лекарству ей удалось погрузиться в сон, причем настолько глубокий, что она до сих пор чувствовала тяжесть в голове, словно на нее надели десятикилограммовый шлем. С тех пор как она взялась за раскрытие дела под названием «Большая яма», она впервые проспала до десяти часов. На первый взгляд казалось, что она наконец-то полноценно отдохнула, но на самом деле ее голову словно стянули обручем – долгий сон не только не принес облегчения, но наоборот, напряг каждую мышцу тела и каждую клеточку ее мозга. Раньше, переступая порог, она заставляла себя не думать о работе, и пускай это было нелегко, в целом она все же могла гарантировать, что, лежа в кровати, выбросит дела из мыслей. Однако сейчас кровать напоминала зарядное устройство, которое беспрерывно подпитывало ее, до отказа заполняя разум всякого рода касающейся дела информацией.
В обед, когда Му Дафу вернулся домой с двумя порциями еды из университетской столовой, она все еще не поднималась. Му Дафу окликнул ее, причем трижды, но она так и не отозвалась, тогда он спросил, что ее беспокоит. Она лежала с закрытыми глазами, делая вид, что крепко спит. Он потрогал ей лоб – температура нормальная. Тогда он сказал, что, если она хочет поспать еще, пусть спит, а он пошел обедать. Она по-прежнему никак не реагировала, хотя казалось, что она злится, причем по большей части из-за того, что ее отстранили от ведения дела. Он вышел из спальни, намеренно не прикрыл дверь и, усевшись за стол в одиночестве, принялся обедать. Ел он шумно, полагая, что таким образом пробудит у нее аппетит. Ему было невдомек, что его жуткое чавканье вызовет у нее совершенно обратную реакцию и покажется просто невыносимым. Она поднялась с кровати, с шумом захлопнула дверь и улеглась заново – неприятные звуки сразу заглохли. Он же, услышав, как треснула дверь, тут же потерял аппетит. И хотя он прекратил чавкать, аппетит к нему так и не вернулся, как будто только лишившись аппетита, он мог проникнуться к ней должным участием и разделить ее печали. Причем так было всегда – если он ел, а она – нет, ему казалось, что он ест больше, чем надо. В какой-то момент он прекратил есть и пошел работать в кабинет голодным. Наказав себя подобным способом, он сумел избавиться от тревоги, а заодно вызвать симпатию с ее стороны. Впрочем, он тут же понял, что все это не более чем самоутешение; вряд ли это и впрямь могло поднять ей настроение. Ведь она не знала, что его аппетит пропал из-за нее, – в ее понимании он плевать хотел на то, что она лежит голодная, – мало того, еще и жрал, чавкая от удовольствия.
Тогда он снова зашел в спальню и улегся рядом, притворяясь, что хочет вздремнуть. Такой трюк он решил проделать для того, чтобы наладить с ней общение, – точно так же взрослые садятся на корточки перед ребенком, чтобы быть с ним на одной высоте. Это и правда помогло, она открыла глаза и спросила, верит ли он в интуицию. Четкого ответа на этот вопрос у него не было, однако ему следовало ответить «Yes», поскольку только такой ответ годился, чтобы продемонстрировать беспрекословную поддержку и то, что он всегда будет на ее стороне. В душе у нее промелькнула искорка радости, словно во время драки к ней вдруг из ниоткуда подоспел помощник. Вот бы такое ощущение сохранилось как можно дольше!..
Она произнесла:
– Совершенно очевидно, что Сюй Шаньчуань – насильник, тем не менее его пришлось отпустить.
У Му Дафу отлегло от сердца: он понял, что она мучается из-за своего дела, а вовсе не из-за подозрений на его счет. Он мысленно издал вздох облегчения, как будто ему неожиданно прочистили кровеносные сосуды. Однако облегчение наступило лишь у него; ее же по-прежнему тяготил груз, поэтому от него требовалась срочная реакция.
