— Чао, Гвидо, come stai? [44] Я звонила тебе в понедельник вечером, но тебя не было. Почему ты не позвонил?
— Я был занят, Паола. Ты газеты читаешь?
— Гвидо, я в отпуске. Я читаю работу Мастера. «Священный источник» — изумительная вещь. Время остановилось, ничего не происходит.
— Паола, давай не будем сейчас о Генри Джеймсе.
Эти слова ей доводилось выслушивать не раз, но впервые таким серьезным тоном.
— Что случилось, Гвидо?
Он пожалел, что не дозвонился тогда.
— Неприятности.
— Какие неприятности? — встревожилась она.
— Авария.
— Что за авария, Гвидо?
— На обратном пути из Местре нас едва не скинули с моста.
— Нас?
— Я ехал с Вьянелло. Еще в машине была Мария Нарди.
— Та девушка из Каннареджо? Новенькая?
— Да.
— И что произошло?
Почему он не дозвонился? Почему?
— Нас толкнула другая машина, и мы врезались в ограду моста. Она не была пристегнута, и ее ударило о дверь. Она свернула себе шею.
— Ах, бедная девочка, — прошептала Паола. — А ты, Гвидо?
— Нас с Вьянелло тряхнуло, но мы в порядке. Все кости целы, — попробовал он отшутиться.
— При чем здесь кости, Гвидо? — Она говорила очень тихо, но торопливо, наверное, от нетерпения или беспокойства. — Я спрашиваю, как ты себя чувствуешь.
— Нормально. А Вьянелло переживает. Он был за рулем.
— Да, это похоже на Вьянелло. Поговори с ним, Гвидо. Не давай ему сидеть без дела. — Она помолчала. — Может быть, мне вернуться?
— Нет, Паола. Ты ведь только что уехала. Я просто хотел сообщить тебе, что со мной ничего не случилось. Вдруг тебе на глаза попалась бы газета. Или кто-нибудь стал задавать вопросы. — Он слышал в трубке свой голос, и в нем — упрек ей за то, что не позвонила, не читала газет.
— Детям рассказывать?
— Лучше расскажи. Чтобы не пугались, если что. Но полегче там.
— Хорошо, Гвидо. Когда похороны?
На мгновение он растерялся. Чьи похороны: Маскари, Креспо или Марии Нарди? Нет, Марии, конечно.
— Наверное, в пятницу.
— Вы все пойдете?
— Все, кто сможет. Она у нас недавно работала, но у нее было много друзей.
— Кто это сделал?
— Я не знаю. Мы не успели еще ничего понять, а машины уже и след простыл. Но я ездил в Местре на встречу с одним трансвеститом, так что, кто бы это ни был, он знал, где я нахожусь и где поеду. Другой дороги-то нет.
— А трансвестит? Ты с ним встретился?
— Не успел. Его убили.
— Тот же самый человек?
— Да. Наверное.
Они разговаривали телеграфным стилем, который выработался у них за двадцать лет общения.
— И первого он? Того, в поле?
— Похоже.
Было слышно, как Паола обратилась к кому-то рядом.
— Гвидо, тут Кьяра хочет с тобой поговорить.
— Чао, папа, как дела? Ты по мне соскучился?
— Да, мой ангел, я очень по тебе соскучился. Я по всем по вам соскучился.
— Но по мне больше всех?
— Нет, по всем одинаково.
— Этого не может быть. По Раффи нельзя скучать, потому что его все равно никогда нет дома. А мама сидит и читает целый день книжку, кто станет по ней скучать? Это значит, что ты должен скучать по мне больше всех, ведь так?
— Да, мой ангел.
— Ну вот видишь, я же тебе говорила. Стоит только подумать, и все сразу станет ясно.
— Да, хорошо, что ты мне об этом напомнила.
На том конце зашумели, потом Кьяра сказала:
— Папа, мама вырывает у меня трубку. Скажи ей, чтобы она пошла со мной на прогулку, ладно? Она целый день сидит на террасе и читает. Ничего себе каникулы, да?
Наябедничав, она передала трубку Паоле.
— Гвидо, если я тебе нужна, то я приеду.
Послышались протестующие вопли Кьяры.
— Нет, Паола, не надо. Правда. Я постараюсь выбраться к вам в эти выходные.
Подобные обещания он давал ей много раз, и она давно перестала требовать с него клятвы.
— Расскажи мне все, Гвидо.
— Нет, Паола. Я расскажу, когда мы увидимся.
— Здесь?
— Надеюсь. Если нет, тогда я позвоню. Послушай, я позвоню в любом случае — приеду я или нет. Хорошо?
— Хорошо, Гвидо. Ради бога, будь осторожен.
— Ладно. И ты тоже, Паола.
— Я? А мне-то чего осторожничать? Я здесь в полнейшей безопасности, в раю, можно сказать.
