Однако, я слишком далеко забрался, ведь еще столько предстоит сделать в течение месяца. За работу, друзья мои!
Глава XII
Человек стремится к жизни и не хочет смерти. Человек стремится к победе и старается избежать поражения. Тогда что же может быть еще более необыкновенным, чем парадокс стремления к триумфу посредством смерти? Что может быть более явно хаотичным, чем победа посредством самоубийства?
Грегор Марковиц. «Хаос и культура».
Аркадий Дунтов находился в помещении центрального поста «Прометея», того самого «Прометея», которого он начал считать своим после целого месяца подготовки.
Месяц этот заканчивался завтра.
В самом деле, этот корабль будет полностью принадлежать ему, по крайней мере, в течение всего полета к Синюсу-61.
Его назначили капитаном, начальником экспедиции. Как только цель будет достигнута, он уступит свое место другим, среди которых и прежний недруг Горов. Но на время полета это был его корабль.
Завтра наступит долгожданный день.
Все необходимое оборудование и запасы были уже погружены, а завтра наступит черед экипажа. Дунтов обвел любовным взглядом экраны и переключатели, которыми он мог теперь, казалось, манипулировать с закрытыми глазами. Корабль был оборудован двумя автономными системами управления: одна была классической, другая была не похожа на все до сих пор известное. Для старта, посадки и для полетов в пределах Солнечной системы применялась обычная антигравитационная система двигателей. И только за орбитой Плутона включится сверхсветовая…
Дунтов в сомнении покачал головой перед пультом управления этой системой. В течение истекшего месяца он не покидал профессора Шнеевайса. Если система управления показалась ему достаточно простой, то в теории он чувствовал себя далеко не так уверенно. Сейчас он старался по возможности точно вспомнить слова профессора:
«Существование „Прометея“ никоим образом не противоречит уравнениям Эйнштейна, определяющим скорость света как конечную скорость тел, которые двигаются в пространстве».
Он представил себе Шнеевайса, объяснявшего ему, что необходима определенная конечная скорость, чтобы разогнать корабль до сверхсветовой скорости в том, что он называл «первичным пространственно-временным континуумом».
«Затем нам надо выбраться из него. Вы применяете обычную систему двигателей, чтобы направить корабль по курсу к Синюсу-61 и достичь обычной высокой скорости. Затем вы включаете стазовый генератор. „Прометей“ и часть пространства вокруг него окажутся как бы заключенными во временную капсулу или, точнее, попадут в „трещину“ во времени по отношению к первичному пространственно-временному континууму. По отношению к этому микро-континууму корабль превышает скорость света, однако сама капсула перемещается по первичному континууму со скоростью света. Но, в силу того, что корабль уже не занимает определенное пространственно-временное положение в первичном континууме, выводам теории Эйнштейна это не противоречит».
Для Дунтова теория полета была не более ясна, чем «Теория Социальной Энтропии», которую дал ему почитать Роберт Чинг: он понимал все слова, однако то, что они означали, оставалось затянутым густым туманом.
Во всяком случае, все это не так уж его и трогало: его знаний вполне хватало, чтобы действовать, чтобы правильно выполнять приказы и вести корабль к намеченной цели — вот что было главным.
Теорией занимались другие. Вспомнив о приготовлениях последних недель, он спросил себя, нет ли среди тех, кто умел только думать, но не действовать, людей, способных тайно завидовать ему — кроме Чинга, естественно — хоть в какой-то мере…
Константин Горов парил рядом с Чингом в просторном помещении сферической обсерватории, оборудованной в глубине астероида.
Он чувствовал нечто вроде странного головокружения, которое как будто обволакивало их со всех сторон. Чувство восхищения, смешанное с почти что религиозным ужасом.
Это место притягивало его, как и сама личность Роберта Чинга.
Чинг был и в самом деле необыкновенным человеком. Он был во многом похож на самого Горова: он точно так же стремился к знанию, у него был изощренный ум, он точно так же уважал тягу к Знанию у других редкостное свойство у представителей человеческой расы.
Некоторые аспекты личности Чинга в то же время отталкивали Горова. Как такой умный человек мог поддерживать явно устаревшие, почти что религиозные нравы? А его приверженность теории Хаоса… Как мог человек такого ума всерьез восхищаться пустотой, Случайностью — на грани мании неуверенности Гейзенберга! Это было смешно и в то же время ужасно.
