произносить такое очень неудобно. Кроме, того он без особого труда исковеркал мое имя, переведя его больше в разряд собачьих, выходит, и я имею полное право сократить его. Кирич, к примеру, или Кирилыч – совсем приятное на слух, на том и порешил.
В дверях комнаты появился хозяин жилища, волоча с собой непонятный незатейливый предмет.
– Мне тяжело выговаривать Кирилл Савович. Можно я буду называть Вас Кирилыч?
Он хмыкнул:
– Мне без разницы, хоть королевой Дании называй. Кирилыч хорошо звучит. Если ко мне говорить на «Вы», придется носить пенсне и бабочку. Я не помнить, куда их уложил.
По виду было непонятно, шутит он или говорит правду про аксессуары аристократии. Нужно будет потом поинтересоваться, может, меня спас потомок некогда великой династии. Но суть я уловил: можно было на «ты» и «Кирилычем», а мой язык давал возможность выбирать, «Ты» или «Вы».
И вот пришло время лечения. На моих глазах стало разворачиваться действие, имеющее легкий угрожающий оттенок, вполне способный усугубить мои проблемы со здоровьем. На столике были расставлены две эмалированные железные кружки, стеклянный стакан, банка с водой, какой-то мешочек из плотной ткани и самодельная приспособа с электрическим шнуром и вилкой для розетки. Я хоть и был очень слаб и еле мог удерживать концентрацию внимания, но происходящее не вписывалось в мое понимание лечения простуды, и потому взбодрило. Хоть и не оконченное, но всё же медицинское образование обязывало найти этим действиям логичное объяснение.
Кирилыч был предельно собран и серьезен, губы его сжались в трубочку. На нос он нацепил очки с оправой из какого-то древнего материала, уже не раз бережно чиненной подручными средствами. Немного полистав небольшую записную книжечку, всю потрепанную, с выцветшими страницами, он приступил к своему танцу Вуду. На один из торчков приспособы он натянул тканевый мешочек и сунул его в банку с водой. Всё село на свои места с предельной точностью, явно подогнанное под габариты банки, и образовало что-то вроде гальванического элемента из школьных экспериментов, только с незатейливой электрической схемой над крышкой. Я молча с неподдельным удивлением смотрел на всё это. Кирилыч положил на столик карманные часы и, всунув вилку в розетку, уставился на секундную стрелку. Пока стрелка часов тикала, в банке начало происходить магическое действие. Но не успел я толком рассмотреть весь процесс, как, в известный только хозяину дома и его записной книжке срок, всё уже закончилось. Отключив из розетки прибор и аккуратно вынув из воды электроды, в одну из кружек он вылил содержимое тканного мешочка, в другую – оставшееся в банке. Чудо-конструкция и древний манускрипт, описывающий её работу, исчезли из моего вида так же быстро, как и появились. Вернувшись, Кирилыч отлил из одной чашки воду в стакан, явно отмеряя что-то на глаз, и протянул его мне.
– На, пей, – с серьезной деловитостью сказал он.
– Что это такое? – удивленно поинтересовался я, наконец-то дождавшись возможности спросить.
– Мертвая вода.
– Какая вода?! – уже больше с издевкой, чем с удивлением, переспросил я.
– Мертвая. Нужно убить болезнь. Доза важно. Как станет лучше, выпей живая вода, – и он ткнул пальцем во вторую чашку.
Во всех его словах и действиях была, с одной стороны, уверенная деловитость, а с другой – полное безразличие к моей реакции. Всунув мне в руку стакан, он забрал чашку, из которой только что отмерил мне чудо-снадобья, и отправился по своим сказочным делам, оставляя меня наедине с мыслями.
«Мертвая» и «живая» вода! Уму непостижимо! Наука уже придумала скальпели на гамма-излучении, делают операции через интернет, клонирует живые существа направо и налево, а тут – мертвая вода в стакане. Архаизм в чистом виде! Я всмотрелся в воду, по виду никаких изменений в ней не было, по запаху – тоже. Да и, по большому счету, что мне было терять, выпей я содержимое стакана?.. Других медикаментов все равно поблизости не было, как и гамма-ножей. Поэтому, ещё немного поворчав про себя, я принял лекарство со вкусом обычной воды и вскоре провалился в крепкий и глубокий сон.
* * *
Мы сделали очередной перерыв в моем рассказе. Стефан всё так же деловито что-то отмечал у себя и делал записи. Фрейя же была очень заинтересована.
– Жаль, Петр, что эта часть рассказа закончилась именно на приеме лекарства. Оно подействовало?
– Специально оставлю интригу этого момента до продолжения, – сказал я, весьма довольный случайно выбранной точкой останова сюжета.
– Тогда я буду с нетерпением ждать продолжения, хотя пока слабо представляю, насколько затянется рассказ о половине прожитого года, если мы остановились только на седьмом дне от начала событий.
– Фрейя! – недовольно буркнул Стефан, после чего обратился ко мне: – Мы будем слушать ровно столько, сколько вам будет о чем рассказывать.
– Вести рассказ, Стефан, тоже весьма утомительное занятие. И мне провести месяц в рассказах о себе также не хотелось бы, ведь нужно возобновлять обучение и готовиться к новой жизни.
– Я прекрасно понимаю, но нас связывает договор, – беспомощно разводя руками, сказал Стефан. – Нашей здесь работой заканчивается прохождение моей практики, сдача второго госэкзамена и получение диплома врача. От качества выполнения этой работы зависит, насколько успешно всё пройдет. Это же касается и тебя, Фрейя, так что соберись, мы работаем вместе, – с небольшим упреком перевел разговор он уже на свою партнершу.
– Не волнуйся, Стефан, я выполню свою часть договоренности, да и, думаю, госпожа Арк вряд ли простила бы мне невыполнение. Ведь для работы важны факты конкретных действий, а описание их повторений не добавит ничего нового. Я правильно понимаю? – спросил я.
– Совершенно верно, Петр.
– Тогда фрагменты рассказа, дающие картинки, сходные с ранее описанными, я упущу, а то, что было новым и может добавить уточнения в характер моих действий, я буду описывать далее. Так будет нормально?
– Было бы замечательно, – довольно сказал всполошившийся поначалу Стефан. – Нам всё равно бы пришлось отфильтровывать повторы.
На том и сошлись. И Стефан и Фрейя были правы каждый по-своему. В перерыве я тщательно продумал, о чем ещё стоило бы рассказать из прожитого за полгода, а что из моих постоянно усиливающихся переживаний будет повторением. И после двухчасовой паузы мой рассказ продолжился в более сокращенном варианте.
(8) Новая жизнь
Я проснулся утром следующего дня, проспав, должно быть, не менее двенадцати часов. К огромному моему удивлению, от болезни не осталось и следа. Тело было наполнено вялостью от суток, проведенных в постели, но в остальном я чувствовал себя превосходно. Внимательно изучив содержимое чашки и опять не обнаружив ничего, кроме обычной воды, обескураженный ситуацией, я чувствовал себя профессором по медицинскому снобизму. И, уже не испытывая ни малейших сомнений, я выпил «живую воду» и, немного полюбовавшись своей фигуркой, оделся и стал искать Кирилыча.
Изучать место, куда
