годитесь? Как же вам не стыдно занимать чужое место? Как же вам не стыдно самим жить не но совести?
Тогда же вышел и роман Доры Павловой «Совесть», по театрам пошла гулять инсценировка романа. Излюбленной у прозаиков, специализировавшихся на производственной теме, стала золотая жила «рабочей совести». Морально-этическим понятием намеревались совершать революцию в отношении к работе, звуком заменить осязаемое.
Американцы, где в частных руках 90% всей собственности, в подобных сотрясениях воздуха не нуждаются. Никто из деловых кругов Америки, Франции, Италии и других стран, с которыми мы завязывали деловые контакты, не произносил ни одного высокого слова, что он живет державными интересами, заботится о повышении благосостояния своей страны. Никто не скрывал: ищется и заключается выгодная лично ему – сделка. И мы не скрывали, что стремимся заключить сделку, выгодную лично для нас, что намерены заработать.
БЕЗ ВЫСОКИХ СЛОВ
Мы создавали и создали МЕНАТЕП не для того, чтобы помочь стране выйти из кризиса. Нас интересовала – и в первую очередь! – собственная выгода. Нам не хотелось жить так, как прожили наши родители: от получки до получки, едва сводя концы с концами. Нам хотелось свободы, независимости, раскрепощенности для полного самовыражения, а свобода, не подкрепленная материально, – из области болтовни. Мы вольны в своих тратах, наша жизнь вошла в норму, материальные блага помогли полностью освободиться от житейских забот, благодаря чему время мы стали ценить куда дороже, чем деньги. Мы не стоим в очередях, при необходимости идем в валютный магазин, где все дороже, но тем экономим время, а значит, и увеличиваем возможность заработать.
БОЛЬШЕ, ЧЕМ У ПРЕЗИДЕНТА
В МЕНАТЕПе сейчас больше тысячи человек, рабочий ритм не сравнить с тем, что в госучреждениях, хотя и не такой, – пока! – как ТАМ. Если бы наши сотрудники трудились с интенсивностью советянской, нам бы пришлось иметь в штате тысячи четыре, разориться на приобретение еще трех производственных площадей. Обычный совслужащий выкладывается на 5-10 процентов, КПД наших – 30-40 процентов, мы и платим им соответственно.
Они знают – пытливость, инициативность, добросовестность будут соответствующим образом оценены и отмечены, возможности для роста безграничны, вчерашний студент имеет в пять-шесть раз больше, чем президент страны. Наша работа и забота – создание условий для стопроцентной отдачи каждого.
Не боясь показаться нескромными, можем сказать: мы подняли благосостояние тысячи семей – трех-четырех тысяч человек. Таких, как мы, пока сотни, не сегодня- завтра будут тысячи, десятки, сотни тысяч, которыми государство богатеет, которые и есть выводящие страну из пропасти. Ибо мы считаем, что богатство – оно вовсе не богатство, а норма жизни каждого деятельного члена общества, что стыдно быть бедным, если у тебя есть голова и руки, что пора перестать кичиться нищетой – она не предмет для гордости.
В РАНГЕ ТОЛСТОСУМОВ И АКУЛ
Нас уже называют эксплуататорами, толстосумами, хищниками, акулами. Мы не обижаемся: это же говорит зависть к удачливому. Мы не верим в удачу, в фарт, мы высчитываем и просчитываем каждый свой шаг, предпочитаем риск расчету, готовим и планируем успехи.
Естественно, мы и получаем – по труду. Этично ли жить нам как следует в то время, как страна голодает? Такой вопрос мы слышим часто, задается он и в средствах массовой информации (о чем уже говорилось), иногда даже в такой форме: каково спится вам, зажравшимся? Так вот: спится – хорошо, угрызений совести не предвидится.
У нас нет ни одной незаработанной копейки или цента. Живем на честно полученное.
Рвать на себе рубаху, делиться последним – не собираемся. Больше того, считаем это просто вредным.
Вопросы эти из системы, вручавшей каждой сестре по серьгам, независимо от вклада. У нас на одной шестой земного шара был построен безграничный приют призрения: и с голода не давали умереть, и подняться до жизни по мировым стандартам – тоже. И если мы продолжим эту печальную традицию, то никогда не выберемся из пропасти. Деловым, хватким нужен стимул, отнятый на семьдесят лет. Не пройдет путь к сытости через распределиловку, никак не пройдет! Иначе мы продолжим плодить бездельников, которым где бы ни работать, лишь бы не работать. Это этично?
КТО ХОРОШО РАБОТАЕТ, ТОТ НЕ ЕСТ
Мы уже сказали, что у нас штаты, по сравнению с совковыми нормативами, сокращены в три-четыре раза, мы в некотором роде высвободили три-четыре тысячи человек. Пусть работают, пусть ищут себя, пусть шевелятся. Извините, но кто не работает, тот не ест. А подачками, пожертвованиями мы заниматься не станем, как бы нас за это ни клеймили. Мы кусок хлеба изо рта ни у кого не вынимаем, жаждущих подачек презираем. Руки у человека не для приема подаяния – для работы. Мы словно забыли, что человека создал труд.
