— Так не будем терять время, — одеваясь, проговорил Игнатьев и вместе со старшим филером направился к двери. За ними поспешил и Померанцев.
На улице репортеру посчастливилось нанять извозчика. Его коляска следовала за той, в которой сидели полицейские.
Проехав всего один квартал, Игнатьев и его помощник оставили экипаж и вошли в подворотню доходного дома. Журналист уже догнал их и шагал рядом.
В пустом дворе кружил и метался ветер. За каретным сараем, у снеготаялки, спиной к проходу стояли два человека — это были тайные полицейские агенты. Заслышав шаги, они обернулись, и в этот момент Померанцев разглядел лежащее на снегу тело мальчика. Парнишка был еще жив, но это были его последние вздохи. У несчастного было перерезано горло, и прямо из шеи текла и булькала теплая, уже растопившая снег кровь. Он вдруг захрипел, повел головой и замер, уставившись на людей немигающим взглядом. В правой руке у мальца были зажаты три целковых, а из левого кулачка выглядывала записка. Игнатьев вынул ее, развернул и прочел вслух:
Холодный морок изведет порок,Густая мгла рассеется под вечер,Изменнику я преподал урок,А три рубля — на пумин вам, на свечи.
СупостатОн повернулся к подчиненным и со сталью в голосе спросил:
— Как вы могли это допустить?
— Сами понять не можем, — виновато пробубнил один из соглядатаев. — Хлопчик юркнул в сарай. И больше не выходил. Мы ждали, пока кто-нибудь появится. Потом из подъезда показался дворник. Он спросил, кто мы такие и что нам тут нужно. Мы представились, сказали, что ищем человека, и стали ждать. А он пошел проверить сарай. И почти сразу начал кричать, что мальца убили. Мы бросились туда. А тут такое дело… кровь… Мы все углы там обшарили. Но никого не нашли.
— А где сейчас этот дворник? — осведомился старший филер.
— За доктором понесся, сказал, что врач в соседнем доме живет. Да чего уж там, — махнул рукой полицейский, — поздно уже!
— Остолопы! Мать вашу! — не удержался Игнатьев. — Он такой же дворник, как я Николай Чудотворец! Это и был Супостат!
Не сговариваясь, оба филера бросились назад, под арку. Им навстречу двигался человек с тросточкой.
— А вот и господин Ардашев пожаловал, — вполголоса проговорил Игнатьев, указывая глазами на статского советника.
Кивнув присутствующим, Клим Пантелеевич приблизился к мальчику и, осмотрев труп, сказал с горечью:
— Вот и я не успел. На службе было много дел.
— А как вы нас нашли? — поинтересовался Померанцев.
— Ваш коллега, господин Синюхин, сказал, что был посланец от Супостата и все отправились за ним. Я посчитал, что он должен свернуть на Гороховую. Дойдя до арки, понял, что это самое подходящее место, которое мог выбрать маниак. Здесь легче всего затеряться. А тут смотрю, мне навстречу шагают двое знакомых соглядатаев. Ну, думаю, значит, не ошибся.
— Эти два ротозея умудрились упустить душегуба. Вон, поглядите на них! — Игнатьев кивнул на приближавшихся полицейских, которые уже возвращались. — Идут, остолопы! Не догадались, что убийца переоделся в дворника. — Он повернулся к старшему филеру и спросил: — А где настоящий дворник? Почему он до сих пор к нам не пожаловал?
— Разберемся, — ответил тот и зашагал к дворницкой. Но минуты через три вернулся и доложил: — Спит пьяный. На столе всего одна недопитая бутылка водки. Но для такого детины это сущий пустяк. Скорее всего, его опоили снотворным или подмешали кокаина.
— Я так и думал. Ипполит Савельевич, прошу вас остаться до прихода судебного следователя, врача и эксперта. — И, бросив недовольный взгляд на агентов, распорядился: — А вы, господа, — прямиком в сыскное, рапорта писать и ждать вызова к начальству. Эта смерть ляжет позорным пятном не только на вас лично, но и в первую очередь на меня как на руководителя операции. Дожились! Четвертое преступление за две недели! А ведь могли остановить эту смертельную карусель прямо сейчас. Но нет. Упустили ирода из-под самого носа. Все старания коту под хвост. Попробуй, сыщи его теперь!
— Надеюсь, господа, это было последнее злодеяние Супостата. Если все пойдет так, как я рассчитываю, то уже завтра, до захода солнца, я доставлю вам его живым и невредимым. А сейчас простите, мне надобно поторопиться и закончить кой-какие приготовления, — вымолвил Ардашев.
— Вы серьезно? — сдвинув на затылок котелок, недоверчиво проговорил Игнатьев.
