Своеобразие звериного стиля во всех областях, где он встречается, бесспорно; оно определяется своеобразием исторического процесса и очень часто влияниями, шедшими извне. В настоящее время можно наметить несколько областей, где звериный стиль имел специфические черты.
Совершенно особый стиль наблюдается в Юго-Восточной Азии, где типичны изображения животных и человека, переплетенных с растительными узорами. Это направление проходит яркой чертой через все Средневековье вплоть до Нового времени, пронизывает быт и архитектуру. Излюбленный мотив этого стиля включает изображения дракона.
Для искусства Переднего Востока характерны сцены геральдического характера. Они широко известны на Востоке в древности и Средневековье; оттуда они попали в Европу, Сибирь и на Алтай. С Востока произошли и некоторые сцены борьбы хищников с парнокопытными, широко распространенные в искусстве кочевников. Некоторые из них, по всей вероятности, имеют своим прообразом произведения Переднего Востока.
Особую область представляет Северный и Центральный Кавказ, где распространены изображения главным образом домашних животных. Они использовались, по-видимому, в магических обрядах, связанных с восстановлением поголовья стада. Все эти изображения имеют резкое отличие от того направления, которое известно в Сибири, и хорошо сопоставляются с искусством Переднего Востока, а некоторые черты могут найти объяснение в Средиземноморье. Изображения животных на Кавказе не позволяют сопоставить их с классическим скифским звериным стилем. Здесь почти отсутствуют сцены борьбы зверей; кроме того, отсутствует условность скифского искусства, которая проявляется в соединении реалистического образа с орнаментальными элементами.
Особенные черты имеет искусство скифов Северного Причерноморья и савроматов, причем савроматское искусство, видимо, занимает промежуточное место между южносибирским и скифским. В орнаментации уздечного набора савроматов встречаются грифоны, горные козлы, распластанные барсы, волки и другие хищники. Также, как в искусстве скифов, здесь соединяются реалистическое и орнаментальное направления. Хорошо прослеживаются влияния сибирских племен и европейских скифов, а также стран Переднего Востока.
За границами собственно скифского мира лежит полоса финно-угорских племен, где широкое распространение получила реалистическая передача звериных образов. Те немногочисленные вещи, которые дошли до нас из области распространения дьяковской культуры, свидетельствуют об этом достаточно ясно.
Искусство европейских скифов представлено декоративными элементами вооружения, конского убранства, одежды, бытовых предметов. Излюбленными мотивами были сказочные грифоны, драконы и животные, с которыми скифы могли сталкиваться в жизни, — пантеры, кабаны, олени, иногда медведи и львы, хищные птицы — орлы, ястребы и соколы.
Самобытное в своей основе скифское искусство испытало влияние искусства передовых цивилизаций своего времени. В ранний период очень заметно влияние Переднего Востока. В курганах Келермесском, Костромском, Ульском (Прикубанская группа) и Литом (Приднепровье) встречаются вещи, в которых искусство Переднего Востока выступает почти в чистом виде. Однако довольно скоро заимствованные элементы в переработанном виде органически вошли в прикладное искусство скифов и стали его отличительной чертой. Очень показательны вещи из Литого кургана, вошедшие в науку под названием Мельгуновского клада; они отражают тесную связь с Ассирией и, может быть, с Урарту. Орнаментальные узоры мельгуновского меча типичны для декора ассирийских вещей. Прежде всего это изображения шагающих чудовищ, стреляющих из лука, на ножнах. Некоторые из них с головами баранов, с изогнутым рогом и характерной ассирийской «прической», другие имеют головы льва, человека и орла. В передаче этих фигур, с одной стороны, видно желание мастера быть ближе к реальной природе, что сказалось в трактовке лап и мышц, с другой — к декоративности. Заканчиваются ножны пластиной с изображением двух чудовищ, по-видимому львов, изображенных в геральдической позе. Сцена на перекрестье с фигурами двух лежащих оленей и древом жизни также навеяна искусством Переднего Востока и представляет собой скифскую переработку сюжета. Но имеются в этом изделии и чисто скифские элементы — например, изображение оленя на боковом выступе ножен в характерной позе, которая типична для скифо-сибирского стиля, с вытянутыми вдоль спины рогами, переданными в орнаментальной манере.
Особенно популярен у скифов образ грифона, причем археологи различают несколько вариантов. Один порожден переднеазиатским искусством, другой — проникает с VI века до н. э. из Малоазийской Греции. Греческий грифон, присевший на задние лапы для прыжка, отличается особой трактовкой ушей и крыльев, приподнятыми вверх перьями и раскрытой пастью. Такой тип широко распространен на Кубани. В литературе иногда грифоном называют изображение головы хищной птицы, составляющей обязательный компонент в декоре упряжи и оружия[292].
