Все вроде нормально, все готово. Только вот нет еще артиллериста и летчика, которые должны находиться с батальоном по плану взаимодействия. На предварительной встрече даже договорились, кто в какой танк садится, какие позывные. Но артиллерист и летчик почему-то задерживались. Командир батальона нервничал. Он все ходил взад и вперед по траншее, посматривая па часы.
Наконец начальник штаба доложил командиру, что летчик и артиллерист прибыли и хотят сообщить некоторые дополнения, вызванные последними разведывательными сведениями. Оказалось, что на поддержку батальона выделяется не одно, а три звено-вылета. Назначались новые рубежи, с выходом на которые командир мог вызывать авиацию.
Артиллерист доложил, что в период переправы через Неву и при выходе на другой берег Невы танки будут поддерживаться двумя минометными и одной артиллерийской батареями. Две артиллерийские батареи перенацеливаются на направление 61-й легкой танковой бригады. Однако с выходом батальона и действующей с ним пехоты на плацдарм их будут поддерживать три артиллерийские батареи.
Майор Воякин был доволен этими сведениями и тут же распорядился, чтобы к нему поочередно прибыли командиры рот. Еще раз обсудив с каждым из них план действий, он приказал занять места в танках, усилить наблюдение, следить за сигналом атаки - одна красная ракета.
И опять ожидание. Радостное и тревожнее ожидание атаки. Сколько еще ждать, никто из нас не знал. Это известно там, вверху. А нам - нет. Может быть, пройдут еще секунды, минуты, а может быть, и часы.
На этот раз в моем распоряжении находился тягач (танк без башни), не то что под Белоостровом. В тягаче сидела группа эвакуаторов и ремонтников из трех человек, которые были вооружены пулеметом, автоматами и гранатами.
Все с нетерпением ждали сигнала атаки. На востоке уже чуть посветлело. Падал редкий снег, крупный, пушистый. Подумалось о том, что вот такие же хлопья снега падают сейчас на машины товарищей, на две танковые бригады, на стволы орудий, на каски пехотинцев. Сколько же всего войск, техники сосредоточено здесь, на участке всего лишь в пять километров?! Мне трудно было тогда даже представить себе это. Чувствовал, что много, что большая сила притаилась по берегу Невы. И знал, что долг свой воинский выполним до конца, добьемся победы над ненавистным врагом...
67-я армия Ленинградского фронта и 2-я ударная армия Волховского фронта нанесли два встречных удара по врагу. Но прежде чем соединиться, ленинградцам надо было преодолеть "Невский Измаил" - так прозвали пятнадцатиметровую кручу у Шлиссельбурга солдаты 86-й стрелковой дивизии. В течение месяца противник обливал берег Невы водой. И такое препятствие, казалось, преодолеть невозможно. Но советские воины, в том числе в танкисты нашего батальона, пошли на штурм ледяной горы.
Канонада, рев танков, устремившихся через Неву и взбирающихся па ее обрывистые берега, раскатистое "ура", возвестившее о начале прорыва блокады, все смешалось в единый гул, который отзывался в сердцах каждого ленинградца радостным победным эхом.
На правом фланге с частями 45-й гвардейской стрелковой дивизии наступали 86-й и наш 118-й отдельные танковые батальоны. Им была поставлена задача совместно нанести удар там, где ожидал его противник, где не раз уже пробовали прорвать блокаду - непосредственно па невском пятачке. И когда началось общее наступление, противник не сразу разобрался, где действительно главный, а где вспомогательный, отвлекающий удар. Он менее всего рассчитывал, что наши войска рискнут лезть на облитые водой и покрытые льдом крутые берега Невы напротив 1-го, 2-го Городков, Марьино и под Шлиссельбургом. Хотя именно там и наносился главный удар. В центре действовала главная группировка 67-й армии - 136-я и 268-я стрелковые дивизии, а на левом фланге - 86-я стрелковая дивизия и 61-я танковая бригада.
Когда началось наступление, шквал огня вражеских артиллерийских и минометных батарей, ближних и дальних, обрушился на переправы. Танкисты не успели даже полностью переправиться на пятачок, как перед ними встала стена огня. От дыма и чада ничего не было видно. Где цели, где маршруты, где траншеи - об этом не думали. На полной скорости вперед и только вперед - таков был девиз танкистов. Ценой больших потерь танкисты достигли главного: на какое-то время отвлекли силы противника от главной группировки войск, которая хотя и с большим трудом, но вышла на берег Невы и 12 января захватила два изолированных друг от друга плацдарма: один - на участке 2-й Городок, Марьино по фронту 5 км и в глубину 3 км; другой - в районе Московской Дубровки по фронту 2,5 км и в глубину 1,5 км. Захват этих плацдармов позволил инженерным войскам 67-й армии с вечера 12 января приступить к созданию ледяных переправ для средних и тяжелых танков. В это время 45-я гвардейская стрелковая дивизия с остатками 118-го отдельного танкового батальона стремилась расширить плацдарм напротив Невской Дубровки. 86-й танковый батальон был направлен на поддержку 941-го стрелкового полка 268-й стрелковой дивизии. К пяти часам вечера 12 января части этой дивизии вместе с танкистами овладели пунктами Дачи, Гараж и продолжали наступление. Имела успех 136-я стрелковая дивизия, которой был придан 548-й танковый батальон 61-й танковой бригады.
45-я гвардейская стрелковая дивизия с утра 13 января возобновила наступление, чтобы не допустить переброски противником своих сил из этого района на другие направления. Бои носили ожесточенный характер. Прорвав третью траншею под Арбузове, казалось, мы лишили врага возможности сопротивляться. Произошла даже какая-то заминка в наступлении, и нам, особенно мне, находящемуся в боевых порядках танковой роты старшего лейтенанта Ганеева, подумалось, что вот и кончился бой. Противник не оказывает сопротивления, значит, силы его иссякли. Но я ошибся в своем предположении. Враг еще не выдохся.
На опушке обгоревшего леса вдруг показались первая, вторая, третья цепи гитлеровцев. Неужели психическая атака? Нам было понятно, что вот-вот свои атакующие цепи противник поддержит огнем минометов и артиллерии. Есть два варианта: либо отражать атаку с места из укрытий, либо идти на сближение и драться врукопашную. Кто-то из строевых командиров выбрал второй и скомандовал "Вперед". Окриком "ура!" пехота двинулась навстречу врагу. Когда оставалось метров сто друг от друга, обе стороны перешли на бег. В это время противник открыл минометный и артиллерийский огонь. Но было поздно. Наши цепи миновали огненный участок. В рукопашной схватке враг понес большие потери и откатился.
Теперь ближний бой перешел в бой дальний: наши танки и артиллерия вели огонь но артиллерийским и ми-пометным целям противника. К вечеру подошли подразделения 152-й танковой бригады, которые были введены в бой позже нас. Я оказался у танка старшего сержанта Мелконяна. Машина провалилась в какую-то яму и села намертво. Тягач пока не вернулся - он оттаскивал подбитый танк к берегу. А без него сдвинуть танк не смогли. А тут еще противник перешел в контратаку и чуть было не захватил танк. Хорошо, что подоспели наши пехотинцы. Вскоре подошел тягач, и мы вытащили танк Мелконяна, который тут же поддержал атаку нашей пехоты.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
