Отряд колесниц, обойдя праздничное поле глубоко по тылам, зайдя на шатровый городок со стороны противоположной от солнца, сгруппировался, перестроился и начал атаку оцепления по привычной уже для них тактике драконьих крыльев, так, как они обычно окружали баймаки речников, прижимая их «крыльями» развернувшегося клина к реке. Сейчас надо было сделать то же самое, но замкнуть оцепление полностью в кольцо. Стражники, стоящие в оцеплении со стороны нападения, первыми увидели зарево на горизонте. Поначалу они приняли увиденное лишь, как нечто необычное и любопытное. К ним на восторженные крики подошли войны из отдыхающей смены. Прибежали слуги от ближайших шатров и даже несколько высокородных поднялись на холм, чтобы посмотреть на то, что вызвало столь оживлённые толки на верху, но как только поднялись, спешно побежали обратно, так как к тому времени уже стало ясно, что это было за зарево. В воздухе в несколько глоток заголосили один и тот же вопль.
— Маруты!
Золотые колесницы быстро и умело охватили кольцом весь шатровый городок, согнав всех его обитателей вместе с прислугой и деморализованными стражниками на борцовский круг, снося и давя на своём пути дорогие шатры, опрокидывая котлы с варевом. Колесница Ардни въехала внутрь окружения, где перед очумевшей толпой остановилась, развернулась боком, и из неё вышел «золотой» атаман в полном боевом облачении. В правой руке на ремешке через запястье болталась массивная дубина, за плечом лук с колчаном стрел. Броневой кожаный нагрудник, сплошь покрытый тонкой золотой пластиной так, что грубой кожи под ним и видно не было. Со стороны складывалось впечатление, что весь доспех из чистого золота и это производило неизгладимое впечатление. Обе руки увешаны золотыми браслетами, на голове остроконечная золотая шапка-колпак. Его колесница сознательно заехала с противоположной стороны от солнца, чтоб ары, смотревшие на него, слепились отблесками одеяния. Ардни стоял в нескольких шагах от толпы, по краям которой топтались воины с копьями, задранными вверх и люди из прислуги.
Атаман, немного постояв, рассматривая бурлящую и перепуганную толпу, издающую гул и ропот, затем громким выкриком, стараясь перекрыть мерно гудящий людской ком, спросил:
— Кто тут главный?
Толпа продолжала хаотичное броуновское движение, никак не отреагировав на его вопрос. Тогда атаман указал на ближайшего стража с копьём, яростно взревел:
— Ты?
— Неее, — заблеял тот, неистово замотав головой и стараясь вжаться в гущу стоящих за ним людей, что ему не очень-то удалось.
Через некоторое время толпа внутри заколыхалась, край её разорвался из неё вышли трое, которых Ардни узнал сразу.
— А вот и папаша со своими высокородным сынками, — нарочито по-шутовски приветствовал вышедших атаман, раскидывая руки в сторону.
— Ты что себе позволяешь? — буквально взревел отец.
Толпа моментально стихла. Он был под Сомой, что сразу бросалось в глаза, и лицо его было непросто злым, а свирепым, но психологическая контратака папаши не имела успеха. Ардни не испугался. Напротив, он вальяжно подошёл к нему на расстояние вытянутой руки и незаметно, левой рукой скинул петлю аркана с пояса ему под ноги. Медленно ухмыляясь он посмотрел на упавшую у ног верёвочную петлю, которая улеглась у самых ног отца почти идеальным кругом, как бы рассматривая его ноги и не меняя выражения на лице, так же медленно перевёл его на взбешённое лицо папаши, который лихорадочно сжимал свой длинный посох, то и дело дёргая его, порываясь применить в действии. Ардни отпустил дубинку, и та повисла ремешком на запястье и, ухватив отца за грудки освободившейся рукой, резко подтянул его к себе в плотную, заставляя его ноги вступить в расстеленную петлю, которую тот в порыве негодования так и не заметил.
— Не надо было тебе убивать мать, — буквально прошипел Ардни, и выражение его лица стало мгновенно зверским, — это была твоя ошибка, за которую ты будешь платить.
