Пребывание ставки в Фельценнесте закончилось 3 июня. Перед отъездом Гитлер приказал сохранить это место полностью как «национальный памятник»: в помещениях ничего не менять, все дверные таблички с именами оставить на своих местах. Мы с сослуживцами определенно испытывали угрызения совести по поводу превращения ставки в национальный мемориал. Разве мы могли поверить, что роль Гитлера и его ставки в этой великой победе заслуживает этого? Фактически вся операция была детищем генерала фон Манштейна, но поскольку он командовал всего лишь корпусом, то, как сам признавался, «в действительности обречен был оставаться только наблюдателем практически на протяжении всего первого этапа кампании на западе». Приказ Гитлера о консервации не касался охотничьего домика ОКХ, хотя фактически ОКХ стало творцом этой победы.
Армия рабочих ОТ[98] трудилась на месте размещения новой штаб-квартиры в маленькой деревушке Брюли-де-Пёч на юге Бельгии. Когда прилетела основная часть офицерского состава отдела «Л», отделка бункера, построенного для самого Гитлера, еще завершалась; рабочие разбивали сад и засыпали гравием дорожки; «святая святых» имела даже маленький фонтан. Деревню очистили от жителей, и, когда спустя два часа прибыл Гитлер, она походила на покойницкую. Третий рейх любил «планы, рассчитанные с точностью до минуты», и здесь, в военное время, важное задание, на которое отводилось только восемь дней, было выполнено минута в минуту. Картографический кабинет расположился в местной школе, офицеры отдела «Л» – в деревянных бараках, но жили мы в загородном доме за пределами деревни, так как саму деревню заняли люди из ближайшего окружения Гитлера. ОКХ разместилось в нескольких километрах отсюда вблизи Шиме.
Однажды перед самым окончанием кампании я стал свидетелем странного разговора Гитлера с Герингом, который происходил на деревенской площади. Они обсуждали британские бомбардировки жилых кварталов некоторых немецких городов, которые еще только начались и не дали особых результатов. Геринг хвастливо говорил что-то о своих предупреждениях противнику относительно подобных авантюр; он не собирался терпеть это дальше и хотел «ответить им десятью бомбами за каждую их одну». Не колеблясь ни секунды, Гитлер запретил любые меры такого рода. Он сказал, что британское правительство, вполне возможно, настолько потрясено событиями в Дюнкерке, что на время потеряло голову, или причина воздушных налетов на гражданское население в том, что у британских бомбардировщиков неточные цели для бомбометания и плохо подготовленные экипажи. Во всяком случае, он считает, что нам надо подождать какое-то время, прежде чем предпринимать ответные меры. Это была позиция, которую рейх занял на международных переговорах в тридцатых годах и которой руководствовался, отдавая приказы до начала большого наступления на Англию с воздуха. Как всегда, когда дело касалось военно-воздушных сил, ОКВ оставалось лишь наблюдателем этой стычки Гитлера с Герингом и не принимало участия в споре.
В середине июня штаб внезапно столкнулся с задачей, к которой он был совершенно не готов, – подготовка соглашения о перемирии с Францией. 17 июня, как только стало известно, что Франция попросила о перемирии, Гитлер отправился в Мюнхен на встречу с Муссолини, не оставив никаких инструкций. Нас забросали предложениями со всех сторон, но мы пришли к выводу, что в качестве основы не найдем ничего лучшего, чем условия, предложенные союзниками в Компьене в ноябре 1918 года. Картина изменилась, когда 19 июня возвратился Гитлер; он взял за принцип, что действовать надо с предельной осторожностью; он уже убедился в этом в Мюнхене. В договор не следует включать ничего такого, что может поставить под угрозу прекращение военных действий, и поэтому Франции нельзя предъявлять никаких других требований, кроме гарантирующих, что она не сможет их возобновить. Он просто дал понять, что в итоге его требования в окончательном тексте мирного договора будут гораздо выше. В результате такой политики и из-за спешки, в которой готовилось соглашение, была допущена оплошность, которая позднее оказалась катастрофической и шла вразрез с желаниями итальянцев: в него не были включены надежные меры безопасности по отношению к французской Северной Африке.
После знаменательного дня 21 июня[99] в Компьене, где французские участники переговоров продемонстрировали большое чувство собственного достоинства, ставка разделилась. Гитлер с двумя старыми товарищами отбыл, чтобы посетить поля сражений Первой мировой войны во Франции. Рано утром в один из тех замечательных летних дней, никому не говоря, он заставил какого-то знатока осмотреть с ним великолепные здания и другие архитектурные красоты Парижа. С другой стороны, несмотря на то что вовсю выдвигались планы проведения грандиозного парада, который должен был символизировать тот факт, что отныне столица Франции будет оккупирована до конца войны, он отбросил эту идею. Геринг не взял бы на себя ответственность за защиту от воздушных налетов, о которых предупреждали надписи на стенах домов и которым придавали должное внимание те немногие, кто вообще думал о чем-то в эти пьянящие дни победы. Некоторые офицеры из отдела «Л» воспользовались первой возможностью, чтобы взглянуть на руины в районе Дюнкерка.
ОКХ получило разрешение от Гитлера отправляться куда захочет, и оно переехало в Фонтенбло. С 25 июня разбросанные группы верховной ставки постепенно снова начали собираться в районе Черного Леса на одном из фортификационных сооружений, подготовленном перед началом войны и названном Танненберг. Гитлер принял решение сделать там краткую остановку перед возвращением в Берлин, главным образом для того, чтобы посетить знаменитые форты французской линии Мажино. Сотрудники отдела «Л» жили и работали в соседней гостинице, стоявшей на шоссе «Черный Лес». Всех постояльцев, конечно, убрали, и мы получили специальную инструкцию компенсировать его владельцу нанесенные таким образом убытки, максимально используя запасы его винного погреба. Что мы и делали.
Глава 3
Поворот с запада на восток мертвая точка пройдена
Суета в связи с переговорами с Францией о перемирии вскоре закончилась, и офицеры оперативного штаба ОКВ опять очутились в вакууме, который с течением дней казался им все менее и менее совместимым с их представлением о том, какой должна быть работа в штабе перспективного планирования. Разумеется, мы знали, что ведется «осада» Британских островов; в середине июня мы сами готовили приказы об уменьшении численности сухопутных войск до ста двадцати дивизий, с тем чтобы освободившиеся силы и средства передать в распоряжение двух других видов вооруженных сил для войны против Англии, ныне единственного из оставшихся противников[100].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