— Вполне. Как только капкан захлопнется, я тут же дам вам знать.
— А как же я? — разочарованно осведомился Померанцев. — Неужто, патрон, вы обойдетесь без меня? Кстати, у меня еще остались ваши деньги. По-моему, пять рублей с медью, — будто оправдываясь, газетчик полез в карман.
— Нет-нет! Мне ничего не нужно. Оставьте себе. А что касается вашего участия в завершающем акте столь затянувшейся пьесы, то будет лучше, если его поимкой я займусь самолично. Не волнуйтесь, Аристарх Виссарионович, вы будете первым журналистом, который оповестит публику о поимке душегуба.
— Удачи вам, Клим Пантелеевич! — рассеянно выговорил репортер и протянул руку.
— Благодарю вас. Я бы не прочь обвенчаться с этой капризной госпожой и прожить в браке хотя бы пару дней, — ответив на рукопожатие, усмехнулся дипломат. — Честь имею, господа.
— Честь имею, — попрощался Игнатьев.
Дождавшись, когда статский советник скроется под аркой, сыщик покачал головой и сказал:
— Ох и фрукт этот ваш бывший присяжный поверенный! Набрался в своем Ставрополе фанаберий и теперь не общается с нами, а одними загадками разговаривает. Что они, эти провинциалы, все такие?..
Померанцев ничего не ответил, а лишь неуверенно пожал плечами.
— Ладно, — заключил полицейский, — подождем до завтра. Посмотрим, насколько его слова не расходятся с делом…
24
Допрос
По всему выходило, что Ардашев опоздал. Уже утром во вторник, 17 февраля, у Филиппова в кабинете раздался телефонный звонок. Неизвестный «доброжелатель» поведал, что закройщик ателье «Мадам Дюклэ» Арон Шнеерзон и есть преступник, напавший на модистку и прикончивший госпожу Вяземскую. По словам звонившего, вещественные доказательства первого злодеяния — пузырек с серной кислотой и пипетка — находятся в его раскройном столе. «А резцов у него — полным-полно. И каким именно он уродовал лицо несчастной модистке, спросите у душегуба сами», — закончил короткое сообщение аноним. Голос у звонившего был неестественный. «Не иначе как прикрыл трубку носовым платком», — заключил Филиппов. Именно так последнее время делали вымогатели, именовавшие себя, на революционный манер, экспроприаторами.
Не уведомляя следователя, действительный статский советник на пару с Игнатьевым и еще двумя агентами поспешил в упомянутый швейный салон. Шнеерзон в этот момент обслуживал клиентку в примерочной комнате. К тому времени, когда он показался, из его стола уже извлекли все те предметы, о которых упоминал звонивший. Закройщик так ничего толком и не сумел объяснить. Когда он понял, в чем его обвиняют, он начал стучать зубами, будто швейной машинкой, и принялся лепетать что-то о своей невиновности, об алиби и свидетелях. Подозреваемого тут же препроводили в следственную камеру.
Примерно через час судебный следователь уже вел допрос. Испуганный портной не производил впечатления холодного и рассудительного убийцы. Он настаивал на своей полной невиновности и в доказательство приводил все те же доводы, которые рассказывал сыщикам еще во время первого опроса, состоявшегося после нападения на Анну Извозову. Мол, в тот вечер он был в «Мираже» (синематографе на Офицерской) и смотрел «Гибель Титаника». Во время сеанса у киномеханика трижды рвалась пленка, и потому в зале включали свет. После основной фильмы показывали видовую картину «Африка». Он помнил все в деталях и подробно рассказывал, что кадры были раскрашены в разные цвета: небо — в синий, пальмы — в зеленый, а закат — в красный. У Шнеерзона сохранился и билет. По указанию следователя сыщики тогда проверили полученные сведения, и они подтвердились. От улицы Офицерской до дома на Болотной, где проживала модистка, — путь неблизкий, и представить, что ему удалось покинуть кинематограф, нанять извозчика или даже таксомотор, напасть на белошвейку, а потом вернуться и досмотреть картину — было нереально. Два капельдинера тогда подтвердили, что во время указанного в билете сеанса ни один мужчина из залы не выходил. Они упомянули только даму с ребенком, которая водила малышку в ретирадник, расположенный во внутреннем дворе.
Судебный следователь — Илья Ионович Браз — вполне отдавал себе отчет, что раскрытие этого дела позволит ему получить статского советника раньше положенного срока. «В пятьдесят лет каждый чиновник обязан иметь статского. Это только неудачники, глупцы и бездельники успокаивают себя мыслью, что все не от них зависит», — потирая лоб, мечтал он о ближайшем будущем, одновременно размышляя, как вывести на чистую воду этого выкреста.
