и с любовью вывел первые слова: «Дорогой мой сын! Хочу, чтобы ты знал, что долг, висевший надо мной перед Павлом Стоцким, за спасение твоей жизни, выполнен. Ты знаешь, что случая, два месяца назад он оказался в тюрьме, вверенной мне приказом государя в попечение. Но вчера здесь произошло вот что…»
Описав все произошедшее, включая подлый приказ Николая, майор дал сыну еще несколько распоряжений по части имения и их городского дома, душевно простился с ним и закончил свое письмо словами: С любовью, твой отец'.
Потом перечитал написанное, сложил письмо и запечатал его личной печатью. Дошел по коридору до кабинета интенданта и, постучав, вошел.
—…Дмитрий Кузьмич, не в службу, а в дружбу, передай это письмо моему сыну, когда будешь в следующий раз в Петрополе? Ты же понимаешь, что скоро меня арестуют, и нам с ним уже вряд ли придется свидеться. А с дознавателей станется и уничтожить это личное письмо.
Турубанов помолчал и добавил с горечью, останавливая возражения сослуживца
— Про суровый нрав нашего нового царя ты и сам прекрасно знаешь: каторга — это меньшее, что мне грозит за побег секретных узников. А как долго проживет бывший начальник тюрьмы среди обозленных каторжан? Думаю, мне даже и до острога не дойти, они раньше убьют, в первую же ночь.
— Да, что ж ты себя раньше времени хоронишь, Илья Сергеевич⁈ — всплеснул руками пожилой интендант. Потом перекрестился.
— Я знаю, о чем говорю. Просто поклянись, что никому не расскажешь про наш разговор и передашь мое прощальное письмо сыну. О большем не прошу. А рапорт на имя государя, в котором беру всю вину на себя, я уже написал. Сейчас отдам его фельдъегерю, и дело с концом. Останется только привести Секретный дом в порядок до того, как придет приказ о моем аресте.
Дмитрий Кузьмич покачал головой, но письмо забрал. Грех не выполнить последнюю просьбу порядочного человека. Турубанов — честнейший офицер, служака каких поискать, и вот такое горе…
— Не сомневайся, Илья Сергеевич. Письмо твое сыну передам — клянусь! И никому о нем не скажу.
— Ну, и хорошо. Буду молиться за тебя на том свете, и ты не поминай меня лихом. А сейчас прости, важных дел еще осталось много.
Майор вышел за дверь и привалился спиной к стене. Выдохнул. Главное сделано — сын узнает правду и поймет его. Честь Турубановых останется незапятнанной. А теперь нужно вызвать фельдъегеря и отдать ему рапорт. Озеро с утра почти успокоилось, вскорости можно ожидать возвращения ялика.
* * *
—…Что вы имеете в виду, Володар? — тяну я время, лихорадочно соображая, что делать дальше? То ли признаваться, то ли с боями прорываться на выход. Только дальше-то куда бежать?
— Я вам не враг. Скажу больше — это мы вас сюда призвали.
— Кто мы? И зачем⁈ — от таких откровений весь мой боевой задор разом схлынул, осталось только полное недоумение.
— Так сразу не объяснишь, это долгая история. Но первые значимые плоды это уже принесло — сегодня ночью вы спасли от смерти нашего истинного государя — Алексея Петровича.
Я конечно, уже что-то подозревал, но новость все-равно оказалась шокирующей.
— Он тоже Романов?
— Не просто Романов! — поправляет меня старик, назидательно поднимая вверх указательный палец — Он единственный из них истинно русский! Тот, в ком нет ни капли иноземной крови. Праправнук самого Петра Алексеевича Романова, законный правнук его старшего сына Алексея Петровича, названный в его честь. И не от какой-то иноземной принцесски, а от настоящей русской княжны.
— Как такое возможно? — опешил я — Разве его не казнили за участие в заговоре против отца?
— Все это ложь и подлый навет! — возмущенно восклицает старец — Не было никакого заговора. Просто церковь, волхвы и столбовые дворяне потребовали от царя-отступника соблюдения условий Тройственного договора, а новое дворянство выставило это в дурном свете, все вывернув, как им выгодно. Вы, ведь знаете об этом Договоре?
— Слышал от Южинского.
— Только от Петра? А разве в вашем прошлом все было не так?
— Нет. У нас никакого Тройственного Договора не было. По крайней мере, нашим историкам о нем ничего не известно.
