первой программной речи и который его преемники, прежде всего Горбачев, также возьмут на вооружение. Определяя роль Советского Союза в содействии идеологически ожидаемому прогрессивному революционному преобразованию мира, Андропов сказал: "Мы [Советский Союз] осуществляем свое главное влияние на мировой революционный процесс через нашу экономическую политику".
В беседе с американским гостем Авереллом Гарриманом Андропов также подчеркнул, что так же, как две страны были союзниками в войне против Гитлера, "у советского народа и американцев теперь есть общий враг - угроза войны .... осознание этой угрозы должно стать общим знаменателем, побуждающим государственных деятелей СССР и США проявлять взаимную сдержанность, и [должно] стать основой для совместных усилий по поиску взаимоприемлемых соглашений"."К сожалению, - продолжал он, - мы не видим со стороны нынешней американской администрации столь ответственного подхода. Политика, направленная на завоевание военного превосходства над Советским Союзом и диктат ему своих условий, не имеет будущего. Она лишь перечеркивает ранее достигнутые позитивные результаты в отношениях между СССР и США и подрывает основы доверия между ними. В результате сложилась ситуация, которая не может не вызывать тревоги".
По случаю годовщины со дня рождения Ленина, 23 апреля, восходящий молодой секретарь партии и новый член Политбюро Михаил Горбачев был выбран для выступления с ежегодным программным посланием руководства. Он подчеркнул не только то, что сейчас время "наиболее острого идеологического противостояния на международной арене", но и то, что "главной причиной ухудшения международной обстановки сегодня является авантюристический подход наиболее агрессивных сил империализма к важнейшему вопросу современности - вопросу войны или мира". В результате глубокого кризиса капиталистической системы, "партия войны, по выражению Ленина, взяла верх в правящих кругах" Соединенных Штатов. Он привел в пример крестовый поход администрации Рейгана против коммунизма, психологическую войну, экономические санкции, "вмешательство во внутренние дела".
дела социалистических государств, вплоть до создания контрреволюционной "пятой колонны" в Польше", и прежде всего безответственное ведение гонки вооружений. Тем не менее, по его словам, существуют "более реалистичные, трезвые тенденции, сторонники которых выступают за разрядку и сотрудничество", противостоящие "более агрессивным тенденциям правящих кругов". И он вновь подтвердил, что "СССР выступает за устранение напряженности в международной обстановке и за нормальные, добрые отношения со всеми государствами, включая Соединенные Штаты Америки". Но, конечно, речь не давала слушателям и читателям особых оснований надеяться на скорое улучшение ситуации, учитывая позицию, приписываемую нынешним "правящим кругам" США.
Майские лозунги, всегда тщательно продумываемые партийным лидером, в 1983 году претерпели интересное изменение: впервые с 1967 года приоритет был отдан внешнеполитическим лозунгам над теми, которые касались внутренней политики.
Пленум ЦК в июне 1983 года стал поводом для нового подведения итогов советской политики во многих сферах. Лидерские позиции Андропова были закреплены назначением его председателем Президиума Верховного Совета, "президентом" СССР. Однако самым значительным из целого ряда кадровых изменений стал перевод члена Политбюро Григория Романова, шестидесятилетнего многолетнего руководителя ленинградской партийной машины и, как сообщалось, жесткого сторонника "военно-промышленного комплекса", на должность секретаря партии, что повышало вероятность его возможного прихода к руководству партией. Константин Черненко, обойденный при избрании Ан дропова генеральным секретарем, также вернулся на пленуме на видное второе место в иерархии. Основное внимание на пленуме было уделено идеологическим вопросам, а не экономике или иностранным делам, и включало в себя обсуждение подготовки новой партийной программы взамен той, которая была принята в 1961 году в период буйного оптимизма Хрущева.
На заседании Центрального комитета Андропов прямо заявил, что нынешний исторический период "отмечен невиданным за весь послевоенный период по своей интенсивности и остроте противостоянием двух диаметрально противоположных мировоззрений, двух политических курсов - социализма и империализма". Это замечание было все же короче заявления о том, что Советский Союз и Соединенные Штаты идут по пути столкновения, и было сформулировано в терминах идеологического конфликта. Тем не менее, это все равно было значительной эскалацией по сравнению с двумя противоборствующими "тенденциями", за и против разрядки, о которых говорилось в докладе Брежнева на двадцать шестом съезде партии в 1981 году и в первых заявлениях самого Андропова в ноябре 1982 года. Говоря об отношениях между государствами, Андропов продолжал
заявил, что мирное сосуществование является единственно возможным курсом. Он вновь подтвердил, что "военно-стратегический баланс" является необходимым условием мирного сосуществования и что советская военная мощь является "мощным сдерживающим фактором для агрессивных устремлений империалистической реакции". Но он также подчеркнул необходимость сокращения вооружений, что "будет большим благом для всех стран и народов".
Главное выступление министра Шульца об американо-советских отношениях совпало по времени с выступлением Андропова на пленуме ЦК. На следующий день, в обращении к Верховному Совету, Громыко выступил с контраргументом (было слишком рано, чтобы представить продуманный ответ). В марте Громыко был назначен первым заместителем председателя Совета министров и приобрел еще больший авторитет как главный член коллективного руководства в области международных отношений.
Громыко говорил о "противостоянии двух линий", одна из которых направлена на сохранение мира, а другая - на его подрыв, в сложной глобальной ситуации, "которую можно назвать бурной". Он подробно осудил американскую политику в области контроля над вооружениями, заключив: "Становится все более очевидным, что нынешняя американская администрация проводит курс не на достижение договоренностей, а на реализацию своих программ по наращиванию стратегических вооружений и размещению новых ракет средней дальности в Западной Европе". Тем не менее, он сказал, что "забота о мире должна быть превыше всего" и выступил за разрядку. Что касается отношений с Соединенными Штатами, Громыко сказал: "Вы хотите более ровных отношений с Соединенными Штатами, понимая, что это важно для предотвращения войны. Мы убеждены, что и Соединенные Штаты Америки должны исходить из объективной необходимости иметь нормальные отношения с Советским Союзом. Устранение угрозы ядерной катастрофы послужит общим интересам обеих стран". Заявив об этом как о советской политике, он не высказал прямого суждения о перспективах американского согласия, и тон его доклада вряд ли был оптимистичным.
Военные представители и многие другие комментаторы продолжали подчеркивать негативные моменты. Все советские лидеры с начала 1981 года выражали убеждение, что Соединенные Штаты стремятся к военному превосходству. Однако были различия в политических последствиях, вытекающих из этого заключения, как для советских оборонных программ, так и для внешнеполитических позиций. В течение 1983 года советские политические и военные лидеры все больше убеждались, как сказал Громыко, что администрация Рейгана не готова искать компромиссные соглашения по контролю над вооружениями или по другим вопросам.
Оптимисты все еще оставались. Федор Бурлацкий, давний сторонник разрядки, в июне 1983 года опубликовал статью, в которой утверждал, что несмотря на "напыщенную политическую риторику Белого дома, нынешний кризис в советско-американских отношениях
