Когда черед раздеваться дошел до нее, Мари стала наблюдать за выражением лица Джиса, изменявшимся по мере того, как все меньше одежды оставалось на ней. Она стояла перед ним, наслаждаясь его любованием. Мари ощущала, как напрягается ее грудь под его ладонями, чувствовала теплый поток желания внизу живота.
Они легли на кровать, продолжая ласкать друг друга. Жар, исходящий от ее тела, говорил мужчине, что она его жаждет. Он следил за тем, как, закрыв глаза, Мари стала ритмично отвечать на его нежные движения. Он знал, что учит ее основам секса, и видел, как мало знает ее тело о себе.
– Джизус? – Глаза девушки открылись и явили ему всю глубину ее любви. – Иди ко мне. – Полусидя, она осторожно проводила по его коже своими ноготками, следуя за ними языком. Она пробовала ее на вкус и смаковала, покусывая ему шею, посасывая самые чувствительные места на его груди. Он отозвался неистово и пылко, неожиданно водрузившись на нее. Его руки мягко обводили контуры стройных ног Мари, изучая и поглаживая их. Он потянулся вверх, подлаживаясь под ее ритм. Глаза у Мари расширились, но в них не было ни тени сомнения, лишь струилось полное доверие. И только это позволило Джису совладать с собой, чтобы ввести член более медленно и осторожно, чем ему того хотелось.
Она была горячей и влажной и плотно сжимала его плоть. Джис не был ее первым любовником, однако инстинктивно он ощутил всю скудость ее чувственного опыта. Мари была необыкновенно свежа. Ощущение, которое он испытал, потрясло его почти до слез.
Она была тоже потрясена. Об этом говорило все ее трепещущее тело. Как оказалось, ощущать мужчину внутри себя не было привычным для нее делом. Она вздрогнула и покорно затихла.
– Мари. Дорогая моя. – Его голос сорвался. – Любовь моя. – Джизус прижал Мари к себе, сомкнув руки за ее спиной, придавив грудью и зарывшись лицом в каштановые волосы, разметавшиеся по подушке.
– Джис, люби меня. – В ее голосе звучала мольба.
Мари, казалось, не знала, как убедить его, что желает испытать полный экстаз. Она повернула голову, целуя его в шею; ее руки беспокойно заскользили по его спине. Неуверенно она стала ритмично двигаться под ним, стараясь, чтобы ее движения соответствовали движениям его плоти.
– Ну, пожалуйста, любимый!
Острое ощущение вины почти заставило его остановиться. Сколько бы он ни отрицал вслух всякие сомнения по поводу прошлого Мари, до этого момента внутри себя самого он не мог избавиться от них до конца. Он, наконец осознал, что женщина, лежащая в его объятиях и так робко двигавшаяся навстречу ему, никогда не была проституткой. Ее действия были так безыскусны и простодушны, ее старания сделать все, чтобы ему стало приятно, были так трогательно наивны и искренни, что он не удержался и пробормотал:
– Мари, прости, что я когда-то сомневался в тебе.
– Ты просто люби меня и молчи.
Джизус приподнялся на руках, еще больше возбуждаясь от вида горячего румянца, заливавшего щеки Мари, от нового восприятия ее нежного тела. Девушка закрыла глаза, прислушиваясь к женскому инстинкту и надеясь, что он подскажет ей правильное поведение. Каждое прикосновение его бедер разливало по ее телу сладкий огонь, однако она чувствовала некоторое замешательство. Напряжение нарастало, но без ее внутреннего усилия, казалось, начинало спадать и было далеко не той силы, какой она добивалась. Разочарованная в своих ощущениях, Мари стала двигаться беспорядочно, скорее отдаляя, чем приближая настоящее наслаждение.
– Мари? – Мужчина отстранился, тело его напряглось от попыток сдержать себя. Ему хотелось все глубже погружаться в нее, предаваясь ритму мерных движений, и наконец, испытать экстаз. Он знал, что она поймет его и разделит с ним получаемое им удовольствие. Но ему нужно было большее. Джизус подложил под нее ладони. – Двигайся в ритм со мной, любимая. – Когда он снова проник в нее, она приподнялась ему навстречу. Джизус взглядом подбодрил ее. Со сверхъестественным терпением он учил ее любви. Не доверяя вначале собственному телу, она наконец подчинилась опытному руководству своего любимого, ведущего ее к вершинам наслаждения.
И скоро уже не нужно было уроков. Каждое прикосновение, каждое соприкосновение бедер, каждый вскрик уносил их туда, где Мари не была раньше никогда. Она обвила его ногами, отчаянно пытаясь слиться плотнее. Она дрожала от напряжения, выдыхая его имя и слова мольбы. Потом уже не было слов. С последним вскриком, страстно и нежно, Мари отдала всю себя человеку, которого безумно любила. Несколько сильных содроганий, сотрясших ее тело, породили ответный взрыв плоти Джизуса. Потом, покоясь в его бережных объятиях, она ощущала, как медленно возвращается на землю.
10
Они лежали рядом, ласково прикасаясь, друг к другу. Каждому из них было приятно дотрагиваться до тела другого, только что доставившего ему любовное наслаждение. А вот говорить они не спешили. Когда молчать дольше стало просто невозможно, Джизус начал:
– Похоже, дорогая, мы неправильно назвали тебя Марией.
– Я оказалась не девственницей.
– Не совсем. – Он заскользил пальцами вдоль ее руки. – Опытной тебя тоже не назовешь.
– Может быть, я забыла.
– Думаю, нет. – Его ладонь медленно путешествовала по ее груди, он чувствовал, как она вздрагивает. – Наверное, нам будет не просто найти ответ.
– Человек, который пытался убить меня, считал, что я проститутка.
– Не уверен, что это был тот же человек, который совершил все остальные убийства. Чак убежден, что тот, кого они держат у себя, может быть обвинен сразу в трех преступлениях. По-моему, человек, который преследовал тебя, до сих пор находится на свободе.
Мари закрыла глаза и попыталась заставить себя вспомнить что-нибудь новое из своего забытого прошлого. Хоть что-нибудь. Она уже приучила себя вызывать в памяти образ белого оштукатуренного дома и сверкающей водной глади. Голос ее отца… лодка… звуки ружейной пальбы.
Это было чем-то новым, однако она не почувствовала ответного толчка страха. Она сосредоточилась на звуках выстрелов. Беглый огонь. Никаких криков. Она следовала памятью за звуками. Они исходили из помещения, казавшегося полутемным из-за окрашенных в серый цвет стен. Оно выглядело как амбар или кегельбан. На противоположной от входа стене помещался силуэт человека; часть его, с нарисованным кругом, была изрешечена крошечными отверстиями. Следы пуль. Она открыла глаза.
– Стрельбище. Я была когда-то на стрельбище.
– Это объясняет тот профессионализм, с которым ты держала оружие.
– Но зачем?
– Возможно, этого требовала твоя работа?
Девушка покачала головой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
