как жил» и «Может, я не доживу…», которые выдержали уже несколько изданий. Его стихи и проза – в книгу «Я шагаю по Москве» и другие.
…Когда бываю в Москве (а это происходит всё реже и реже!), я направляюсь непременно в дорогие мне места (ну, скажем, на Пятницкую улицу, в Добрынинский переулок, Замоскворечье…) и живо представляю себе, как по-прежнему размашисто и споро идёт-шагает Геннадий Шпаликов по СВОЕЙ Москве, и чувствую, что нам, представителям более младших поколений, его не догнать!..
Геннадий Фёдорович Шпаликов (1937–1974)
Уеду в сорок пятый год
(этим стихотворением [закадровый голос] завершается фильм Н. Губенко «Подранки»
По несчастью или к счастью,
истина проста:
никогда не возвращайся
в прежние места.
Даже если пепелище
выглядит вполне,
не найти того, что ищем,
ни тебе, ни мне.
Путешествие в обратно
я бы запретил.
Я прошу тебя, как брата,
душу не мути!
А не то рвану по следу
(кто меня вернёт?)
и на валенках уеду
в сорок пятый год.
В сорок пятом угадаю,
там, где (боже мой!)
будет мама молодая
и отец живой.
На площадке танцевальной
(на эти стихи режиссёром П. Тодоровским написана песня для его фильма «Военно-полевой роман»)
Городок провинциальный,
летняя жара,
на площадке танцевальной
музыка с утра.
Рио-рита, рио-рита,
вертится фокстрот,
на площадке танцевальной
сорок первый год.
Ничего, что немцы в Польше,
но сильна страна:
через месяц – и не больше —
кончится война.
Рио-рита, рио-рита,
вертится фокстрот…
На площадке танцевальной
сорок первый год.
О войне, не только о войне
(песня написана для фильма «Пока фронт в обороне». Режиссёр Ю. Файт, композитор Б. Чайковский)
Я жизнью своею рискую,
с гранатой на танк выхожу
за мирную жизнь городскую,
за всё, чем я так дорожу.
Я помню страны позывные.
Они раздавались везде —
на пункты идти призывные.
Отечество наше – в беде!
Живыми вернуться просили.
Живыми вернутся не все.
Вагоны идут по России,
по травам её, по росе.
И брат расставался с сестрою,
покинув детей и жену.
Я юностью связан с войною,
и я ненавижу войну.
Я понял, я знаю, как важно
веслом на закате грести,
сирени душистой и влажной
невесте своей принести.
Пусть пчёлы летают – не пули,
и дети родятся не зря.
Пусть будет работа в июле
и отпуск в конце января.
Я видел и радость, и горе.
И я расскажу молодым,
как дым от пожарища горек
и сладок Отечества дым.
Спой ты мне про войну…
(песня из кинофильма «Пока фронт в обороне»)
Спой ты мне про войну,
про солдатскую жену.
Я товарищей погибших
как сумею помяну.
Тебя, Сергей, за Волгой схоронили,
фанерную поставили звезду.
Мой старший брат погиб на Украине
в сорок первом, сорок-горестном году.
Спой ты мне про войну
да про тех, кто был в плену.
Я товарищей погибших
как сумею помяну.
Всех без вести, всех без вести пропавших.
А сколько их пропало за войну!
Всех ребят, ребят, России не продавших,
как сумею, как умею помяну.
Спой ты мне про войну,
про солдатскую страну.
Много стран на белом свете —
я ручаюсь за одну!
Она меня мальчишкою растила,
на трудный хлеб, на трудные хлеба.
Ты одна на всех, моя Россия,
и защита, и надежда, и судьба.
«Я был здесь»
(отрывок из киносценария «Яродом из детства»)
…Тот же самый класс.
Вошла преподавательница, дети встали. Женька и Игорь – на одной парте. Учительница поздоровалась по-немецки. Ребята ответили нестройным хором.
Начался урок немецкого языка. Накануне была контрольная, и учительница, молодая женщина в светлой кофточке, русая, с приветливым круглым лицом, раздавала тетрадки, называя оценки и добавляя при этом те обычные слова, которые говорят преподаватели. Наконец очередь дошла до Игоря. Он встал.
– Игорь, а твоей тетради опять нет, – сказала учительница. – Если так будет продолжаться, двойки в четверти тебе не миновать.
Игорь молчал.
– Неужели тебе не хочется в совершенстве овладеть немецким языком? – продолжала учительница.
– Нет, не хочется, – Игорь усмехнулся.
– Нельзя ненавидеть народ, – сказала учительница, – народ, который дал миру великого композитора Бетховена, классиков мировой литературы Гейне, Гёте и Шиллера…
– И Гитлера, – сказал Игорь.
– Да, но немецкий народ нам дорог не этим.
– Не знаю, чем он вам так особенно дорог, – сказал Игорь. – Вы во время войны где были?
– Я была в Куйбышеве, – ответила учительница.
– А я здесь.
Игорь осторожно опустил крышку парты и молча вышел из класса.
…Прозвенел долгий звонок. Учительница немецкого языка встала, чтобы попрощаться. Класс тоже встал. Как обычно, учительница прощалась по-немецки. Класс ответил молчанием. Она повторила прощание. Класс молчал. Лица у ребят были серьёзные и строгие. Учительница обвела их взглядом и вышла из класса.
H. H. Сотников
Раннее детство в блокадную пору
Олег Цакунов – коренной ленинградец, самый маленький по возрасту житель блокадного города из числа тех, кто спустя годы стали профессиональным литераторами. Недаром в одном из стихотворений Цакунов писал: «Там, за нами, нет никого». И читателям на выступлениях (а мы вместе выступали в библиотеках и клубах не раз) неизменно подчёркивал: «Перед вами один из последних по возрасту блокадников». Такой биографический штрих, конечно же, привлекал внимание. Но нельзя забывать и о степени моральной и творческой ответственности за свои произведения такого автора!
Да, стартовал Цакунов и, прямо скажем, обрёл поэтическое имя, именно осваивая блокадную тему, что с каждым годом становилось всё сложнее: об этом уже писали такие-то