И тогда он сказал:
– Пусть его и отпустили, но ты можешь представить новые доказательства и схватить его снова, это все равно что игра в кошки-мышки.
Ей эта мысль показалась здравой, но вот незадача – где же добыть новые доказательства? В этом состояла основная проблема. Собственно, в этом же состояла и причина того, что ей совершенно не хотелось вставать с кровати. Сколько раз она говорила себе, что встанет сразу, как только придумает ответ, но ответ ускользал от нее, словно линия горизонта.
Она молчала, размышляла, корила себя, принижала, досадовала, сопротивлялась… В сотый или даже тысячный раз загоняла себя в угол в надежде найти новую улику и ухватиться за нее как за спасительную соломинку. Но, к большому несчастью, на этот раз такой соломинкой для нее послужила не новая улика против Сюй Шаньчуаня, а та самая дырка, которую она заметила на его трусах. Та попала в поле ее зрения совершенно случайно, но Жань Дундун тут же сосредоточила на ней все свое внимание, будто только что сама прожгла ее своим взглядом, да так, что он даже почувствовал жжение.
Она вдруг резко села и так же неожиданно, словно вынырнув из-за угла, спросила:
– Ты ведь недавно получил трусы?
– Да, получил, – стесняясь, промямлил он.
– Почему тогда их не надеваешь? Почему ходишь в дырявых, будто я тут совсем тебя запустила?
– Мои трусы все равно никто не видит, кроме тебя.
– Где они?
– Запер на работе в столе, мне прислали их анонимно, поэтому я не решился их надевать, подумал, что это какие-нибудь мошенники.
Она в ответ холодно усмехнулась:
– Хотелось бы знать, о ком ты подумал в первую очередь, когда их получил.
– О тебе, но скорее, это было похоже на мошенников.
– И снова ты врешь. Если бы сначала ты подумал обо мне, то тогда спросил бы, если не напрямую, то как-нибудь еще, однако ты не сказал ни слова, будто хранил страшную тайну и до смерти боялся, что я узнаю о ней.
– Я боялся, что их отправила не ты, вышло бы неудобно.
– Не знаю, про кого ты там подумал сначала, но совершенно точно, что не обо мне. Это была моя первая проверка, и, поздравляю, ты ее не прошел.
Договорив эту фразу, она вдруг опешила. Ведь когда она подбирала ему трусы, то все ее думы были о том, как угодить мужу, помнится, она даже мысленно представила, как он обрадуется, получив такой презент. Теперь же для нее стало сюрпризом, что на подсознательном уровне она хотела устроить ему испытание, иначе зачем было отправлять эту покупку анонимно? Почему она не оформила доставку на домашний адрес? Почему никак не предупредила его? Оказывается, она тоже не могла понять себя, она сама себя обманывала!
«Я и в самом деле не ожидал, что трусы может купить она, – размышлял Му Дафу, – но как это доказывает, что я ее не люблю? Если бы я ее не любил, то наверняка бы не беспокоился, что она не встает с кровати, и не терял бы из-за нее аппетит». Весь этот поток мыслей уже готов был вырваться наружу, но, к счастью, рассудок взял верх над эмоциями.
– Му Дафу, – проговорила она, – ты не можешь стать Джеком из «Титаника» или Жоржем из фильма «Любовь», потому что ты вообще не любишь меня.
– А ты меня любишь? – спросил он.
Она вдруг не нашлась с ответом, потому как никогда об этом не думала, он же спросил ее об этом впервые.
33
«Люблю ли я его? – задумалась она. – Боюсь, чтобы полно ответить на этот вопрос, хорошо бы применить его к трем отрезкам нашей совместной жизни. Первый отрезок я бы назвала „жвачкой“, второй – „коктейлем“, а третий – „режимом полета“».
При чем тут «жвачка»? На это название Жань Дундун вдохновили слова няни, которая работала в доме у Сюй Шаньчуаня и как-то обмолвилась, что «супруги липли друг к другу, как жвачка». Жань Дундун показалось, что такое сравнение
