Человечек вскочил.
— Эх, была не была! А вдруг не зашибет? Шестнадцать тысяч бутылок! Четыре блаженных года!
Задев Великого Физика, он бросился к выходу на поле. Короткий вздох, похожий на сдерживаемый стон, пронесся над колыхнувшимся стадионом.
В окулярах стереоноклей человечек вырос, заполнил собой все поле зрения: стоптанные башмаки, рваный пиджачишко, засаленная кепчонка…
Теперь, вне масштаба, он выглядел даже рослым, видимо, за счет худобы.
Движения его были суетливы, спина сутула.
Но стоило переключить стереонокль на общий план, и фигурка съеживалась, становилась особенно жалкой. Человечек почти бежал, тяжело дыша, согнувшись под множеством вонзившихся в него глаз.
«Так бегут от стихийного бедствия, от чумы», — подумал Великий Физик.
Человечек спешил, чтобы не опередили другие, более молодые и проворные.
А может, он просто боялся растерять крохи мужества?
— Вот она, гордость Престона! — рявкнули звукометы.
Человечек приободрился. Под рев зрителей, усиленный и возвращенный звукометами на трибуны, он боязливо приблизился к машине. Неведомо как в его руке оказалось подобие шпаги.
Барабанная дробь рассыпалась по стадиону.
Человечек, неловко держа перед собой шпагу, шагнул вперед и остановился в нерешительности. Машина казалась мертвой металлической глыбой.
Осмелев, человечек подступил ближе и неуверенно взмахнул шпагой. Машина уклонилась от удара и снова замерла. Трибуны облегченно вздохнули.
Послышались возгласы:
— Чего топчешься?
— Нападай!
— Коли ее!
Человечком понемногу овладевала ярость. Он суетился вокруг машины, пытаясь поразить единственное уязвимое место, обозначенное пурпурным кругом. Но машина все так же лениво, словно нехотя, уходила от ударов. Она отвечала на них едва заметными скользящими движениями, и шпага звякала о металл в сантиметре от кромки пурпурного круга.
Человечек начал изнемогать. Его удары становились все более немощными.
Вдруг он отбросил шпагу и заковылял прочь, вобрав голову в плечи.
И тут Великий Физик увидел, как машина внезапно сорвалась с места, двумя огромными скачками догнала человечка, а спустя мгновение замерла на прежнем месте все в той же монументальной позе.
Ужас сковал стадион. Стереонокли скрестились на неподвижном теле, казавшемся грудой лохмотьев. Словно следуя за ними, в эту груду уперся луч прожектора, и в окулярах сверкнула рубиновая искра. Трибуны отозвались грозным ревом.
Великий Физик решил было, что вот сейчас людская лавина сорвется с мест и разнесет в щепки не только стадион, но и весь Престон…
Однако ропот оборвался. Люди как будто окаменели, всем своим видом выражая обреченность.
И вдруг чей-то взгляд ожег Великого Физика. Широкоплечий, массивный, необычайно крепкий по сравнению с другими престонцами человек смотрел на него в упор.
«Как странно… Ведь я невидим для них, — растерянно подумал ученый. -
Между тем, крепыш явно смотрит не сквозь меня, а рассматривает, изучает…
И какое у него удивительное лицо, грубое, будто вырубленное из мореного дуба… Но до чего же значительное и наредкость славное… Интересно, в каких запасниках истории разыскали этого человека компьютеры и зачем подключили к действию, да еще таким поразительным образом? Личность-то не типичная для эпохи, совсем не типичная!»
Человек отвернулся, словно потерял интерес к Великому Физику, и как бы слился с массой, сделался таким как все.
«Почудилось, — облегченно вздохнул ученый. — Компьютеры свое дело знают…»
А на поле уже новый боец. Он молод и полон презрения к опасности.
Держится так, точно поединок со смертоносной машиной для него дело плевое.
Приглаживает густую огненно-рыжую шевелюру, которую тут же взлохмачивает ветер. Театрально машет рукой.
Раскланивается, благодаря трибуны за поддержку. Во весь рот улыбается…
И снова загрохотали барабаны. Рыжий нападает. Яростно и умело, словно прирожденный тореадор!
Трибуны ликуют. Вот это парень! Уж он-то себя в обиду не даст!
Азарт захватил и Великого Физика. В считанные минуты Рыжий сумел покорить старого ученого. Вопреки канонам исторического синтеза он воспринимался не как фантом или персонаж спектакля, а как человек во плоти и крови, более того, как переодетый современник.
