В конце встречи командир бригады полковник Орлов сообщил о награждении двадцати девяти бойцов и командиров отряда Медведева.
* * *
Поздно ночью меня вызвали в штаб бригады. Садясь в машину, увидел в ней Шестакова и Пегова и сразу догадался в чем дело.
В штабе бригады задержались недолго. Поехали в Наркомат к генералу, которому подчинялось наше соединение.
В приемной уже сидели знакомые медведевцы — Ерофеев, Садовников и Егорычев. Они отдохнули и были более сдержанны, чем тогда, в столовой, во время ночного ужина. Даже Садовников притих. Рядом с ними сидел еще один человек с гладко выбритым интеллигентным лицом, со светлыми и внимательными глазами. Но его одежда и [121] обувь — заношенная ватная телогрейка и большие разбитые валенки — показались мне странными, особенно на фоне дивана и ковровой дорожки, протянувшейся к кабинету. Мы молча рассматривали друг друга. «Может быть, тоже вернулся из тыла», — подумал я. Потом не выдержал и спросил.
— Из тыла, — как-то многозначительно ответил он и невесело усмехнулся.
Это удержало меня от других вопросов.
К генералу приглашали по одному. Позвали и незнакомца. Я узнал, что это — Василий Васильевич Рыкин.
Меня вызвали последним. В кабинете кроме командования бригады и полков был представитель ЦК партии.
Генерал встал из-за стола и, улыбаясь, пошел навстречу. Этого генерала я запомнил с того дня, когда меня и Веру ему представила подполковник Зоя Ивановна Рыбкина. Собственно, его решение и определило нашу судьбу. Генерал часто навещал нашу бригаду, присутствовал на партконференции. Держался он просто, многие его называли даже по имени и отчеству... Он пожал мне руку и сказал:
— Поздравляю с правительственной наградой — орденом Красной Звезды! Как вы себя чувствуете?
Я отчеканил:
— Чувствую себя хорошо. Сам врач.
Сидевшие за столом поощрительно улыбнулись, а генерал окинул меня веселым и откровенным изучающим взглядом.
— Вид у вас действительно боевой! Вы готовы к заданию?
Вопрос показался мне почему-то обидным.
— Я — доброволец. Больше ничего не могу прибавить.
Ответив так, я обозлился сам на себя. А генерал продолжал:
— Другого ответа мы не ожидали. Из врачей вас первого направляем в тыл врага. Помимо работы в своем отряде будете помогать в организации медицинской помощи партизанам и населению. Намерены рекомендовать вас парторгом и назначить заместителем военкома.
— Разрешите вопрос: когда отправляться?
Генерал опять улыбнулся, но тут же снова стал строгим. Покосился на карту, висевшую на стене. [122]
— Сегодня утром. Подробности узнаете у вашего командира товарища Шестакова. Вашим медицинским помощником назначен военфельдшер Мельников. У вас есть еще вопросы?
— Разрешите идти?
Павел Анатольевич подошел почти вплотную и заговорил как-то просто, по-отечески:
— Я думаю, вам следовало бы спросить, надолго ли вы отправляетесь.
— Это не имеет значения, — уже без прежней натянутости ответил я. — Думаю, на столько, на сколько надо.
— Правильно думаете. Но все-таки у вас могут быть вопросы или просьба перед тем, как отправиться на такое серьезное задание.
Только после этих слов я вдруг по-настоящему понял действительный характер задания, его опасность и то, что имеет в виду генерал... Ответил волнуясь:
— Прошу в случае моей... задержки в тылу позаботиться о дочери. Она в детском доме. Я отослал денежный аттестат: половину матери, половину в детдом.
— Хорошо. Оставьте адрес детского дома. Девочку возьмем под свою опеку. Адрес матери тоже оставьте. Но почему вы ничего не говорите о вашей жене? У вас же есть жена!
Я окончательно стушевался.
— Есть конечно. Вступали в бригаду вместе. Потом ее направили куда-то, и я не знаю, где она теперь.
Генерал кивнул и посмотрел на командира бригады. Полковник Орлов доложил:
— Давыдова в радиошколе. В Уфе.
— Ну вот! — генерал развел руками. — Школа через день или два вернется в Москву. Жаль, что повидаться не сможете. Поговорите хотя бы по телефону. Товарищ Орлов, помогите связаться.
— Есть!
Генерал протянул мне руку:
— Желаю успехов и благополучного возвращения. Надеюсь, доверие оправдаете. Не забудьте, что вашему отряду дано наименование «Славный».
Я вышел вслед за командиром бригады в смежную комнату. Он долго и настойчиво вызывал то «Вымпел», то «Ландыш», потом передал мне телефонную трубку:
— Сейчас позовут. Говорите. [123]
В трубке сквозь треск и шорохи едва слышался чей-то голос. А я кричал:
— Ты это, Вера? Ты? Это я! Ты слышишь меня?
Но мы не слышали друг друга. Шестаков открыл дверь.
— Ну как, наговорился? Едем! Надо собираться.
Мы поехали в полк. В машине кроме меня, Шестакова и Пегова, теперь уже военкома, находились трое медведевцев, начальник штаба будущего отряда старший лейтенант Иван Семенович Медведченко и Василий Васильевич Рыкин — наш начальник разведки.
Москва еще спала. На рассвете сон у людей особенно крепкий. К тому же им не надо укладывать вещевые мешки и вспоминать, нет ли еще каких-то нерешенных вопросов.
* * *
Вестибюль возле медчасти был заставлен лыжами, оружием, вещевыми мешками. Там же грудой лежали новые валенки и пропахшие нафталином армейские полушубки.
Военфельдшер Евгений Мельников, студент-медик и спортсмен-пловец, оказался веселым и расторопным человеком. Он хлопотал возле медицинских упаковок. Медицинского груза набралось порядочно.
— Может, оставим часть, товарищ начальник? — спросил Евгений.
Я кивнул в знак согласия. И без наших упаковок солдатам предстояло поднять на свои плечи большие тяжести. Тут были и взрывчатка, и запасные батареи для рации, и боеприпасы, и семидневный запас продуктов. Генерал обещал сбросить отряду груз, как только мы подготовим базу в тылу противника.
Нас провожали однополчане. Они знали, что и сами рано или поздно пойдут за линию фронта выполнять специальное задание.
С нами отправлялась и Мария Петрушина. Для всех это было неожиданностью. В кабинете генерала о ней не было разговора. Она находилась в отряде Горбачева, который ушел раньше, но в дороге повредила ногу. Лечилась в полковом лазарете и побывала у генерала после того, как мы от него уехали: настояла послать ее вместе с нами. [124]
Девушки одобрили ее настойчивость. Конечно, сказали они, никто не имеет права запретить сражаться за Родину. Они все уже подготовили себя к этому. А маленькая аккуратная Зоя Первушина даже примерила чей-то большой вещевой мешок. Потом предложила:
— Давайте на прощание присядем!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
