– Кто эта девица? – спросил Проскуров у сына. – Ты ее знаешь?
– Нет, – с нескрываемым удовольствием ответил Петя.
Хоть чем-то он сможет этим гадам досадить. Им нужна Swiss’да, но ничего они от него не добьются. Пускай даже пытают, он и под пыткой ничего не скажет, потому что сам не в курсе. Какая жалость! Обрыдаться можно!
– И ты действительно собаку отравил? – спросил Проскуров.
Наверное, он хотел другой вопрос задать. Хотел спросить, действительно ли Петя хотел его, отца, отравить. Но страшно было спрашивать. Даже не ответ услышать, а просто спросить – и то жутко.
– Будут делать экспертизу, – сказал Китайгородцев, глядя на Петю. – Собаке. И все равно выяснят, что ты ей в миску с едой подсыпал этот порошок. Так что спокойно можешь отвечать. Хуже не будет.
Снова Петя дернул плечом. В общем, все понятно было. Проскуров никак не мог прийти в себя. Он еще от предыдущего не оправился, а тут судьба его снова больно приложила.
– Но ведь это же вранье! – пробормотал он, потрясая зажатыми в руке бумажными листами. – Какой-то Диснейленд, ночные клубы! Здесь смысл совсем не в том!
– Это зомбирование, – повторил Китайгородцев свою версию, которую он накануне сформулировал для Хамзы.
Проскуров от ярости скрипнул зубами. Петя вжал голову в плечи.
– Может, отпустим пока мальчика? – предложил Китайгородцев.
– Пускай сначала скажет! – зло бросил Проскуров.
А что скажет?
– Он ничего не знает, – пожал плечами Китайгородцев.
Сейчас мальчишка ему мешал. Невозможно было в присутствии Пети беспрепятственно все обсуждать.
– Давайте отпустим, – снова предложил Китайгородцев.
Хамза посмотрел на него. Как это «отпустим», мол. За мальчишкой сейчас нужен глаз да глаз.
– Баранова к нему для компании, – подсказал понятливый Китайгородцев. – Чтобы не скучно было.
Не забалуешь с Барановым. Да и занять Антона надо было чем-то. С ума сходит. И лучше бы ему хоть что-то поручить.
– Пойдем, – сказал Хамза мальчишке. – Я провожу тебя.
Петя не противился. Напротив, даже обрадовался возможности покинуть общество отца. Хамза и Петя вышли из комнаты.
– Я в шоке! – сказал Проскуров.
– У вас есть враги?
– А ты сам как думаешь?
– Я не абстрактно, – пояснил Китайгородцев. – Я про тех, кто мог реально решиться на такое.
Он кивнул на письмо Swiss’ды.
– Это не девочка писала, у которой завихрения в мозгах, – сказал Китайгородцев. – Это сделал взрослый человек, которому вся ситуация в вашей семье известна изнутри. И этот человек вас сильно ненавидит.
– Взрослый человек. Ненавидит. И знает ситуацию, – эхом повторил Проскуров.
Будто примерял в уме эту характеристику на людей, которые его в последнее время окружали.
– Я вас кое о чем расспрошу, – сказал Китайгородцев. – Только вы, пожалуйста, не обижайтесь. Потому что ситуация критическая и не до обид сейчас.
– Да, я понимаю, – с хмурым видом ответил Проскуров.
– Вы брачный контракт заключали?
– С кем?
– С женой.
– Нет.
– То есть в случае развода доля Виктории в ваших деньгах не определена?
– При чем тут Виктория?
– То есть как? – опешил Китайгородцев.
Мамочки мои родные!!!
– Так вы с прежней своей женой не в разводе?! – все еще не мог поверить в догадку Китайгородцев.
– Нет. Мать Петра – формально моя жена, – ответил Проскуров.
И когда он эту фразу произнес, ему самому стало понятно, наконец, какой догадке так сильно изумился собеседник.
– Вот сука! – потрясенно выдохнул Проскуров.
Взрослый человек. Ненавидит. И знает ситуацию. Ну кто бы мог подумать, что эта сволочь на подобное решится!
* * *
Проскуров порывался звонить своей брошенной жене. Китайгородцев его отговорил.
– Нельзя допустить, чтобы она поняла, что вы знаете, – сказал Китайгородцев. – Уничтожит улики, и ничего тогда мы с ней не сделаем.
– А что ты делать собираешься?
Китайгородцев озвучил итог своих размышлений:
– Она представляет опасность для вас. Ее надо нейтрализовать. Допустим, тюрьма. Хороший вариант. Это надолго. Там статья – приготовление к убийству. Или покушение на убийство. Плюс вовлечение несовершеннолетних. Плюс оборот запрещенных веществ – все-таки яд. Если с судьей поработать хорошо, она по совокупности статей надолго сядет. Так что надо привлекать милицию. Обыск, понятые, в доме яд.
– А если яда нет?
– Он будет, – сказал уверенно Китайгородцев. – Прямо отсюда и отсыпаем. Из пакетика, который я у Петра забрал.
