искривился в оскале, а глаза горели яростью. Она никогда не простит Ипвет этого.
Его сестра закончила свою речь и поклонилась.
- Добрые слова, - сказал Бакари. - Хорошие слова. Теперь нам нужно услышать еще только одно.
Хуэй холодно посмотрел на свою мать. Она сделала бы все возможное, но ничего не могла сказать против искреннего свидетельства Ипвет. Однако Исетнофрет не двинулась с места. Вместо нее вперед вышел Кен.
- Как вы знаете, милорд Бакари, я провел последние несколько дней глубоко в архивах Лахуна и долго беседовал со старейшинами города, - начал Кен. - И я раскрыл скрытую правду, которая оказывает серьезное влияние на это разбирательство.
- Тогда говори, - приказал господин.
- Что я узнал, так это то, что мать, родившая обвиняемого, не была истинно рожденной египтянкой, за которую она себя выдавала. Она солгала, чтобы привлечь внимание губернатора, моего отца, и стать его женой. - Кен сделал паузу,позволив своим словам созреть, прежде чем сказать: - Кия была из гиксосов.
Шок прокатился по членам суда.
- Это ложь! - Хуэй разъярился, его гнев раскалился добела.
Теперь он мог понять, почему Исетнофрет была так уверена, что его мольбы останутся без внимания. Он отказывался верить, что Кен мог быть частью заговора их матери. Его брат любил его – всегда любил его. Но он был глупцом, и эта детская надежда погубила его. Кен был инструментом его матери. Ее ложь была его ложью. И он сказал бы все, что угодно, лишь бы увидеть Хуэя уничтоженным.
- Теперь мы можем видеть истинный мотив убийства моего отца, - продолжил Кен, когда охранники шагнули вперед, чтобы оттащить Хуэя назад. - Мой брат - змея, спрятавшаяся среди добрых людей Лахуна. Он прекрасно знает свою родословную. Вот в чем заключается его преданность. Мой отец – хороший человек, да, храбрый человек – выполнял свой долг, пытаясь защитить Лахун от этих кровожадных варваров. А обвиняемый не мог этого допустить. Поэтому он убил губернатора.
Хуэй рванулся вперед, но охранники отдернули его руки назад.
- Ложь! - взревел он. - Я скажу вам, кто отравил моего отца. Моя мать, Исетнофрет, из ревности! Из жажды власти!
Но Хуэй оставил свое обвинение слишком поздно. Лица членов суда потемнели. Его слова звучали как бред отчаявшегося человека. Он свирепо посмотрел на мать. Она позволила себе еще одну жестокую улыбку и ускользнула. Она одержала свою победу.
Хуэй почувствовал отчаяние, когда посмотрел в грозное лицо Бакари.
- Вот и все, - сказал повелитель. - Правда. Человек, который стоит перед нами, не настоящий египтянин. Он варвар, и он будет осужден как варвар. Убийца. Ублюдок. И варвар.
Хуэй почувствовал, как у него закружилась голова, и на какое-то время слова господина потонули в стуке его крови.
Когда к нему вернулись чувства, Бакари выносил приговор.
- Вот мой приговор. Ты будешь кастрирован, а затем тебя отведут к месту казни и разрежут на куски. В загробной жизни тебе будет отказано. Да будет так.
***
Хуэй прижал пальцы к горящей ране на лбу. Когда он убрал руку, кровь потекла вниз, закрывая его левый глаз. Какой смысл заботиться о себе? Скоро у него на глазах отрежут все драгоценности, а заодно и член. Вскоре после этого он умрет. Его тело будет разрезано на куски, а останки разбросаны по пустыне. Он никогда не будет похоронен в целости, и поэтому боги не примут его в загробную жизнь. Он не сможет возродиться.
Надежды не осталось.
Хуэй привалился к каменной стене. На вершине шахты колодца в круге ночного неба мерцали звезды. С тех пор как его вернули в тюрьму после вынесения приговора, он проводил время, пытаясь вскарабкаться по высокой стене. Окровавленные пальцы пробивали себе путь в щели между блоками. Скребя сломанными ногтями, пытаясь уцепиться. При каждой попытке он падал, и на этот раз он ударился головой о камни внизу.
Его подбородок опустился на грудь.
Они пришли бы за ним на рассвете, утащив его подальше от этих прекрасных вилл в место за стенами, где его кровь могла бы стекать в пыль и не быть напоминанием о смертности для богатых граждан Лахуна. Он уже видел такое наказание раньше, и крики все еще звучали в его голове.
Хуэю пришлось бы страдать под взглядами Исетнофрет и Кена, как и подобало им, - тем, кто пострадал от его предполагаемого преступления. Два человека, которые сговорились убить Хави и разрушить его собственную жизнь без всякой причины, кроме ревности, будут стоять и злорадствовать, наблюдая, как его жизнь угасает. Он почувствовал, как кислота обожгла ему горло.
Справедливости больше не было.
Наверху колодца послышалась возня. Хуэй заметил внезапное движение. Что-то упало в темноте. Это был разматывающийся моток веревки. Он поймал качающуюся веревку, но заколебался. Конечно, они не придут за ним глубокой ночью?
Он услышал шипение, и чья-то голова свесилась с края.
- У тебя что, мозги из ушей вытекли? - тихо сказала Ипвет. - Или ты предпочел бы остаться там и умереть?
Сердце Хуэя подпрыгнуло. Обмотав ее вокруг себя, он уперся в раскачивающуюся веревку и подтянулся, перебирая руками. Слабые от недостатка пищи конечности дрожали, но страх смерти разжег огонь в его животе, и он нашел в себе силы, о которых даже не подозревал. Он почувствовал сладкую прохладу ночного воздуха на своей разгоряченной коже, и руки схватили его и потянули на потрескавшиеся плиты, окружающие Колодец.
Хуэй упал на спину, втягивая воздух в свои горящие легкие, но Ипвет схватила его за одежду и подняла на ноги.
- Нет времени отдыхать, - предупредила она, оглядываясь по сторонам.
Хуэй с трудом поднялся на ноги. - Где стражники?
- Я сказала им, что моя мать попросила их подождать в нашем доме, пока она не будет готова поговорить с ними. А теперь двигайся, - призвала Ипвет.
- Камень Ка, - начал он. – Я мог бы украсть его - взять с собой. Он не должен попасть в руки Исетнофрет. И сколько бы я мог за него купить...
Сестра оттолкнула его от Колодца.
- Забудь о Камне Ка. Беги! Или потеряешь свою жизнь!
Еще одним рывком она оттащила его от Колодца на