Значительное влияние оказало на скифов искусство ионийских греков Малой Азии и колоний Северного Причерноморья. Греки, заинтересованные в торговле со скифами, учитывали их потребности и создавали для них замечательные произведения. К их числу относится знаменитая чертомлыцкая ваза. Античные вещи в разных видах попадали в степную и лесостепную зоны. Скифские мастера многое почерпнули от ионийцев и создали свои произведения, лучше отвечавшие вкусам своих соплеменников.
Но скифы оставили нам не только памятники прикладного искусства. Накоплен немалый материал, позволяющий охарактеризовать скульптуру скифов. В разных местах Северного Причерноморья находят грубые изваяния, высеченные чаще всего из известняка. Причем ранние изваяния отличаются от более поздних, претерпевших воздействие античного искусства, упрощенностью и обобщенностью образа.
Скифские изваяния иногда называют каменными бабами, хотя, строго говоря, каменными бабами принято называть тюркские надкурганные фигуры и мужчин, и женщин. Разделяют скифские изваяния по изображению оружия, чаще всего акинака, доспехов и ритона. Один из самых ранних памятников такого рода — плита, найденная в кургане у станицы Елисаветинской в устье Дона. Она имеет почти четырехугольную форму, грубо отесана голова и высечены черты лица, два горизонтальных углубления обозначают глаза, переходящие в прямой выступ носа; на лицевой стороне плиты прочерчены руки: левая рука держит едва просматриваемый на неровности камня грубо обитый ритон, правая — полусогнута. Ниже на поясе изображен кинжал, типичный скифский акинак, с хорошо различимой боковой пластиной на ножнах, рукоять заканчивается брусковидным навершием. С левой стороны высечен горит с выступающим луком. Весьма вероятно, что линия, идущая вдоль шеи, передает гривну, которую носили как украшение не только женщины, но и мужчины. Сама стела высечена крайне грубо. Нижняя часть, около трети изваяния, почти не обработана[293].
Другое изваяние хранится в Краснодарском музее. Оно отличается от первого более совершенной обработкой поверхности, и, несмотря на отсутствие головы и левой руки, можно говорить о значительной эволюции мастерства по сравнению с первой статуей. На изваянии отмечены пластины панциря, идущие от оплечья до пояса. Особенно рельефно они переданы на груди, а ниже намечены грубо перекрещивающимися линиями. Оплечье имеет украшения в виде головы грифона, а в центре плохо различимый орнаментальный узор. Пояс передан насечками, которые, по-видимому, имитируют бронзовые пластины скифского пояса[294]. Спереди, ниже пояса, несколько наклонно висит акинак с выступающей сверху характерной пластиной. Рукоять заканчивается брусковидным навершием. С левой стороны изображен подвешенный горит с выступающей верхней частью лука[295]. В правой согнутой руке изваяния — ритон, изогнутый почти под прямым углом.
В настоящее время подобных фигур известно несколько. Все они похожи одна на другую. На одном рельефе, в группе, вероятно, изображающей царей или вождей племен, елевой стороны мастер изобразил плетку[296]. В стелах, как правило, представлен только обобщенный образ с аксессуарами, необходимыми для выявления социального положения изображаемого. В более позднюю эпоху, по-видимому, возникла некоторая индивидуализация образа. Это особенно хорошо чувствуется в рельефе, изображающем скифских царей Скилура и Палакка. В это время можно уже проследить значительное влияние античного искусства. Оно сказывается и на форме рельефа, и на композиции, и, наконец, на ряде деталей. Мастер изобразил двух всадников, старого и молодого, едущих рядом. Композиция такова, что зритель воспринимает главным старшего. Это достигается различием в пропорциях и более высоком рельефе деталей изображения старшего царя[297]. Весьма индивидуально переданы черты лица. Лицо старого человека — гордое, удлиненное, с орлиным носом, насупленными бровями, с несколько мрачным взглядом. Лицо юноши — округлое, с тяжелым подбородком, прямым и широким носом, с небольшими глазами, с выступающими скулами. Перед нами, несомненно, портретные черты[298]. Обе фигуры на головах имеют мягкие остроконечные шапки скифского типа. На плечах у них греческие плащи, скрепленные круглой застежкой-фибулой. Рельефы были рассчитаны на установку на площади, как это делалось в греческих государствах по отношению к людям, которых хотели отметить за какие-то заслуги. Рельеф напоминает работы античных мастеров, но отделка, весьма несовершенная, заставляет видеть в нем произведение местного скульптора. Неаполь Скифский развивался в значительной мере как город, сильно эллинизированный, и, естественно, здесь можно было встретить рельеф, выполненный в античном стиле.
