— Знаю, что его ранило, — ответил Мартынов, — а где он сейчас — не знаю! Поищите в госпитале.
Мне разрешили съездить в госпиталь. Не дожидаясь утра, я выехал. Наших раненых еще не успели эвакуировать, и я застал там Чихладзе, Драганова, Круглякова, Гудзенко, старшину Пяткова и многих других товарищей. Борец-тяжеловес Чихладзе, поддерживая здоровой рукой забинтованное предплечье, как всегда, запальчиво заговорил:
— Понимаете, доктор, кровь из меня, как из кабана текла. Спасибо фельдшеру — не растерялся... Не думал, [131] что в одном человеке столько крови! А сколько же крови пролил отряд? За Родину. Понимаете?
— Где фельдшер? — спросил я.
Лицо Чихладзе потемнело.
— Фельдшер Алеша Молчанов погиб... Геройски погиб.
Асен Драганов несказанно обрадовался встрече со мной. Поговорили о родных и знакомых. С гордостью он рассказывал, как сражались товарищи.
— Вы все герои, — сказал я, прощаясь. — Но как же сплоховал ваш военком?! Теперь фашисты, наверное, мучают его.
— Он с нами, — воскликнул Асен. — Лежит в соседней палате. Обморозил руки и ноги. Вот кто настоящий герой! Когда его вели в Брынь, он вырвал у конвоира автомат, дал по фашистам очередь и убежал. Потом долго блуждал в лесу, обморозился: немцы сняли с него полушубок и валенки... Состояние у него тяжелое... Хотели зайти к нему, но врачи нас выпроводили.
Семен Гудзенко страдал терпеливо и мужественно. Он сказал мне:
— Одно прошу: не старайтесь меня ободрить, от этого только хуже. Знаю, что ранения в живот обычно смертельны. У меня хватит силы умереть с сознанием выполненного долга перед партией и товарищами.
Это были слова настоящего зрелого бойца. И может быть, поэтому наши глаза остались сухими. Только неприятный комок подступил к горлу.
Семен был ранен уже после гибели отряда Лазнюка, в разведке. Как это произошло — он не рассказывал. Лишь вспоминал и жалел погибших в бою друзей.
— Три дня — и нет такого отряда, — сокрушался он.
К счастью, в тот раз предчувствие обмануло поэта-бойца: он поправился.
В соседней палате, где лежал укутанный бинтами Николаенко, я неожиданно встретил лейтенанта государственной безопасности Ф. П. Васютина. Он улыбнулся:
— Знаю, о чем вы подумали: «Особист за работой» — так, что ли? А я приехал навестить приятеля. Мы с Карпом давние друзья — учились, а потом и служили вместе... Да вот не сберег его.
Лицо лейтенанта страдальчески искривилось, хотя он старался держаться бодрее в присутствии своего друга [132] военкома. Попрощавшись с Николаенко, мы вышли на улицу.
— Сразу трех отрядов не стало, — с горечью сказал лейтенант. — А о бажановцах еще ничего не известно.
Васютин рассказал, что произошло с отрядами, когда они прибыли в район Сухиничей.
...Майора Шперова, военкома Стехова, работника политотдела бригады Воробьева и капитана Старосветова срочно отозвали в Москву. Начальнику разведки Васютину и командирам отрядов надо было прежде всего договориться со штабом армии о времени и месте перехода через линию фронта. Поскольку вражеские самолеты постоянно обстреливали дорогу, гонялись буквально за каждым человеком, Васютин решил отправиться в Меховое один, на лыжах. Но там лейтенант застал только начальника разведотдела полковника Колесова. Штаб перебрался в Охотное.
Полковник посоветовал переходить в тыл врага самостоятельно — мелкими группами. Сказал, что помочь не в состоянии, а почему — не объяснил. Узнав об этом, командиры трех отрядов решили вести бойцов в Охотное и обязательно встретиться с командармом. Баженов с ними не согласился и ночью увел своих бойцов на Думиничи. С тех пор от него не получали вестей.
Три отряда, обойдя Сухиничи, через сутки достигли Охотного. Ф. И. Голиков пригласил командиров к себе. Изба была нетоплена, и генерал сидел в шубе. Вместе с ним находились член Военного совета армии бригадный комиссар Николаев, начальник штаба генерал-майор Любарский, бригадный комиссар Вяземский и начальник разведотдела Колесов, успевший каким-то образом опередить отряды.
Командарм развернул карту и, не в пример Колесову, подробно и откровенно объяснил обстановку. Противник прорвал фронт на участке Думиничи — Брынь, намереваясь соединиться со своей группировкой, обороняющей город. Армия оказалась в трудном положении, фронт ее сильно растянулся.
Оказалось, что Ф. И. Голиков уже согласовал с Москвой свое решение задержать переход отрядов через линию фронта и использовать их в районе Сухиничей. Васин получил задачу оборонять Попково. Лыжные отряды [133] Лазнюка и Горбачева направили в распоряжение командира 328-й дивизии.
* * *
Об отряде Лазнюка мне рассказали командир 328-й дивизии полковник П. А. Еремин и оставшиеся в живых однополчане.
...Лазнюковцы прибыли в село Гульцево через несколько часов после того, как противник занял Кишеевку. Эта деревня расположена на возвышенности, поэтому штаб соединения сразу же оказался под обстрелом.
У дивизии имелось достаточно орудий и снарядов, но мало было пехоты. Между тем становилось ясно, что противник намерен продолжать наступление и пробиться к Сухиничам.
Отряд Лазнюка начал действовать по соседству с горбачевцами, вместе с небольшой дивизионной группой, которой командовал капитан Горшков. Ночью, в сильную пургу, лыжники под прикрытием артиллерийского огня атаковали Кишеевку и ворвались в неё.
Бой продолжался до рассвета. Гитлеровцы, получив подкрепление, начали окружать наших бойцов. Тогда Лазнюк приказал Егорцеву отвести главные силы отряда, а сам с шестью стрелками и снайпером Худолеевым остался прикрывать их отход, отвлекая на себя огонь противника.
Бойцы под командованием военкома Егорцева пробились к лесу. Лазнюк с оставшимися бойцами тоже вышел из вражеского кольца. Погиб только Николай Худолеев, прикрывавший своего командира.
После выяснилось, что в оперативной группе дивизии неправильно поняли замысел командарма. Лыжников предполагалось использовать для нанесения ударов по противнику с флангов и тыла. А начальник оперативного отделения дивизии потребовал фронтальной атаки укрепленного пункта! Разобрались, да поздно.
Отдых после боя в Кишеевке был недолог. Комдив поставил отряду задачу выбить немцев из Хлуднево. И вот в ночь на 23 января, оставив в Гульцево раненых и обмороженных, отряд, насчитывавший уже тридцать шесть лыжников, двинулся в путь. Село и железнодорожную станцию Хлуднево гитлеровцы укрепили. Накануне туда прибыл свежий батальон, усиленный танками и артиллерией. К сожалению, в штабе дивизии об этом не знали. [134]
Отослав в Гульцево донесение с новыми данными о противнике, Лазнюк решил действовать, не дожидаясь ответа. Этого требовал и начальник оперативного отделения. Бесшумно сняв часовых, лыжники ворвались в село, забросали противника гранатами. Снайперы Паперник и Соловьев уничтожали выбегавших из домов вражеских солдат. Раненый накануне Михаил Соловьев не захотел оставаться в Гульцеве и догнал отряд, когда он выходил на задание.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
