— Значит, вы помогаете духам, которые выглядят как звери.
— Нет, они звери и есть, только могут принимать человеческое обличье. Они здесь с тех самых незапамятных времен, когда Ворон достал мир из своего старого котелка и закрутил Колеса наших жизней.
— Это же… несусветица какая-то, — выдавила Лия. — Вы же понимаете это, да?
Не изменившись в лице, Эгги продолжала пристально рассматривать ее, и Лия повернулась к подруге за поддержкой, но та лишь пожала плечами.
— Последнюю пару дней предзнаменования так и посыпались, — продолжила затем художница. — Девочка, которую вышвырнули родители. Мой друг, наконец-то разглядевший мир, в котором он обитает. Другой друг, которого застрелил охотник. Визит Женщины-Ночи на рассветную церемонию. И теперь вы появляетесь на моем пороге… И ни один кузен меня об этом не предупредил.
Лия не нашлась с ответом. Зато Мариса рядом пошевелилась и спросила:
— Почему вы все это нам рассказываете?
— Порой отыскиваешь смысл загадок, если проговариваешь их вслух, — повела плечом старуха.
— Но не сегодня, — уточнила Мариса.
— Не сегодня, — согласилась Эгги.
Лия пару секунд переводила взгляд с одной на другую, затем сосредоточилась на подруге. Когда они вошли в мастерскую, увиденное Марису ошеломило, однако теперь она выглядела спокойной и уверенной.
— Вижу, ты не особенно-то и шокирована всем этим, — высказала ей Лия.
— Пожалуй, нет, — отозвалась та.
Ответ Лию нисколько не устроил, однако прежде чем она попросила подругу объясниться, Мариса обратилась к хозяйке:
— Вы когда-нибудь слышали о нуменах[12]?
Та покачала головой.
— Возможно, у вас они называются по-другому, — продолжила Мариса. — Это когда художник создает картину, которая столь живо обращается к… — она задумалась. — К соответствующему духу из иного мира, скажем так, что этот дух переходит границу миров и становится вещественным. И неважно, сколь странен его внешний вид, — он появляется точно таким, каким изображен на картине.
Мариса покосилась на Лию, затем снова сосредоточила свое внимание на Эгги и добавила:
— Подобное по силам лишь исключительным художникам. В смысле, прокладывать путь через миры.
— Никогда не слышала о таком, — отозвалась старуха.
— Значит, вы не вызывали духов своими картинами? И не продаете вы свои картины не по той причине, что жизни духов непосредственно связаны с физической сохранностью их изображений?
— Да нет же, это портреты реальных существ.
— Мариса… — вмешалась Лия. — Ты с таким встречалась раньше?
Подруга кивнула.
— Ты ведь помнишь дочь Изабелл — Иззи? И ее приятельницу Кэти? Иззи вовсе не дочь Изабелл. Это сама Изабелл, такая, какой она была лет в двадцать с небольшим, а ее лучшая подруга — юная Катарина Малли. Писательница, которая покончила с собой. Эти девушки — нумены, которых Изабелл воссоздала своим искусством. Как и Джон Свитуотер и половина жителей острова Врен.
— Что? — поразилась Лия. — Значит, они все…
— Нумены. Хотя после пересечения границы они стали людьми. Ну есть еще сказочные существа, которых Изабелл призвала с помощью своих картин.
Лия схватилась за голову и простонала:
— Я сейчас сойду с ума!
— Мне бы хотелось встретиться с вашей подругой Изабелл, — заговорила Эгги. — И пожалуй, с ее друзьями тоже.
— Изабелл практически никуда не выезжает, — ответила Мариса. — Я могу связать вас по скайпу.
— Я даже не знаю, как…
— Не беспокойтесь, — перебила художницу Мариса, — я покажу. Вот только я-то думала, что вы как Изабелл.
— И вы приехали сюда, чтобы я призвала кого-то из иного мира, нарисовав его? Но зачем? Разве Изабелл не могла сделать то же самое?
— Нет-нет. Просто я думала, что вы кое с кем уже проделали подобное. Лия, покажи картину.
Та достала из сумки распечатанную фотографию, что ей прислали по электронной почте, передала листок Эгги и спросила:
— Это ведь ваша картина?