Да, он поразительно походил на молодых современников Великого Физика ненаигранной открытостью, раскованностью, дружелюбием. В нем начисто отсутствовала та общая для престонцев черта, которую ученый мысленно обозначил словом «задавленность».
В окулярах стереоноклей мечется металлическая молния. Виртуозные выпады
Рыжего сопровождаются волнообразным ревом трибун.
— Браво, Ры-жий! Бе-ей!
— Раскошеливайтесь, гады!
Фраза подхвачена. На сей раз человек победит. Раскошеливайтесь, гады!
Рыжий усиливает натиск. Смотрите, она пятится!
Трибуны содрогаются от свиста и хохота. Хохот усиливается, звукометы захлебываются им. И вдруг — вопль. Отчаянный стотысячеустный вопль:
— Не-е-т!!!
Великий Физик кричит вместе с другими. Сквозь слезы он видит, как двое невзрачных людей в комбинезонах, трусливо поглядывая на трибуны, уносят тело Рыжего.
И опять гнев, не найдя выхода, сменяется тупой покорностью. В молчании трибун третий игрок со смертью выходит на поле.
Великий Физик не может на него смотреть: еще одна жертва! Но что это?
После нескольких вялых атак «жертва» ликующе вскидывает руку со шпагой: пурпурный круг поражен, механическое чудовище повержено!
А стадион зловеще молчит. И сидящий поблизости от Великого Физика, тот самый, который разговаривал с несчастным человечком, выплевывает ругательство.
— Все подстроено, будь они прокляты!
Угрюмая аморфная масса вытекает из ворот стадиона. Частица этой массы -
Великий Физик. Он чувствует себя морально уничтоженным, закрепощенным отныне и навсегда. Вся боль минувшего перешла в его сердце.
«Сколько же зла, сколько грязи за плечами человечества, — думает он. — И как же я ошибался, считая, что прошлое миновало. Нет, оно миновало лишь нас. Или мы счастливо миновали его. А для них наше прошлое — самое что ни на есть настоящее. В нем люди страдают и заставляют страдать других, становятся жертвой предательства и предают сами, проклинают и бывают прокляты… Не в ответе ли мы за такое недостойное человека прошлое?»
Кто-то кладет ему руку на плечо. Он ощущает ее тяжесть и не сразу осознает, что произошло невероятное.
«Неужели я сошел с ума?»
— Вы на пороге самого большого открытия в вашей жизни, — говорит человек, столь бесцеремонно разглядывавший Великого Физика на стадионе. — Прошлое неприглядно. Так исправьте его. Это в ваших силах!
И все исчезло. Четвертая стена отрезала Великого Физика от Престона во времени и пространстве.
«Что же со мной произошло?» — спрашивал себя ученый, сидя в своем вибрирующем кресле.
Оправившись от потрясения, Великий Физик байт за байтом проанализировал программу экскурса в Престон. Как он и предвидел, заговорившего с ним странного человека в программе не оказалось. Но, самое удивительное, в ней не было и Рыжего! Кто-то загадочным образом отрежиссировал спектакль, внес коррективы в действие.
«…Прошлое неприглядно. Исправьте его!»
Это ли не постановка задачи, грандиозная цель, которая так долго оставалась за горизонтом? Кто бы ни был человек с прес-тонского стадиона, фантом или реальность, спасибо ему!
«До сих пор считали исторический процесс однонаправленным, — напряженно размышлял ученый. — Разве это доказано? Признали очевидным, возвели в ранг аксиомы… А сколько аксиом оказались результатом добросовестного заблуждения!
Но что если исторический процесс можно вернуть в начало координат, запустить сызнова? Только не хаотически, а предварительно оптимизировав. И принять за глобальный критерий оптимальности нравственность…
Вечный двигатель, машина времени? А если без предвзятости, отрешившись от
«законов природы»? Ведь эти «законы» придуманы не природой, а нами. Они монумент человеческой косности, шоры на глазах исследователей!
Так да здравствует «беззаконие»!»
Великий Физик снова преисполнился безрассудной юной энергией, для которой, как известно, не существует преград. Казалось, он помолодел не только духовно, но и физически. В его жизни вновь появилась цель.
Оставалось ее достичь.
— Начнем же! — воскликнул ученый с нетерпением.
И УМ облегченно вздохнул за его спиной.
4. Невозможное невозможное
Великий Физик был типичным представителем гениальных одиночек, чей высочайший интеллектуальный потенциал поддерживался кибернетической мощью эпохи.
