Надо еще сказать, что в результате приема ниглисиума, о необходимости чего ежевечерне занудно твердил предательский внутренний голос, огонь, возможно, обиженный подобным обращением, вел себя попросту бессовестно - откликался через раз, реагировал на команды криво и косо, одним словом, был слабым, вялым и капризным, как больной простудой. Словно укротитель, я искала подходы к потерявшей управление стихии, то уговорами, то выжимая из себя последние силы, не понимая, зачем гробить и уродовать единственный имеющийся дар, и тем не менее продолжала пить мерзкое зелье лишь по одной причине - происходящее со мной и вокруг меня становилось мне все более безразлично.
Сэр Джордас также радовал адептов-смертников ежедневной муштрой. На общих медитациях я отсиживалась, пару раз удастаиваясь фальшиво-сочувственных комментариев от главы факультета, и это было обидно, не смотря ни на что. Получив практически прямой запрет на прилюдное вхождение в медитативный транс - и это с учётом моего забитого пламени! - я долгое время маялась от безделья, не имея возможности ни подремать, ни заняться чем-то другим.
Пару раз в неделю сэр Джордас умудрялся выцепить меня для индивидуальной работы. Словно забитый маленький зверёк, огонь выползал ему навстречу, предательски предпочитая не замечать, что именно Джордасу Элфанту и его советам он обязан своему заточению, позволяя мне ощущать себя живой - почти живой. Транс давался все легче и легче, только убеждая в подступающем непременно маячившем на горизонте безумии.
В трансе видела странные картины: то вспышки, то диковинные узоры, то пляски огненных вихрей, иногда по-звериному диких, иногда послушных, точно мазки краски - и ощущала себя порой крадущимся охотником, порой неторопливым художником. Запертая внутри стихия бесновалась от бездействия. Один раз я очнулась с криком, обнаружив, что моя одежда изрядно обгорела, а сэр Джордас как-то слишком задумчиво смотрит на мои голые узкие щиколотки - от брюк остались лишь обугленные лохмотья выше колен, да и рубашка неожиданно лишилась рукавов. Дополнительную одежду я получила в тот же вечер от молчаливого коменданта, смотревшего на меня с таким недовольным видом, словно он провожал в нашу комнату кабацких девок по высочайшему повелению сбрендившего начальства.
- Держи, - отчего-то глядя в сторону, Первый голос Академии протягивает мне в следующую нашу встречу плотный плащ из непривычной скользящей в пальцах ткани.
Я вопросительно смотрю на хмурого мужчину, но тот упорно отводит взгляд.
- Зачарованная ткань. Несгораемая. Можно одевать на время наших занятий, только, ну...
Понятно. Маги-кудесники сотворили чудо-плащ, но совершенно не подумали о чудоштанах, чудо-рубашке и чудо-носках.
"Или хотя бы о чудо-трусах"
Помимо медитаций профессор Элфант преподавал нам основы магии смерти.
- Мы будем препарировать трупы, - ныла я накануне Габриэлю - больше ныть было некому, Ларс вообще последнее время не выносил разговоры о трупах, да и их предмет -"основы магии жизни" - звучал куда оптимистичнее. - Я не хочу. Меня стошнит. Особенно если это несвежий труп.
Габриэль был задумчив и ничего мне не отвечал. Я наконец-то замолчала, а он так и шел, глядя прямо перед собой, высокий, стройный, необычайно сосредоточенный и собранный, а я в который раз подумала, что ничего о нем не знаю.
- Зачем ты поступил в Академию безмолвия?
- У каждого из нас, - чуть поколебавшись, ответил юноша. - Есть те, кто за чертой, и я не настолько самонадеян, чтобы думать, будто оттуда можно возвращать. Но иногда случается так, что человек застревает на грани, и в наших силах подтолкнуть его
туда...или сюда.
- Что случилось с твоим братом? - я совершенно не ожидала ответа и скорее просто озвучила давние назойливые мысли вслух.
