Но я не находил в себе слов убеждения. Никогда не находил.
Запах порта оказался даже хуже, чем мне помнилось. Верно, к этому невозможно привыкнуть, если не бываешь тут каждый день. Удушливый коктейль из нечистот, свежей и коптящейся рыбы смешивался с запахами прогорклого масла и плесени, просыпанных пряностей и пролитого вина. Тяжелый дух немытых, потных тел забивал нос.
Я впервые подошел к кораблям так близко — раньше мне доводилось бывать лишь на окраинах, где в чистых, пахнущих свежей стружкой и смолой закрытых доках на стапелях возвышались костными скелетами остовы будущих кораблей и лодок. Я видел, как мастера распаривают доски, а потом, изгибая их, прилаживают к похожим на ребра мертвого животного шпангоутам.
К докам вел ухоженный, прорытый несколько лет назад широкий канал, по которому подвозили материалы и спускали на воду построенные корабли. Но теперь я прошел мимо дешевых пивнушек, у которых частенько можно увидеть пьяных, дремлющих на земле прямо под стеной матросов, которым не нашлось место в таверне; мимо складов и хранилищ, мимо увеселительного дома, где на крыльце дежурила аляповато раскрашенная и, на мой взгляд, не очень чистая девица с всклокоченными волосами и вызывающим взглядом, к причалам и пирсам, к набережной и торговой площади. Здесь не утихала суета, ржали, переминаясь с ноги на ногу, лошади, обиженно мычали волы, жалуясь на злую судьбу, заставляющую их таскать непомерные грузы. Бойкие торговые дети сновали в толпе, предлагая орехи в меду, брагу, воду или молоко.
Я прошел по пирсу, глядя в сторону горизонта. Бегущую было невозможно спутать с другим кораблем, она разительно отличалась от грузовых судов, стоящих на рейде. Мощное трехмачтовое судно с высоким баком угрожало своим врагам двумя рядами пушечных портов.
По возносящимся на умопомрачительную высоту мачтам, похожие с берега на муравьев, сновали матросы, в который уже раз проверяя крепления канатов.
Для такого крупного корабля бухта порта была мелковата в отлив, и Бегущей приходилось стоять в отдалении от мели. Виной всему были особенности побережья Инуара, в основном своем имеющего изломанную, приподнятую над водой скалистую линию с суровыми волнами, разбивающими о прибрежные, обрушившиеся в воду скалы, любые суденышки, рискнувшие подойти достаточно близко к берегу. Главная бухта же наоборот представляла собой врезавшуюся в сушу длинную дугу с плавным, неторопливо опускающимся дном, непригодным для крупнотоннажных судов.
Я поежился под пронзительным дуновением ветра, поправил заплечный мешок с кое-какими вещами. Рядом со мной натужно закашлялся престарелый рыбак — весеннее дыхание моря ему тоже было не по нутру. Старик сидел на ящике и, ловко орудуя инструментом, чинил порванную сеть.
Я мимолетом пожелал ему здоровья, и старик вздохнул с видимым облегчением, так и не поняв, что произошло.
Порт жил своей собственной, мало знакомой мне жизнью. По берегу вдоль моря сновали дети, переворачивая камни и сдирая с них ракушки; выгоняли из норок съедобных рачков и собирали выброшенные на берег водоросли и плавник. Водоросли шли в пищу, из них готовили гарниры к блюдам и приправы; подтухшие побеги были хорошим удобрением, а высушенные — топливом.
По гладкой воде бухты скользили легкие парусные лодки рыбаков; кто-то только подвозил рыбу, кто-то уже продал свой улов и отчаливал. Разгружались товары, и крепкие, привычные к тяжелой работе мужчины с обветренными после долгой зимы лицами, выгружали на причалы объемные тюки и ящики, выкатывали бочонки и бочки.
— Эй, посторонись! — прокричали из-за спины, сопроводив «просьбу» парой крепких словечек, и я отшатнулся, потому что ждать, когда я уберусь с дороги, никто не собирался. Здесь никому не было дела до уважения, до титулов и статусов. Двое крепышей с вздувшимися на руках мышцами, катили к лодке бочонок, окованный медными кольцами. Докатив до края пирса свой груз, они сноровисто накинули на него петли веревок и спустили вниз прямиком в покачивающуюся между сваями лодку.
— Вот и ты, — я повернулся, коротко взглянув на вставшего за моей спиной Мастера. Зазевался. Что же, бывает.
— Я утрудил себя выполнить твою обязанность и найти того паренька раньше, чем корабль отчалит, — насмешливо сообщил мне маг. — Алена. Пойдем, он ждет нас у лодки. Бегущая готова в любой момент сняться с якоря. Клянусь, капитан уже заждался!
Я поплотнее запахнул плащ, прячась от назойливых ветряных наскоков и брезгливо стряхнул с сапога налипшую на носок перетаявшую со снегом грязь. Ветер внезапно опал и налетел со стороны причала, окунув нас в тошнотворную муть разложения. Идя обратно, я заметил между ящиками и корзинами распухшую тушу собаки.
«Золотари явно не знают своего места, — тоскливо подумал я. — Как же велико их невежество и сопутствующая ему антисанитария».
— Давно сюда не заглядывал, — понимая, о чем я думаю, проворчал Мастер. — Клоака. Этим тоже нужно заниматься. Давно заметил: стоит дать местным волю, ослабить контроль, и все скатывается в грязную сточную канаву…
— Что вполне выгодно магам, — закончил я.
Мастер не возражал. К чему отвергать очевидное?
Он провел меня вдоль торговых рядов и указал на низкую пристань, оказавшуюся вровень с бортом:
— Вон наша лодка.
На мой взгляд это была не лодка, а целый корабль. Возможно, причина такого отношения была в новизне того, что я сейчас испытывал. Всегда считал, что морские прогулки не для меня. Может быть, и зря.
Нас и вправду ждала пятиметровая, наполовину загруженная мешками лодка с четырьмя гребцами. Весла были вставлены в уключины, но подняты и сдвинуты вдоль борта, чтобы не мешали. Рядом стоял, понурившись, Ален.
— Знакомься, — указав на сидящего на носу смуглого уроженца степей, сказал Мастер. — Помощник капитана, Лютер Баст. Очень примечательная личность. Его прозвали Злой Язык за то, что он никогда не ругается.
Услышав эти слова, Лютер приветливо улыбнулся.
— Чистая правда, дори, уж поверьте!
— Парадокс, — хмыкнул я, кивнул сначала Басту, потом Алену. Парень все это время ловил мой взгляд, словно хотел что-то сказать, но я отвернулся.
Мастер махнул рукой и, не качнув суденышко, прошел на корму, где сел на лавку с таким видом, словно плавал каждый день.
— Давай-ка, парень, — позвал он, и мне показалось, что маг этими словами хотел подбодрить Алена. Я внезапно вспомнил себя, вспомнил, как раненый и избитый, ехал через степи в неизвестность, плененный двумя магами, словно вышедшими из самых страшных ночных кошмаров. Тогда Мастер не нашел для меня слов поддержки. Или это я не заметил их. Что же, не важно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
