Другие (таких было гораздо меньше) обращали внимание на группу Безбородова, или «государственный комитет осадного положения», или ГКОП, как окрестила участников встреч одна оппозиционная газета. Эти издания указывали, что под носом у Первого лица возникла самозваная организация, присвоившая себе функции нового надзорного органа, а может быть, и альтернативной власти. И существовала два года! В какие еще события, кроме нынешней сделки между Тарасовым и Николовым, успел вмешаться ГКОП? Какие решения, якобы принятые легальными государственными структурами, на деле формировались за кулисами, в тихом кабинете Игоря Безбородова? А тот факт, что Первое лицо было заранее осведомлено предусмотрительными членами кружка, эти радикальные издания трактовали по-своему: они сравнивали поведение Самого с поведением Михаила Горбачева, в августе 1991 года тихо сидевшего в Форосе и, по утверждениям участников путча, заранее предупрежденного о действиях ГКЧП. Сравнение было крайне болезненным для Первого лица, весьма отрицательно относившегося к первому и последнему президенту СССР. В целом, как заявляли авторы подобных публикаций, разоблачение деятельности безбородовской группы свидетельствует о слабости нынешней власти – вопреки всем ее утверждениям о построении крепкой вертикали.
Были и такие издания, которые в статье Дозорова прежде всего увидели повод еще раз напомнить о деятельности Николова и созданной им организации. Они приводили душераздирающие рассказы людей, доверивших свои средства николовским структурам и в результате оставшихся без своих сбережений. Особое впечатление на читателей произвела история некой Нади Веревкиной, молодой мамы из Пензы, которая в результате ареста счета николовского тысячника осталась без денег, необходимых для покупки квартиры. Дотошный корреспондент выяснил, что Надя была вынуждена обратиться к подпольному ростовщику и теперь жила в страхе, что не сможет расплатиться. Издание, рассказавшее эту историю, задавалось вопросом: почему правоохранительные органы, объявив мошенника Николова в розыск и арестовав счета многих его помощников, в то же время ничего не делают, чтобы поймать афериста? Неужели его на самом деле так трудно найти? И почему, как стало известно изданию, уже готовое уголовное дело Николова положено на полку, а следователь Ермолаев фактически от него отстранен? Кому это выгодно?
Наконец, были и такие, крайне немногочисленные издания, которых во всей этой истории заинтересовал прежде всего созданный вице-премьером Тарасовым фонд. Причем заинтересовал не как доказательство мошеннических намерений вице-премьера, а, напротив, как свидетельство его предусмотрительности. Эти издания (как правило, чисто экономического направления) обращали внимание на положительные стороны тарасовского проекта, на то, что средствами такого фонда было бы удобно маневрировать в случае возникновения кризиса, и выражали сожаление в связи с арестом денежных средств фонда.
Следует упомянуть и крайне немногочисленные СМИ, написавшие о судьбе арестованного помощника вице-премьера. Причем одни писали о Егоре Алмазове как о талантливом комбинаторе и гении злодейства, а другие (одно-два) – как о жертве политических интриг начальства.
Однако, несмотря на разноголосицу всех этих публикаций, общее впечатление от них для высшего руководства страны (и особенно для Первого лица) было крайне негативным. Вот почему хозяин Кремля, вызвав к себе главу своей администрации, начал разговор не с готовящихся кадровых замен и не с графика визитов Первого лица на ближайший месяц, а именно с дозоровской публикации и вызванной ею бури.
Александр Салтанов, готовясь к беседе с Первым лицом, эту ситуацию предвидел и к ней подготовился. Он понимал, что обязан предложить Самому комплекс мер, которые, с одной стороны, продемонстрировали бы обществу готовность власти откликнуться на волну критики и исправить допущенные ляпы, а с другой – показали бы присущую власти твердость и непоколебимость. Составление такого списка мер заняло у главы президентской администрации немало времени, оно потребовало изобретательности и тонкого знания президентских симпатий и предпочтений. Однако в конце концов искомый перечень был составлен. И сейчас Салтанов был готов его изложить.
– Я бы предложил предпринять следующие шаги, – начал он. – Прежде всего, на мой взгляд, следует поставить точку в деле Николова. Это наиболее слабое наше место, которое более всего критикуют.
– И обоснованно критикуют, заметь! – подняло палец Первое лицо. – Обоснованная критика идет!