– Хорошо, – кивнул Проскуров. – Зови ко мне Хамзу.
Его душила ярость, и он едва себя сдерживал.
* * *
После разговора с Проскуровым Хамза уехал в Москву. Будет встречаться со своими людьми в органах и готовить обыск, понял Китайгородцев.
У Пети Проскурова забрали мобильный телефон, и рядом с ним все время был Баранов – хотели иметь стопроцентную уверенность в том, что мальчишка не свяжется с матерью и не сообщит ей о том, в какой переплет он попал. Ну и от Проскурова его надо было оберегать, конечно.
В воздухе будто было разлито напряжение. Казалось, еще чуть-чуть и заискрит.
Петя Проскуров совсем сник. Наверное, ожидал скорой расправы. Китайгородцев даже счел необходимым с ним поговорить. О вещах отвлеченных, никак не связанных с событиями этого дня. Просто чтобы парень успокоился. Не думал, что вокруг одни враги и все его ненавидят.
К удивлению Китайгородцева, еще одним защитником Пети стала Виктория. Китайгородцев оказался невольным свидетелем разговора Виктории и Проскурова.
– Сережа, в таких случаях дети виноваты меньше всего, – сказала Виктория. – А Петя – он еще ребенок.
– Этот ребенок едва не стал убийцей!
– На нем вина, никто не спорит. Но на нас на всех вины гораздо больше.
– Щас! – зло сказал Проскуров.
– Мы все своими делами были заняты. И никто не подумал, как ему тяжело. Никто с ним не поговорил. Его бросили и про него забыли. Для него это шок. Он не знал, как с этим справиться.
– Я ему создал условия!
– Никаких таких условий ты не создал!
– Ты что такое говоришь? – нахмурился Проскуров.
– Сережа, он не с Луны к нам прилетел, этот Петя. Он твой сын, и ты его воспитывал. Ты жил рядом с ним, ты должен был вырастить нормального мальчишку, а у тебя… именно у тебя!.. вырос вурдалак…
– Ты что говоришь?! – взорвался Проскуров. – Ты отдаешь себе отчет? Зачем ты это делаешь?
– Я боюсь, как бы такое не повторилось с Алешей, – ответила Виктория и заплакала. – Понимаешь, мы рожаем нормальных детей. Рост, вес – полный порядок! А вот какие будут у него мозги, какие мысли в голове – тут нужен труд! Чтобы урод не вырос!
– Тьфу ты! – сказал в сердцах Проскуров.
Злился. Но зацепило его, это было видно.
* * *
Вечером Китайгородцеву позвонил Хамза.
– Приезжай в Отрадное, – сказал он.
Китайгородцев помчался в Москву.
С Хамзой он встретился у станции метро.
– Обыск там уже идет, – сообщил Хамза. – Но женщины нет.
– А где она? – насторожился Китайгородцев.
– Соседи говорят, что днем ушла. Торопилась.
– Черт! Неужели почувствовала что-то?
– Все может быть, – мрачно подтвердил Хамза. – Ждать ее не стали. Квартиру вскрыли в присутствии понятых.
– Нам бы посмотреть, – подсказал Китайгородцев.
– Мы позже зайдем, когда там все закончится. Посторонние при обыске – лишний повод результаты обыска потом опротестовать. Так что все гладко должно пройти, без всяких осложнений.
Они подъехали к дому, в котором жила Проскурова, но оставались в машине. Сидеть пришлось долго, до самой ночи. Женщина так и не появилась.
Около полуночи из подъезда вышел незнакомый Китайгородцеву человек в штатском, коротко переговорил с Хамзой, после чего Хамза сделал знак Китайгородцеву: можно идти.
Пока шли к подъезду, Хамза успел сказать Китайгородцеву:
– Ничего они не нашли. Кроме Петиного яда, разумеется.
В квартире было людно. Мужчины в форме и в штатском. Некоторые здоровались с Хамзой.
Кругом царил беспорядок. Перевернули квартиру вверх дном. Китайгородцев прошелся по комнатам, внимательно все разглядывая, но ни к чему не прикасаясь. Из всего, что он увидел здесь, его внимание привлек только паспорт.
– Можно взглянуть? – спросил он у оперативников.
– Да на здоровье! – отмахнулись от него.
Раскрыл паспорт. Да, это жены Проскурова документ.
– Извините, у меня вопрос, – сказал Китайгородцев. – Когда квартиру вскрывали – дверь на сколько замков была закрыта?
– На один, – ответили ему.
А всего замков три, Китайгородцев это помнил.
Женщина ушла из дома, дверь заперев только на один замок. И паспорт свой оставила. В Москве без документов давно уже редко кто ходит. Так что она уходила на минутку и недалеко. А пропала надолго. Пропала – ключевое слово.
– У меня уже почти нет сомнений в том, что с ядом – это все-таки она, – сказал Хамзе Китайгородцев. – Но вот это ее паническое бегство… Я не понимаю. Как она могла узнать о том, что Петя попался?
