(Темная лестница… где выключатель, мать его?!.. Не-ет, не-е-ет!!… Дальше…)
Резко раскрыв глаза, Тэд увидел бешено вращающуюся приемную. Карусель продолжала движение и наяву. Перед глазами проносились мусорные ведра, полосатое дерево столов, белая настольная лампа, двери лифтов и снова ведра. Тэд попытался остановить вращение, но это оказалось не так-то просто: закружилась голова, и во рту появился солоноватый привкус. Почувствовав первый позыв к рвоте, он побежал к туалету, зажимая ладонью рот. Как в бреду он добрался до унитаза и, чувствуя, как теплые струйки просачиваются между пальцами, сложился вдвое. Сквозь густую пелену слез он увидел собственный обед и тягучие коричневые слюни. Желудок еще раз болезненно сократился, извергнув новый поток, но уже меньший, потом еще и еще. Подождав, пока успокоится тело, Тэд отдышался и вытер рот одноразовым полотенцем, прополоскал горло и умылся. И все равно еще некоторое время он сглатывал ужасную горечь. Зато теперь он себя чувствовал значительно лучше.
Вернувшись в холл регистратуры, Тэд не нашел никого и даже Вика, который только что лежал на диване. Он был слишком расстроен, чтобы удивиться. Оглядев весь холл, он остановил свой взгляд на изменяющихся зеленых цифрах над лифтом. 3………4………5. Где-то тихо тренькнуло, и поток цифр иссяк. Выждав, пока погаснет индикатор открытых дверей, Тэд надавил на большую кнопку справа от шахты лифта. В глубине загорелся мягкий огонек, и цифры побежали в обратном порядке.
Наконец перед ним возникла узкая полоса света. Двери разъехались, открывая просторную кабину, освещенную тремя лампами дневного света на потолке. Тэд зашел и нажал на кнопку с цифрой «5». Двери так же мягко съехались, и он ощутил плавный подъем. Почему-то ему захотелось закурить, мучительно и остро, но в карманах не было даже спичек, а последнюю пачку (едва начатую, кстати) он собственноручно выбросил еще утром. Глубоко вдохнув, он через мгновение справился с приступом.
Госпиталь далеко не пустовал. У Тэда, проходившего мимо заполненных палат, создалось впечатление, что четверть Странфилда пожелала поправить свое здоровье в эти ненастные выходные. И если бы не разгул Смерти, он наверняка так и подумал бы. Но обитатели больничных помещений только на первый взгляд могли показаться нездоровыми. На их лицах читались страх, озабоченность и растерянность. Все они укрылись под защитой Святого Георгия, надеясь пересидеть эту бурю в обществе своих соседей. Доктор Литгоу, казалось, был не против принять у себя несколько сотен гостей. Да, в общем-то, у него и выбора особого не было. Когда же он узнал, что странфилдцы основательно запаслись провизией, газетами и одеждой, он махнул рукой, отведя для них свободные палаты на пятом уровне. После этого в срочном порядке престарелые со второго уровня были переведены на четвертый. Прекрасно понимая, что в ближайшие 24 часа от своих коллег помощи ждать не придется, доктор Литгоу отказался от перспективы бегать с пятого на второй и обратно, чтобы сделать осмотр стариков и одновременно проследить за состоянием здоровья «гостей». Это было просто необходимо, учитывая тот факт, что кое-кто прихватил с собой пару-тройку бутылочек винца. И это из того, что успел заметить доктор, пока все распаковывались и обустраивались. Наверняка на самом дне любого рюкзака и любой сумки найдется чего покрепче.
Напротив одной из комнат Тэд столкнулся с выходящим Литгоу. Тот неторопливо стягивал очередную пару резиновых перчаток, задумчиво, если не сказать мрачно, уставившись куда-то в пустоту. Появление офицера полиции вывело его из состояния глубоких раздумий, и, встряхнув головой, доктор Литгоу сказал опять-таки не сколько Тэду, сколько невидимым слушателям на линолеумном полу:
– Это становится все занятнее и занятнее. Даже не…
– Как Виктор? – спросил Тэд. Это беспокоило его больше всего остального.
Док пожал плечами, но не равнодушно, а удивленно, и от этого Тэд просто опешил. На его взгляд Литгоу казался опытным врачом, и уж кому как не ему знать все о человеческих болезнях. Если бы доктор сделал вид, что ему все равно, он бы выбил из него эту дурь, а тут другое дело.
– Так в чем загвоздка? Он ранен?
– Нет, – чуть погодя ответил док, – внешне – никаких повреждений. Дыхание очень неровное, но пульс почему-то совершенно нормальный… Это точно не паралич. Скорее… нечто психомоторное.
Тэд всегда злился, если собеседник начинал сыпать заумными словами, но неимоверная усталость сделала свое дело.
– Доктор, вы не могли бы… попроще?
– А? Да, конечно… Такое бывает, если, скажем, больной утверждает, что не может пошевелить рукой. И правда – рука безвольно висит вдоль тела. Но с конечностью все в порядке. Виновато психическое состояние больного.
– Вик что, псих?!
– Нет, не понимайте эти слова буквально, – пояснил Литгоу. Он автоматически продолжал комкать пару резиновых перчаток, пока они полностью не пропали в его руках. – Такие же точно последствия могут появиться и при неврологических, а не при психопатических расстройствах. Это означает, что мозг не поврежден, но работает он немного не так, как надо. В случае Виктора, это…
Дальше доктор забормотал что-то невообразимое, периодически теребя лоб незанятой перчатками рукой и отрицательно качая головой. Из потока терминов Тэд разобрал только «спастическое состояние мышц» и «сухожильные рефлексы отсутствуют», но этого оказалось вполне достаточно, чтобы оценить степень озадаченности дока.
– В общем, – заключил Литгоу, – это все похоже на истерический припадок.
Вот те раз! За Виктором замечалось все, что угодно, но только не истерические припадки. Он мог быть суровым и беспощадным или наоборот: мягким и податливым, но он ни разу не завопил от страха и не заметался в панике даже при критических обстоятельствах.
– По-моему, вы ошибаетесь, – сказал Тэд. – Только не он. Он не истерик, это точно!
– Подождите, – остановил его Литгоу. Его взгляд приобрел осмысленность. Он стал похож на лектора, объясняющего студентам основы медицины. – Истерия – это не совсем то, о чем вы говорите. Припадки бывают разные и по разным причинам, и совсем не обязательно, что больной завизжит или заплачет. Психогенные факторы могут спровоцировать такой припадок, что больной теряет способность самостоятельно двигаться. Такое чаще всего происходит с внушаемыми людьми в угнетающей обстановке.
А это другой разговор. Мало ли что Вик пережил за сутки, пока был в дороге? Наверняка поездка не показалась ему легкой экскурсией.
– Так он оправится?
– Да, я это гарантирую. Но когда припадок пройдет, я точно не знаю. Он может длиться от десяти минут до нескольких часов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