— Смотри не прикончи книжку, как в прошлый раз на Кортине. — Оба засмеялись, вспомнив тот отпуск. Она взяла с собой «Золотую чашу» и прочла ее за неделю. Вторую неделю читать ей было нечего, и пришлось лазать по горам, плавать, валяться в шезлонге и болтать со своим мужем. Она страшно устала.
— Ладно. Но мне не терпится поскорее закончить, чтобы немедленно начать читать снова. — У Брунетти промелькнула мысль: не потому ли он до сих пор не вице-квесторе, что всем известно, что он женат на сумасшедшей? Хотя, наверное, нет, не потому.
Снова пообещав друг другу беречь себя, они распрощались.
Глава двадцать вторая
Он позвонил синьорине Элеттре, но ее не было на месте. Тогда он вызвал к себе Вьянелло. Через несколько минут сержант явился — с таким же удрученным видом, как и в то утро, когда они расстались у дверей квестры.
— Buon di, Dottore, — поздоровался он, садясь по привычке на стул у стола Брунетти.
— Доброе утро, Вьянелло. Сколько у нас сегодня человек свободных? — начал он с места в карьер, чтобы не возвращаться к обсуждению печальных событий.
Вьянелло, подумав секунду, ответил:
— Четверо — вместе с Риверре и Альвизе.
Поскольку эти двое тоже не стоили обсуждения, Брунетти сказал, передавая сержанту первую страницу из досье:
— В этом списке люди, которые арендуют квартиры у Лиги. Отберите, пожалуйста, венецианские адреса и отправьте по ним наших четверых сотрудников.
Вьянелло пробежал глазами список:
— Зачем, синьор?
— Мне нужно знать, кому они платят за квартиру и как.
Вьянелло с любопытством глядел на него. Брунетти вкратце рассказал о Канале с приятелями, которые платят наличными.
— Я хочу знать, сколько жильцов делают то же самое и много ли с них берут. Но еще важнее, знают ли они того или тех, кому на самом деле отдают деньги.
— Вот, значит, как? — Вьянелло, сразу все поняв, принялся считать адреса. — Сколько их здесь, синьор? Больше сотни, наверное?
— Сто шестьдесят две квартиры.
Сержант от удивления присвистнул:
— И вы говорите, Канале платит полтора миллиона в месяц?
— Да.
Вьянелло замолчал. Брунетти догадался, что сейчас сержант в уме производит те же подсчеты, что и он, когда впервые увидал список.
— Даже если предположить, что тут только одна треть из этих людей, то уже получается более полумиллиарда в год, так, что ли? — спросил Вьянелло, потрясенный этакой гигантской суммой.
— Вам, случайно, никто из списка не знаком?
— Одного человека я, кажется, знаю. Это владелец бара на углу рядом с домом, где живет моя мать. Зовут его точно так, но вот насчет адреса я не уверен.
— Может быть, вы с ним поговорите? Так, между прочим?
— Одеться в цивильное? — Вьянелло улыбнулся, становясь прежним Вьянелло.
— Или Надю пошлите, — в шутку предложил Брунетти, но тут же понял, что идея не плоха. Если людей, которые в некотором роде незаконно занимают свои квартиры, придет опрашивать полицейский в форме, то откровенничать с ним они не станут. Брунетти был уверен, что они вытащат кучу банковских квитанций, доказывающих, что они ежемесячно вносят установленную для них арендную плату на указанные им счета и знать ничего не знают о каких-то махинациях. Италия, как ни одна другая страна, изобилует всяческими документальными подтверждениями; чего же там не существует — так это действительности, которую эти документы призваны удостоверять.
Вьянелло будто прочитал его мысли.
— Я думаю, что есть способ еще лучше.
— Поговорить с соседями?
— Да, синьор. Сомневаюсь, что сами жильцы нам выложат всю правду. Они же понимают, чем им это грозит. Когда речь идет о потере квартиры, то любой готов соврать. Кому охота очутиться на улице? — Вьянелло, без сомнения, так и поступил бы. По трезвом размышлении Брунетти понял, что и он тоже. Впрочем, как и всякий венецианец.
— Да. Нужно прозондировать округу. Поручите это нашим женщинам, Вьянелло.
Сержант расплылся в улыбке.
— И это тоже вам. Здесь дело попроще, — говорил Брунетти, вытаскивая из папки второй список. — Вот эти граждане получают ежемесячные пособия от Лиги. Проверьте, проживают ли они по указанным адресам, а также, если удастся, выясните, действительно ли это бедные и достойные люди.
— Был бы я любитель поспорить, я бы поставил десять тысяч лир, что они там не живут, — Вьянелло щелкнул по списку пальцами, — и еще десять тысяч, что они не бедные и не достойные.
— Нет, Вьянелло, я не стану с вами спорить.
— Да я шучу. А как наш друг Сантомауро?