- Он был маленьким избалованным мальчишкой, хотя и младше меня всего лишь на два года, а я...слишком самонадеянным неучем со слишком рано проснувшимся даром, -неожиданно горько произнес Габ. - Он все время лез ко мне, постоянно ныл и хныкал, а родители носились с ним, как с расписным блюдом. В те дни, когда их не было дома, Сэм оставался с нами, вечная докука, груз, неприятное поручение. Отца и матери не бывало дома так часто, все чаще и чаще... Впрочем, это никого не оправдывает. Мы с Элой взахлеб читали магические книги, экспериментировали с рано пробудившейся магией, ссорились и мирились, а Сэмюэль только путался под ногами, просил почитать, поиграть, поесть, погулять. Все время что-то клянчил, требовал, жаловался... Я его терпеть не мог.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Габриэль резко развернулся и посмотрел мне в глаза. Оба глаза проявили единодушие и смотрели на меня выжидательно, а в глубине притаилось застарелое, выдержанное, как вино, отчаяние.
- Ничего интересного и таинственного в этой истории нет, Джеймс. Мы поспорили с Элой в тот день, я хотел доказать ей...все, как обычно, ничего особенного. Мы гуляли у городского пруда, втроем. Было лето, жаркое, самая середина. Родители отсутствовали уже неделю, с их службой это было обычное дело. Гриэла подняла Сэма вверх силой воздуха, он смеялся и верещал, а я ничего не мог придумать, кроме как призвать волну из озерной воды и ударить ее по ногам... я даже не боялся испортить сестре обувь, день был жаркий, летний, мы бродили по песку босиком. Она поскользнулась на мокром песке и не удержала Сэма. Он свалился в озеро, совсем рядом с берегом, ударился головой о камень. Мне было одиннадцать лет.
Габриэль замолчал.
- Он... умер? - я спросила и разозлилась на себя. Эти разговоры о людях на грани...мы же были в его склепе!
- Сам не знаю, зачем я тебе рассказал это, мелкий, - со смешком произнес Габ. Привычная насмешка вернулась в голос, а зеленый глаз знакомо прищурился. - Хватит бестолковой болтовни на сегодня, ладно?
Глава 31.
Мне так многое хотелось сказать ему в тот момент. Утешить - хотя, как тут утешишь? Объяснить, что он ни в чем не виноват, или что Гриэла виновата ничуть не меньше, или что вся вина за произошедшее лежит на родителях, занятых службой и безответственно скинувших младшего сына - пусть не младенца, но все же ребенка - на двух недалеко ушедших от него детей? Вряд ли Габриэлю стало бы легче от моих слов. Вряд ли ему стало бы легче от любых слов. И я просто пошла с ним рядом.
***
Основы магии смерти во многом и подтвердили мои опасения, и развеяли их. Профессор Элфант собрал нас у библиотеки - и, удовлетворенно оглядев, позвал:
- Леди Мориса, мы здесь!
К тому времени мы все уже имели удовольствие познакомиться с работающим и функционирующим трупом женщины, сторожившем книгохранилище. Моя былая склонность к хулиганству, ежедневно закапываемая в землю навязанным молчанием, немного всколыхивалась от мысли проверить, хороший ли страж получился из зомби -банально утащить пару книг. Могло получиться очень весело - погоня и последующая битва, но надо сказать, это было весьма слабое колыхание. Какого демона мне воровать библиотечные книги?
Мы прождали, наверное, не менее получаса, пока послушный, но крайне медленный и неповоротливый ввиду своей давней смерти сотрудник не выполз на небесный свет. На свету ее кожа казалась немного блестящей, еще более темной и твердой, словно высеченной из дерева.
- Итак, обратите внимание, - преувеличенно занудно начал профессор Элфант. - Перед вами мертвое тело, но мертвое тело, существенно отличающееся от тех, что мирно возлегают на кладбищах. А в чем это отличие?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Мы переглянулись и единодушно задергались, как стайка сбежавших из приюта духа припадочных.
- Совершенно верно, - абсолютно ровно продолжил сэр Джордас. - Оно движется. А еще? Мы задумались. Арта шагнула вперед и выразительно постучала себя по голове.
- Мыслит? - сэр Джордас принимал наши дурацкие пантомимы с непроницаемоестественным лицом. Хотя, наверное, он работает тут много лет и вряд ли мы можем чем-то его удивить. - А мыслит ли? Итак, дорогие адепты. Как вам известно, обучение в Академии безмолвия идет...сколько лет? Ага, - он полюбовался на наши выставленные галочкой пальцы, словно у малыша на вопрос о том, сколько же ему годиков. - Но знаете ли вы, что обучение можно продолжить и далее?
