— Ханна писала ей? Получала от нее письма? Теперь понятно, почему она всегда выбегала встречать почтальона! Понятно, почему иногда в ее комнате по ночам горел свет! Бедная Ханна! Ей было так трудно писать, бедняжке!
— Полагаю, вашей матушке грамота давалась не легче! — улыбнулся мистер Херриард. — Думаю, ей пришлось научиться писать, хотя, возможно, ее научил ваш отец. Из писем Ханны она узнала, что муж объявил ее умершей, а окружающие, видя его подавленное состояние и безутешное горе, с готовностью приняли это объяснение. Как вам, конечно, известно, потом он продал свой дом и земли и переехал в Пенгорран, отгородившись от всех друзей и знакомых, и обязал Ханну хранить тайну исчезновения вашей матери.
Нона невидящими глазами смотрела в окно.
— А я жила у бабушки… Когда меня привезли домой, мне сказали, что мама умерла… Я хорошо помню свою растерянность и даже страх… Наверное, вскоре после этого умерла и бабушка.
— Ханна писала о вас вашей маме. Той, конечно, очень хотелось увидеть вас, и она одно время даже подумывала о покупке Крейглас-коттеджа, узнав из писем Ханны, что неподалеку от Пенгорран есть пустующий дом. Но Ханна убедила ее не делать этого, ибо слишком велик был риск попасться на глаза вашему отцу.
— Ханна знает, что мама тяжело больна?
— Нет. Ваша мама некоторое время не писала Ханне. Посоветовав мне арендовать Крейглас-коттедж, она надеялась, что мне удастся связаться с Ханной. К этому времени она была уже слишком слаба, чтобы строить планы на будущее. Однако сейчас, встретившись и поговорив с вами, она несколько взбодрилась и повеселела.
Нона встала и подошла к окну, смахивая набежавшие слезы. Она почти не слышала шума большого города, уличных криков, грохота экипажей. Сейчас ее занимала только трагическая история несчастной любви своей матери.
Мистер Херриард обнял ее за плечи:
— Не расстраивайтесь, дорогая моя девочка! Помните, что мы, лондонцы, помним вашу маму как Фенеллу, прекрасную певицу и танцовщицу! Я сам видел, как после ее выступления вскакивал весь зал, оглушительными криками и аплодисментами не отпуская ее со сцены! Возможно, ее несчастливая судьба каким-то странным образом выплескивалась на сцене: Как она была хороша! Мужчины влюблялись в нее, но известно, что она никогда никому не отвечала взаимностью.
— Она по-прежнему любила отца! — Нона повернулась. Лицо ее было безутешно. — Господи, как же он, должно быть, несчастен, не зная, жива она или мертва! Скажите, а он никогда не знал, что она выступала на сцене?
— Трудно сказать, поскольку ваш отец никогда никому об этом не рассказывал. Полагаю, что нет. Похоже, у него не было никаких связей с Лондоном. Жить более уединенно просто невозможно…
— Наверняка он виделся с ней! Наверняка! Я напишу ему и постараюсь объяснить, постараюсь заставить его поверить, что мама никогда не изменяла ему! Откладывать нельзя, можно и опоздать. Я сейчас же напишу ему и отправлю письмо!
Она ринулась к двери и чуть не столкнулась с миссис Херриард, возвратившейся после похода по магазинам. В темно-зеленом костюме, шляпке и с кружевным солнечным зонтиком, она выглядела весьма элегантной.
— Простите, миссис Херриард! Я спешу написать отцу! Мама очень больна, отец, думаю, захочет повидаться с нею!
С секунду миссис Херриард колебалась.
— Если ваш отец решит приехать в Лондон, мы будем рады принять его у нас! — Она отмахнулась от благодарностей Ноны и проигнорировала признательный взгляд сына. — Джулиан! Я пришла сообщить, что здесь Боуманы… Кора с родителями: Они ждут тебя в гостиной!
Когда Джулиан с отцом вышли из комнаты, миссис Херриард, взяв Нону за плечо, подвела к столу, на котором стояла чернильница и лежала бумага:
— Можете писать письмо здесь, вам никто не помешает. Берите ручку, бумагу, чернила!
Миссис Херриард сияла перчатки, разгладила их и, не поднимая глаз, произнесла:
— Насколько я понимаю, ваша мама очень больна… Это, наверное, было для вас ударом. Мне очень жаль! — Поймав удивленный взгляд Ноны, она продолжила:
— Вчера поздно вечером я поговорила с Джулианом, Надеюсь, вы не сочтете меня назойливой. Он рассказал вкратце вашу историю. Ваш отец…
Нона пристально взглянула на нее.
— Все, что произошло между мной и моим отцом, посторонних не касается! — сдержанно заявила она.
Миссис Херриард покраснела:
— Пожалуйста, поймите меня правильно. Джулиан не вдавался в подробности… просто рассказал об ожесточенности вашего отца… о том, как он отверг вашу маму. Поверьте мне, я только хочу помочь вам написать это очень трудное письмо! Ведь оно должно разрушить барьер, который воздвиг ваш отец!
— Вы хотите сказать, он может отказаться приехать? — Нона выглядела испуганной.
— Полагаю, скорее всего, так и будет.
— Но мама… Она же умирает!
— Похоже, для него она умерла много лет назад.
— Но если он любил ее… а он, безусловно, ее любил. Он видел, как она танцевала, он же увел ее от цыган! Нет, он обязательно приедет!
Миссис Херриард усмехнулась:
— В юности трудно понять, что мечты имеют свойство испаряться, а любовь — это не только розы, лунный свет и танцы. Ваш отец узнал эту жестокую реальность. — Несколько тише она продолжила: — Некоторые из нас спасены от подобного юношеского безумства…
— Безумство? — резко переспросила Нона. — Разве влюбиться это безумство?
— Влюбиться в человека из другого слоя общества, жениться на девушке не твоего круга… Нет, молодых людей надо уберегать от такого риска! — Она сняла шляпку, положила на небольшой столик и поправила волосы. От каждого ее жеста веяло уверенностью, но, к удивлению Ноны, голос миссис Херриард зазвучал мягче. — Мне кажется, я могла бы помочь вам написать такое письмо…
Боуманы ждали Джулиана в гостиной. Мистер Боуман с недовольным выражением лица стоял перед камином, вертя в руках пенсне, а Кора с матерью неподвижно сидели на атласном диване.
По сравнению с матерью и Ноной миссис Боуман в своей широкополой шляпе с вызывающе ярким пером показалась ему вульгарной, а костюм Коры выглядел, аляповатым.
Джулиан радушно поздоровался с гостями. Миссис Боуман уставилась на мужа.
— Отец! — скомандовала она. — Скажи ему как мы к этому относимся!
Мистер Боуман, более привыкший оперировать цифрами, чем распутывать сложные жизненные ситуации, пару раз откашлялся. С женихом дочери он всегда чувствовал себя не в своей тарелке.
— Мы считали, что вы уехали в Уэльс готовиться к экзаменам, — неуверенно начал он.
— Я действительно так и сделал, — ответил Джулиан.