– Да, в основном критика тут справедливая, – согласился Салтанов. – Надо предпринять все меры для полного прекращения деятельности всех этих фирм и фирмочек, которые этот мошенник насоздавал. Поднять такую кампанию на государственных каналах, чтобы никому бы в голову больше не пришло отнести этому Николову хотя бы рубль. Далее, надо принять все меры, чтобы найти и арестовать мошенника. Это недопустимо, что наши органы не могут его найти.
– Совершенно верно, – поддержал хозяин кабинета. – Я скажу Точилину, чтобы он своих людей подключил. Они быстро найдут. И арестуют. А может быть, найдут и другое решение.
Точилин был главой ФСБ. В возможности этой организации Первое лицо, сам бывший чекист, верил безоговорочно.
– Кроме того, я считаю необходимым выяснить, почему мошенник до сих пор находится на свободе, – продолжил свою речь глава администрации. – Кто положил на полку почти законченное дело Николова? Кто препятствовал его активным поискам? У меня есть сведения, что инициатива таких действий исходила от самого министра внутренних дел Белозерского.
– Вот как? – подняло брови Первое лицо. – Значит, это министр его покрывал? Что ж…
Последовала пауза. Салтанов ждал. Интуиция подсказывала главе администрации, что Сам еще не закончил свою мысль, а потому продолжать говорить дальше не следует. Интуиция у главы президентской администрации была развита не хуже, чем у создателя финансовых пирамид Николая Николова.
И Салтанов угадал: Первое лицо вновь заговорило.
– Что ж, возможно, министра об этом попросил Алексей Константинович, – сказал хозяин кремлевского кабинета.
И вновь главе администрации пришлось включать на полную силу свою интуицию и быстро принимать решение. Надо было понять это последнее высказывание Самого, и понять правильно. Причем понять следовало не только содержание слов хозяина кабинета, но и тон, которым эти слова были сказаны. Например, тот факт, что вице-премьера назвали не по фамилии, а по имени-отчеству. У Салтанова были приготовлены предложения и по министру Белозерскому, и по вице-премьеру Тарасову. Надо ли было высказывать эти предложения в том виде, в котором они были заранее приготовлены, или следовало внести корректировку?
Салтанов подумал и решил, что оба предложения – и по Белозерскому, и по Тарасову – следует смягчить.
– Уверен, что вы правы, – сказал глава администрации. – Наверняка Белозерского об этом попросил Тарасов. И у Алексея Константиновича на это, конечно, имелись свои соображения. Может быть, вполне резонные. Тем не менее министр, прежде чем принимать такое ответственное решение, должен был посоветоваться. Или со мной, или с вами. Однако он этого не сделал. Я считаю это серьезным проступком с его стороны. Мне представляется, что следует указать Николаю Демьяновичу на это упущение. Я могу взять это на себя.
– Да, это верно, – согласился Сам. – Он должен был посоветоваться. А то все это на какую-то отсебятину похоже. На кружковщину, как у Игоря.
– Я как раз собирался высказать соображения относительно Игоря Юрьевича и созданного при нем кружка, – сказал на это Салтанов. – Как я понял со слов Игоря Юрьевича – я только вчера имел с ним обстоятельный разговор, – причины, заставившие этих людей организовать свои встречи, были самые патриотические. Следует согласиться, что в основном они мыслят правильно. Однако идея организовать отдельный узкий кружок, собираться тайно, обсуждать при этом государственные дела – это идея ошибочная. С дурным запахом идея. И Игорь Юрьевич в этом со мной согласился. Он признал, что пошел на поводу у отставного генерала Шаповалова, который в данное время возглавляет организацию «Щит Родины». Согласился с его предложением создать такой кружок и проводить встречи у него в кабинете. При этом Игорь Юрьевич не знал о том, что с этим самым «Щитом Родины» связаны не только патриотические начинания. Вы же знаете, что один из членов этой организации был замешан в известном покушении на Чубайса.
– Но в суде это обвинение не подтвердилось! – вновь поднял палец хозяин кабинета. – Не было доказано!
– Да, приговор так и не был вынесен, – подтвердил Салтанов. – Тем не менее определенный осадок остался. Полного доверия к этой организации быть не может. И Игорь Юрьевич должен был об этом знать.
