– И вам это нравится? – спросил Фред, не скрывая того, как поразило его такое объяснение.
Хуан Лопес густо покраснел. Руки его, до сих пор свободно лежавшие на руле, побелели в суставах – так сильно он его сжал.
– Вы неправильно меня поняли, сеньор! Я не стукач. Я просто выполняю формальность. Иначе меня лишат работы и перспективы когда-либо получить её Поверьте мне, сеньор! Я мог бы скрыть от вас это, но вы так по-человечески отнеслись ко мне…
Хуан поднял на Фреда глаза, полные такой тоски, что у того сжалось сердце.
«А что, если это признание тоже своеобразный ход? – спросил он себя и, покраснев от стыда, сразу же отбросил такую мысль. – Худо, ох, как худо, когда в сердце закрадывается безосновательное недоверие».
– Простите, Хуан! Слово «полиция» вывело меня из равновесия. Не потому, что у меня с ней особые счёты. Просто не люблю насилия, лицемерия и прочего… О нашей поездке вас тоже расспрашивали?
– Да. Особенно интересовались, почему вы пригласили меня в ресторан. Я объяснил это тем, что вы не знаете языка… Поверьте, сеньор, они не услышали от меня ни одного лишнего слова. Сказал только, куда ездил, и всё…
Хуан Лопес был так искренне огорчён подозрением, которое невольно возбудил, что у Фреда отлегло от сердца.
– Э, чёрт с ним! Хватит об этом. Скажите лучше, почему окраины называют терновым венцом?
– Видите ли, из-за климата, зимой холодного и ветреного, летом жаркого и тоже ветреного, да ещё из-за недостачи воды. Мадрид раньше рос очень медленно. С середины прошлого столетия здесь едва насчитывалось двести тысяч жителей. Река Мансанарес мелководна и в жару пересыхает. После постройки канала, который вобрал в себя воды с вершин Гвадаррамы, картина сразу изменилась. Город начал бурно расти. Появилось много парков, роскошные виллы стали появляться как грибы. Поднимались всё новые и новые предприятия. Они требовали рабочих рук, много рабочих рук. Люди двинулись сюда лавиной. Строиться было некогда и не на что. Ютились, кто где мог. Вот и образовался венок из лачуг. Верно, ни один большой город не знает таких! Учтите, большая часть предприятий Мадрида – мелкие! Сотни их каждый год терпят крах, прогорают, как говорим мы между собой, и тот, кто вчера ещё был рабочим, сегодня становится безработным. Тут и лачуга уже – недоступная мечта… Город вырос, верно, раз в десять, а о благоустройстве окраин никто не позаботился…
Вскоре Фред убедился, что Хуан не преувеличивает. Из рая, каким теперь казался ему центр, человек попадал прямо в ад. Обитатели окраин действительно ютились – ютились, а не жили – среди мусора, свалок и грязи.
– Я видел окраины Берлина, Парижа, многих других городов, читал о трущобах Чикаго и Нью-Йорка, но такого себе не представлял! – вырвалось у Фреда.
– Здесь ещё не так, а вот на северной окраине ещё хуже, – вздохнул Хуан.
Да, «терновый венец» вполне оправдывал своё название. И носил его распятый, преданный и проданный испанский народ…
Часть дня Фред собирался посвятить музею Прадо, но после только что увиденного отважиться на это не смог. Он знал: все произведения искусства покажутся ему обманом и фальшью. Он просто не сможет их воспринять.
После скромного обеда в небольшом ресторанчике Фред попросил Хуана проехаться вдоль парка Касадель-Кампо и дальше мимо Университетского городка.
– Кажется, здесь велись ожесточённые бои за Мадрид? – спросил он, когда они въехали в зелёную зону.
– Да, велись… – после длинной паузы ответил Хуан Лопес. – Только мне лучше не вспоминать об этом сегодня. Может быть, ещё увидимся, тогда расскажу…
Распрощался Фред с Хуаном поздно вечером, уставший от долгой поездки и массы новых впечатлений. Шофёр такси долго и крепко пожимал руку своего не совсем обычного пассажира.
– Сеньор, ещё раз прошу, не думайте обо мне плохо! Я труженик и не предал ни одного человека.
– Ни капельки не сомневаюсь… камарад! – Фред подчеркнул последнее слово.
Глаза Хуана благодарно засветились.
Прежде чем войти к себе в номер, Фред на всякий случай постучал в соседнюю дверь. Никто не ответил.
Усталось дала себя знать – сон обрушился на него сразу, словно огромная глыба. Когда утром зазвонил телефон, Фреду показалось, что прошло не более часа с тех пор, как он заснул.
Но комнату заливало яркое солнце, телефон, не умолкая, звонил.
– Куда вы, чёрт подери, пропали! – послышался знакомый хриплый голос.
– Просто крепко спал. Извините, не ожидал, что вы позвоните так рано.
– Быстрей спускайтесь вниз! Я жду вас в машине.
Спросонья не сообразив, зачем его так спешно вызывают, Фред быстро оделся и минуты через три уже вышел из гостиницы.
Вчерашний незнакомец ждал его в роскошном «форде».
– Почему без вещей? – не здороваясь, спросил он.
– Слово «побыстрей» я понял буквально. Разрешите вернуться, забрать чемодан и расплатиться?
– Расплатятся без вас! Садитесь! Поехали на аэродром.
Тон приказа был настолько категоричен, что возразить Фред не решился.
Минут десять ехали молча. Незнакомец сперва сердито сопел, потом неожиданно рассмеялся.
– Вот вам за потерянные вещи, – сказал он, вынимая из старомодного бумажника фатальную пятидесятиполларовую купюру.
– С вашего разрешения я передам её Нунке.
– Как хотите…
До аэродрома незнакомец не произнёс больше ни слова. Фред тоже мрачно молчал. С ним обошлись не слишком-то учтиво, и он не скрывал, насколько сильно это его задело.
На этот раз дорога на аэродром показалась Фреду значительно короче. Он удивился, что машина остановилась так быстро. Но впереди виднелись крылья самолётов, угадывалось лётное поле.
Здоровенный шофёр взял под мышку свёрнутый, но не очень тщательно зашитый гобелен и оглянулся, ожидая приказа владельца машины.
– Не выпускать из рук до самого самолёта! – коротко приказал тот.
– Это меня или гобелен? – насмешливо спросил Фред, хотя понимал: с документами надо быть осторожным.
Незнакомец прищурился.
– А знаете, вы мне нравитесь!
– Тогда, может, скажете, куда делся Браун?
– Если вы думали сказать последнее слово у его гроба, то опоздали, – ответил незнакомец.
Ворон без гнезда
На следующий день он проснулся поздно. Было воскресенье, и сигнал побудки, который всегда громко разносился по всей территории школы, сегодня не прозвучал. Да и устал вчера Фред так, что всё равно его не услышал бы.
Завтрак уже ждал его на столе. Очевидно, в честь праздника рядом с тарелками и закрытыми судками стоял маленький графин с коньяком. Взглянув на этот «натюрморт», Фред почувствовал, что здорово проголодался. Ведь на протяжении прошедшего дня он почти ничего не ел, а вернувшись в школу, даже не подумал об ужине.