Художница кивнула.
— Откуда это у вас?
— Получила вчера по электронной почте, — чуть помолчав, Лия поинтересовалась: — Это не вы прислали?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Эгги покачала головой.
— Дело в том, — подключилась Мариса, — что мужчина на этом портрете выглядит в точности как музыкант по имени Джексон Коул, официально считающийся мертвым. Он исчез после авиакатастрофы около сорока лет назад. Точнее говоря, мужчина на картине очень похож на немного постаревшего Коула, такого, каким он мог бы быть сейчас.
— Я не знаю никого по имени Джексон Коул.
— Он играл в группе «Дизел Рэтс», — не сдавалась Мариса. — Они тогда были очень знамениты.
— Вообще-то, я не слежу за новинками поп-музыки. И никогда ею не интересовалась.
— Но картина-то ваша?
Эгги снова посмотрела на распечатку и кивнула.
— И если не вы отослали ее Лие, тогда кто же?
Старуха оторвала взгляд от листка и посмотрела в окно на дом.
— Кажется, я догадываюсь кто.
16. Томас
Переминаясь под пульсирующий ритм барабанов и вторя в меру своих способностей движениям танцоров, приплясывающих цепочкой вокруг ударной группы, Томас впервые за все время посещения магических церемоний обратил внимание на содержание песен. Конечно, эти сказания отличались от привычных, впитанных с молоком матери, поскольку отчасти посвящены они были Дереку, который представал в них в совершенно ином свете, нежели в жизни. Но гораздо большее впечатление на Томаса произвела озвученная история семьи Толсторогов, походившей на раскидистое дерево, корни которого уходили во временные пласты, недоступные восприятию обыкновенного человека. Вслушиваясь, парень внезапно обнаружил, что способен удержать в памяти каждое слово и каждое имя. Родословная раскручивалась в его сознании подобно бесконечной золотой нити со множеством узелков, о которых как о начале и завершении путешествий по реальным дорогам нашего мира или по призрачным тропам мира иного — уже закончившихся и тех, что еще только предстоят, — и повествовалось в песнях.
Иногда вокальную партию вел Морагу, иногда кто-то из Теток, женщин-старейшин племени, среди которых была и его мать. Они держали курительные палочки, пряный аромат которых Томас ощущал со своего места. В кругу танцоров — псовых братцев и женщин-ланей — парень заметил своих сестер. Сантана крутила головой — подобно Томасу, она способна была видеть духов, — а Ная целиком отдавалась пляске. И даже Тетушка оказалась здесь — она стояла в сторонке, держа за руку его младшего братишку Уильяма, и беззвучно шевелила губами, артикулируя слова песен.
Большинство участвующих в церемонии кикими, как и Томас, просто переступали с ноги на ногу под ритм барабанов. Похожим образом поступали и множество майнаво — только некоторые, особенно прыткие, призраками летали среди танцоров. А вот Женщина-Ночь со своей огромной собакой оставалась неподвижной. Она внимательно наблюдала за Морагу, а пес, когда бы Томас ни посмотрел на него и его жутковатую хозяйку, неизменно обращал на парня свои темные глаза, прямо-таки впиваясь взглядом. От этого становилось здорово не по себе и сразу хотелось отвернуться, что Томас и проделывал. Казалось, исполинскому зверю кое-что известно, но парню совершенно не хотелось знать, что именно. Может, это имело отношение к его личной истории, может, являлось обещанием чего-то в грядущем. Но Томас ни секунды не сомневался в том, что тайное знание пса способно перевернуть всю его жизнь вверх тормашками.
Однако даже Женщина-Ночь и ее спутник не могли заставить Томаса покинуть церемонию. Желание принять участие в действе, посетившее парня еще на стоянке Центра, по-прежнему оставалось неодолимым, что даже наводило на мысль о чарах, наведенных с помощью подсунутого ему в карман амулета. Самым разумным было бы проверить возникшее предположение, но тут Морагу и Тетки, образовав круг и развернувшись лицами наружу, начали призывать благословение четырех сторон света. Тетки подняли курительные палочки, чтобы едкий дым восходил к утреннему солнцу, а шаман достал щепоть табака из сумки с талисманами и развеял его в воздухе.