Старшие сыновья, поначалу рванулись на помощь отцу, но при этих словах и выражении лица младшего, хоть и от коровы, но брата, осеклись и замерли в нерешительности. Тем временем Ардни не глядя левой рукой снял с пояса верёвку и бросил её назад в сторону возничего. Со стороны это выглядело так, как будто она ему чем-то помешала, и он просто избавился от неё, при этом продолжая удерживать правой рукой отца, который вцепился в железный захват обеими руками, не выпуская посох и старался оторвать его от себя. Но самый главный поединок в этот момент был глазами, сверкающими звериной яростью, налитыми кровью, который хоть и был напряжённым, но не долгим. Бросок верёвки, который все восприняли, как избавление от лишнего балласта, получился на редкость удачным и возничий, поймав её, быстро надел конец на специальный выступ, натянул поводья, развернулся и стегнув коней, помчался прочь.
— Докажи, — прошипел точно так же озверевший папаша, — щенок, сучье отродье, в говне рождённое. Ты на кого руку поднял.
С этими словами он попытался ударить своего коровьего сына посохом в лицо, но тот был готов к этому и перехватил удар левой рукой, жёстко зафиксировав эту расписную палку. Вторая рука отца скользнула в складки одеяния, что-то нашаривая в суматохе. Там наверняка был спрятан нож, но он не успел. Колесница уже набрала ход, верёвка натянулась и дёрнула его за ноги так, что Ардни даже не успел сообразить, как стоящий перед ним враг буквально исчез из его рук, громко звякнув, притом в прямом смысле этого слова, головой об землю, что наверняка уже само по себе было смертельно. Обмякшее тело безвольной куклой, вышибая из земли пыль и мелкие камешки, подпрыгивая на кочках, понеслось прочь от сборища на вершину холма. Ардни даже не оглянулся. Посох вырванный из рук отца, остался в его руке. Он оттолкнул от себя эту палку, выказывая к этому предмету презрение и брезгливость, отряхивая ладони, как от грязи. Посох с бряканьем упал, как раз между двумя высокородными братьями, за которыми Ардни внимательно наблюдал, лихорадочно соображая, что с ними делать. Те, как заворожённые, ничего непонимающе следили за удаляющимся трупом отца. Они прибывали в состоянии шока от увиденного. По их виду было понятно, что они ожидали чего угодно, но только не такого. Ардни спокойно, не совершая резких движений, стараясь не спугнуть с этих двоих ошарашенных, снял с плеча лук, вложил стрелу и буквально в упор вогнал её в глаз старшего. Стрела гулко стукнулась о череп изнутри, а тело, задрав руки вверх, опрокинулось и, пролетев в воздухе почти три шага, с грохотом рухнуло на спину. Следующая стрела прошила второго брата между лопаток, когда тот, завыв, упал на колени, припав головой к земле и закрывая её руками. Только сейчас Ардни понял, почему был слышан лязг папашиной головы о землю и гулкий «бум» стрелы о череп. Вокруг стояла мертвецкая тишина. Народ, похоже, даже не дышал. За спиной послышался грохот возвращающейся колесницы. Она подъехала, так же развернулась за спиной атамана и замерла, пофыркивая разгорячёнными лошадьми. Ардни обернулся, подошёл к ней, вылавливая привязанную верёвку и подтягивая остатки папаши. В петле было только два огрызка ног, притом одна нога оторвалась в районе тазобедренного сустава, а вторая, почему-то по коленному. Он приподнял обрывки за верёвку и с силой зашвырнул их в толпу. Передние аж завизжали в ужасе и кинулись в стороны. Отчётливо пахнуло фекалиями. Ардни опять сделал несколько вальяжных шагов в направлении стада людей и ещё раз спросил тихим, ледяным тоном:
— Я повторяю свой вопрос. Кто здесь главный? — и тут же переходя в буквальном смысле на рёв, проорал, — а я не люблю повторять дважды!
Он махнул рукой, и дождь стрел впился в плоти крайних по всему кругу. По предварительной договорённости били только слуг, но из леса стоящих пик, несколько упало на землю. Как выяснилось позже, воинов не били, они просто со страху побросали своё оружие. Подобный метод вопрошания возымел действие. Толпа вновь забурлила, панически заголосила, расступилась, и к Ардни вышел Накрутху — верховный жрец города. Он был преклонного возраста, почти совсем седой, лишь бледно рыжая борода сохраняла свою окраску, хотя тоже была с изрядной проседью.
