— Да, это на самом деле так, Карин. Ты выглядишь, как молодая девушка.
Элизабет готова была откусить себе за это язык. Как это у нее вырвалось! Ведь Карин верит в то, что она действительно молода.
Но все обошлось. Карин сказала только, пребывая в замешательстве от своих собственных мыслей:
— Я не понимаю. Я ничего не понимаю! Сколько же мне, собственно, лет?
Элизабет, струсив, ответила лишь:
— Я не знаю. Ты можешь спросить об этом у Вемунда.
— У Вемунда? Он прекрасный человек. Элизабет, о, моя голова! В ней так пусто, и она такая большая. И в ней все бессвязно.
— Это из-за болезни, Карин. Все восстановится в памяти само по себе. Боже сохрани!
— Ты так думаешь? Это ужасно, когда ты ничего не помнишь!
— Я понимаю. Лучше всего было, если бы ты начала сейчас все снова — начала новую жизнь, как будто раньше ничего не было. Жизнь, посвященную маленькой сироте Софии Магдалене. Которая получила такую замечательную, заботливую мать, как ты.
— Ты это всерьез о том, что я заботливая мать? Да, иначе ей бы не жить, не так ли? Это я помню… Ужасная хижина. Мужчина, хотевший ее убить. Мы ведь спасли ей жизнь, не правда ли?
— Ты спасла ей жизнь. У меня не было времени ухаживать за ней.
— София Магдалена, — шептала счастливая Карин.
Элизабет сходила за снотворным и дала ей.
— А еще я помню, как ты меня отругала, — сказала Карин.
«А, так это она сейчас помнит!» Все остальное у нее перемешалось в голове. Главное, чтобы она не вспомнила о катастрофе, случившейся много времени тому назад. Или это, наоборот, было бы хорошо? А если бы она вспомнила? Нет, потому что, как сказал Вемунд, это воспоминание ее бы убило».
Карин усмехнулась от безысходности.
— Мне кажется, что я заслужила эту выволочку. Бесспорно, я была ужасно зла на тебя в тот момент, но у меня сохранилось неприятное ощущение, что я была безгранично эгоцентричной.
— Это было лишь следствием болезни, Карин. Тебе нужно об этом забыть. В последние дни ты была очень самоотверженна. Не думала ни о чем ином, кроме блага Софии Магдалены.
Рука Карин обхватила вновь ее руку.
— Ты думаешь, мне удастся удержать ее у себя?
— А почему бы и нет? Ей вряд ли где-то еще было бы лучше.
— А если кто-нибудь придет и заберет ее у меня? Я тогда умру!
Элизабет знала, что это правда. Карин не вынесет новых разочарований.
— Я этому помешаю. Я никого не пущу на порог! Ты не знаешь, какой сильной я могу быть. Но сейчас тебе надо заснуть. Я погашу свет и сяду на стуле вон там в углу.
— Хорошо, — сказала Карин. — Между мной и тенями неизвестного.
Элизабет поднялась и похлопала ее по плечу. Такому худому, что были видны торчащие кости — и это несмотря на то, что Карин за последнее время поправилась.
— Ты знаешь, такой здоровой, как сегодня вечером, я тебя никогда не видела.
— В таком случае, это заслуга Софии Магдалены.
— Да, — сказала Элизабет.
Но куда приведет возврат к человеческому облику? Будут разбужены воспоминания о страхе? Что повлечет за собой новый приступ и бесповоротный надлом?
Дорогая крошка София Магдалена! Удержи свою приемную мать здесь на земле! Дай ей увидеть, что в ее жизни важнее! Твое и ее будущее или память о чем-то дурном, что произошло много лет назад.
Почтовый экипаж на юг отправлялся безбожно рано утром. Элизабет попросила госпожу Окерстрем передать Вемунду письмо.
В нем она писала:
«Дорогой друг! Не мог бы ты переночевать две ночи в доме Карин? Она боится „теней“ из воспоминаний, которые она не в состоянии обуздать. Ты можешь жить в моей комнате. Но прошу тебя не разбрасывать направо и налево пустые бутылки. Я хочу, чтобы ты „милостиво уволил меня от этого“.
Я вернусь, как только смогу.
Твой друг Элизабет».
Не было ли обращение «дорогой друг» слишком интимным? Нет, она так не считала. Сначала она думала написать «дражайший друг», но посчитала что неумным. Не показывать, как сильно она его желала.
Когда Элизабет проезжала через речку, она увидела, как похожий на буйвола отец Софии Магдалены выплывал на лодке под парусами. Она что было мочи побежала к тесной лачуге в трущобах, чтобы быстро рассказать обо всем матери, которая уже отошла после родов.
— У вас все в порядке? — спросила она.
— Да, все идет хорошо. На девочек он внимания не обращает, но очень гордится мальчиком.
— Мы должны быть благодарны за эту маленькую крошку Его милости, — с горечью сказала Элизабет. — Я на днях что-нибудь постараюсь придумать, чтобы порадовать ваших дочек. Но за самую младшую не беспокойтесь! Она попала в дом, где ее обожают! К тому же у нее есть кормилица.
— Спасибо Вам за это!
После этого Элизабет побежала по улицам за почтовой коляской и еле успела ее догнать.
Поездка была утомительной — экипаж сильно трясло, дорога была пыльной. В довершение всего она сидела напротив господина, который воображал себя покорителем дамских сердец. Он усердно интересовался ее коленями, самоуверенно улыбаясь и высокомерно поднимая брови. Элизабет все сильнее и сильнее разъярялась — но ей некуда было деться, так как экипаж был полон. Куда бы она ни убирала свои колени, он опять прижимался к ним.
В конце концов ее терпение лопнуло. Она так сильно ударила его ногой по колену, что он застонал от боли.
Когда он вышел в Брагернесе, она вздохнула с облегчением. Остальные в экипаже улыбнулись, услышав ее вздох, и атмосфера явно разрядилась.
Поздно вечером они въехали в маленький торговый городишко Хольместранд. Элизабет зашла в ближайший постоялый двор и сразу же обратилась к хозяйке с вопросом о том, где находилась усадьба семьи Тарков.
— Тарк? Я слышала это имя, но… Подождите, я схожу спрошу.
Она исчезла на кухне. После долгого отсутствия она появилась вновь.
— Они здесь больше не живут.
— Я знаю. Я должна только посетить то место, где они раньше жили.
— Это недалеко за городом. Моя повариха нарисовала схему. Замечательные люди, говорит она.
Да, такую информацию Элизабет получала и раньше!
На следующий день рано утром она отправилась в путь по начерченной схеме. Она нашла усадьбу, далеко не такую большую и красивую, как Лекенес.
«Здесь вырос Вемунд, — подумала она. — Интересно, лазал ли он вон по тому большому дереву? А Лиллебрур кричал внизу, потому что он сам не решался лезть?»
Люди из усадьбы не могли многого рассказать о Тарках — они сюда сами недавно переехали. Но визит к ближайшей соседке по усадьбе принес лучший результат.
— О, это были замечательные люди!
«Еще раз кто-нибудь так скажет, — и я закричу», — подумала Элизабет.
— Такие порядочные, такие культурные, — вздохнула жившая там женщина. — Госпожа была самой утонченной из них. Как королева, как богиня!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