Ну, вот… сам не заметил, как подтвердил своими же словами, что я иномирец. Теперь уже придется идти до конца. Отступить не получится — «Позади Москва».
— Меня зовут Константин.
— Хорошее имя. А по батюшке как?
— Константин Алексеевич. Но можно по-простому: Костя.
Глава 19
— Так вы из простецов, Константин? — сильно удивился Володар — А по вашей грамотной речи так и не скажешь!
Сейчас я удивлю его еще больше. Он просто откроет свой клюв от изумления.
— Понимаете, Володар — начинаю я, подбирая слова — дело в том, что у нас в России нет ни простецов, ни одаренных. Потому что загадочный метеор к нам не прилетал. Так же нет больше царей, аристократов и дворян. А все сословия и табели о рангах отменены еще сто лет назад, сразу после рабоче-крестьянской революции.
— Но как же вы живете⁈ — искренне ужасается старик — Крестьяне правят страной?!!
Ага, прямо так Ленин и сказал — каждая кухарка может. Или должна? Это я уже помнил не очень отчетливо.
— Нормально живем. Не жалуемся и не бедствуем, хотя времена, конечно, бывали разные, в том числе и очень трудные для людей. В стране у нас всеобщее обязательное образование, бесплатная медицина и еще много чего хорошего. Кто не ленится, тот живет хорошо. Кто ленится и пьет — похуже. Но с голода никто не умирает и последний сухарь не догрызает. А побираются на паперти только откровенные симулянты и аферисты.
— На паперти… Значит, Церковь у вас сохранилась?
— Сохранилась. Но она давно отделена от государства.
Сказал и засомневался. Это наше «отделение» весьма ведь условно. Володар уловил в моем лице некоторые колебания, но продолжать тему не стал. Спросил про другое.
— А что у вас с древними богами?
— С языческими? Есть те, кто верит в подобное. Но их ничтожно мало. Гораздо больше иудеев и мусульман. Особенно последних.
Старец тяжело вздыхает и замолкает. А во мне начинает постепенно нарастать раздражение. Призвали они меня! А согласия моего спросили⁈ Сами наворотили здесь не пойми, чего, а теперь кто-то должен за них разгребать. Даже не собираюсь влезать в эти их религиозно — сословные разборки. Спас Алексея — царя истинного, и на этом все! Считайте мою миссию законченной. Мне бы еще Петю на руки родным сдать, и можно вообще прощаться с этим странным, недружелюбным миром.
Володар видимо почувствовал мое раздражение и снова вернулся к разговору.
— Константин, вам же не нравится здесь?
Тут я не выдержал. Решил высказать все, что накипело:
— Дело не в этом. Хотя и в это тоже. Представьте, что вы живете своей нормальной жизнью, умираете, а потом кто-то без спроса выдергивает вас и засовывает в чужое тело. После этого вас через пять минут вешают, через пять дней расстреливают, а потом вообще отправляют в худшую тюрьму империи. И все это, заметьте, за чужие грехи. Будто мне своих мало! Так ведь и в тюрьме спокойно умереть не дали — побег мне устроили и заставили прыгать в ледяную воду. И после этого вы еще спрашиваете, нравится ли мне здесь⁈ Вот скажите, Володар: что я вашим богам плохого сделал, чтобы так измываться надо мной?
— Боги посылают нам испытания. Они проверяют нас на крепость характера и стойкость души — голос старика стал строгим — Вам был даден еще один шанс, цените божий промысел!
Я развел руками:.
— Проверили ваши боги меня, выяснили, что я не герой. И что теперь дальше? Прошлой жизни не исправить и не вернуть назад.
— Пока ты жив, все еще можно исправить — загадочно улыбнулся старик — Ну ка, расстегни рубаху на груди!
Я замешкался, Володар засмеялся:
— Не боись, не укушу. Неужто я на упыря похож⁈
Шутник блин… Я расстегнул рубашку, посмотрел на звезду. Она сейчас совсем тусклая, лишь по углам чуть-чуть сверкают светло-голубые точки, похожие на лед.
Старик встряхнул руками, приложил правую ладонь к звезде. Меня будто током ударило. Я почувствовал, как дар наполняется силой, да так быстро, что дыхание перехватило. Володар отнял ладонь, еще раз встряхнул руками. А потом отошел к столу, взял из миски моченое яблоко и внезапно кинул его мне в голову. Время опять замедлилось, я уже привычно вошел в состояние «мухи в янтаре». Яблоко летело медленно, буквально плыло по воздуху в вязкой