— Смотрите, Горов, — говорил в это время Чинг. — Эти мириады звезд, каждое из которых является Солнцем, потенциальное место жительства человека. Бесконечность Хаоса, действительные размеры Вселенной…
Но вот уже несколько секунд Горов не слушал его. Он только что заметил несколько двигавшихся тел, летевших со стороны Солнца, со стороны Земли.
— Смотрите! — воскликнул он. Он указал пальцем. — Космические корабли!
Чинг вздрогнул и повернулся в ту же сторону.
— За нами охотятся! — сделал он вывод. — Эти корабли приближаются к астероиду! Можете вы определить их принадлежность, тотчас вычислить их траекторию?
Наступила продолжительная пауза, в течение которой Чинг сначала на что-то надеялся, а потом глухое отчаяние охватило его. Кто же еще, кроме Гегемонии, мог послать эти корабли? И как их задержать? Все старания пойдут прахом, когда до цели рукой подать, когда только и оставалось коснуться звезд…
Голос дежурного офицера раздался в зале:
— Это крейсеры Гегемонии, Главный Агент. Тридцать кораблей. Они двигаются прямо на нас, как будто уверены в нашем присутствии. Они будут здесь примерно через три стандартных часа.
— Невероятно! — воскликнул Чинг. — Все наше оборудование находится под землей. Реактор абсолютно изолирован. Мы соблюдали полное радиомолчание. Каким же образом…
— Вот наглядный пример того, что касается методов Гегемонии, — вмешался Горов. — Каким бы дураком Торренс ни был, он в конце концов должен был прийти к выводу, что генштаб Братства находится где-то в Поясе Астероидов. Затем он целый месяц вел расследование. Есть, однако, признак, который невозможно скрыть на сто процентов. Это тепло. Они, несомненно, подвергли каждый из булыжников исследованию с помощью приборов, сверхчувствительных к выделению тепла. Работа, конечно, еще та. Учитывая отсутствие внутренних источников тепла у астероидов, любая разница температуры по отношению к окружающей среде тотчас же выдает присутствие человека, и с этим вы ничего не можете поделать. Сопротивляться этим крейсерам вы тоже не можете. Но у нас есть три часа. Разве нельзя ускорить подготовку к отлету «Прометея»?
— Это было бы выходом, — ответил Чинг. — Но «Прометей» не сможет обогнать вражеские корабли. В условиях обычного полета его скорость несколько меньше, чем у обычного корабля, а стазовый генератор нельзя включить на незначительном расстоянии от такой гигантской массы, как Солнце. Это утверждение Шнеевайса. Если только…
Выражение обреченности на лице Чинга уступило место выражению триумфа, близкого к экстазу, — так, по крайней мере, показалось Горову.
— Ну конечно! — воскликнул Главный Агент. — Конечно же! Конечный Хаотичный Акт! Это единственный выход! Конечный Хаотичный Акт, вызванный обстоятельствами! Чего еще ждать?
Он повернулся к Горову, и тому показалось, что нечто похожее на нимб появилось над головой старика. С религиозного фанатика мигом слетела вся шелуха его рациональных рассуждений. На глазах Горова обнажился этот аспект личности Чинга, который отталкивал его, внушал ему инстинктивный ужас. Но на этот раз Главный Агент олицетворял надежду.
— Быстрее к кораблю! Грузитесь как можно скорее! Человек познает звезды, а я… Конечный Хаотичный Акт!
По истечении двух часов лихорадочной деятельности Борису Джонсону удалось наконец-то уютно расположиться в своей ячейке центрального поста «Прометея».
Рядом с ним в специальной ячейке, оставлявшей свободными руки, полулежал Аркадий Дунтов, занимавшийся последними приготовлениями, стремясь ускорить насколько возможно всю процедуру взлета. Три других ячейки занимали абсолютно незнакомые Джонсону люди, а в остальных каютах Горов и сотня других Братьев ожидали момента взлета. Все было готово.
Теперь, после всей этой суматохи, Джонсон мог в спокойной обстановке обдумать, до какой же степени их положение было безнадежным.
Крейсеры Гегемонии были менее чем в часе полета, и приближались они полным ходом.
У «Прометея» не было ни малейшего шанса оторваться от них до выхода на орбиту Плутона, а маломощные корабли Братства, базировавшиеся на астероиде, могли продержаться не более двух-трех минут.
