Рейтинговые книги
Читем онлайн Тропа гнева - Явдат Ильясов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 31 32 33 34 35 36 37 38 39 ... 41

Кунхаз: «О Ширак! Ты жив!.. Ты пришел ко мне, мое дитя. Тебя тоже схватили. Вот какай вышла встреча. Давай же обнимемся, мой сын».

Ширак: «Стой! Не узнавай меня, отец, не узнавай меня. Иначе я пропал!»

Кунхаз: «А-а… Тебя послал Сохраб? Понимаю, Ширак, понимаю! Я не выдам тебя, мое дитя, не выдам. Но где Фароат?»

Ширак: «Не говори о Фароат. Она там, куда иду я».

Кунхаз: «О боги! Я готов кричать! Но я смолчу… Я смолчу, пускай сгорит мое сердце. Ладно, Ширак. Иди, делай дело, которое доверили тебе массагеты. Отомсти за Фароат, отомсти за меня. Прощай, Ширак».

Ширак: «Прощай, отец. Я отомщу за тебя…»

— Не знаю этого щенка, — пробормотал Кунхаз. Он устало опустился на песок. Шираку не хватало дыхания, но на лице не промелькнуло даже тени. Горбун оскалил зубы от удовольствия.

— Саки — твои враги. Обнажи кинжал, отруби голову старейшине лягушек.

Это было выше сил! «А! Песня жизни спета до конца. Начинается пляска смерти. Пока схватят — четверых, пятерых…» — лихорадочно соображал Ширак, чувствуя животом теплую рукоять кинжала. Миг! Один миг остался до последнего шага. Великим напряжением воли Ширак успокоил себя. «Ширак оказался дураком, он провалил наши замыслы», — сказал бы завтра массагетам старик Сохраб. Вот что удержало пастуха от непоправимого поступка. Он криво улыбнулся.

— Прости, господин. — В голосе пастуха царедворец уловил обиду. — Массагеты не оскверняют мечей кровью дряхлых стариков!

«О Ариман! — Горбун закусил губу. — Он сразил меня своим благородством».

— Хорошо. Иди отдохни в палатке. Дайте ему вина, мяса дайте. Будет нужно — я призову тебя, Кавад…

Персы ушли. Ширак схватился за лоб и бросился на циновку. Хорезмиец боялся, что голова не выдержит боли и разлетится вдребезги! Он грыз циновку, еле сдерживая себя от вопля. Взрыв бешенства был завершением того небывалого напряжения, которое испытал Ширак при встрече с Кунхазом. Мозг-пастуха впервые получил тяжелую нагрузку, и это не прошло даром.

Собрав жалкие остатки воли, Ширак взял в руки кувшин с вином и, захлебываясь, осушил его до дна. Он ощутил в груди приятное жжение. Успокоение пришло само собой.

Всю ночь сидел пастух в палатке, слушая мерные шаги стражи. Приступ полудетского отчаяния был последним шагом на пути Ширака к зрелости. Пришло радостное ощущение полноты и силы. Сердце билось ровно и спокойно. Голова была ясна, мозг рождал мужественные мысли.

«Скоро не будет меня, — размышлял сын Сохраба. — Жалко себя?»

Ширак вздохнул. Зрелым сознанием он понимал, какое необъяснимое наслаждение — чувствовать босыми ногами теплую землю, шершавыми пальцами притрагиваться к вещам, видеть необъятное небо, слышать писк крохотного комара. Это — мир человека, уйти из него — жалко до слез.

«Но страшно ли? — Ширак прислушался к себе. — Нет, не страшно. Скоро — конец, а страха нет во мне. Даже весело. Почему так?»

Ширак обхватил колени руками, закрыл глаза, опустил голову и стал потихоньку раскачиваться направо и налево. Мысли потекли более плавно и размеренно. Перед внутренним взором кочевника возникли пески, заросли тростника, стоянки пастухов, поселения земледельцев, тысячи мужчин, женщин и ребятишек. Затем он увидел себя, скорченного, в чужой палатке, далеко от Сохраба и от соплеменников. Пастух содрогнулся. Если бы не было крепких уз между ним и теми тысячами людей, которых он увидел мысленно, Ширак взвыл бы от ужаса перед лицом грядущего конца!

Так вот оно в чем дело! Конец не страшит человека, если он умирает за других. Человек знает: тысячи мужчин, женщин и ребятишек сейчас также думают о нем, не смыкая глаз. Тысячи думают об одном, один думает о тысячах. Тысячи заботятся об одном, один заботится о тысячах. Один за всех, все за одного. Вот почему страха не знает никто: ни тысячи, ни один человек!..

Ширак вспомнил слова отца: «Человек рождается для подвига». Заново осмыслив эти слова, пастух добавил от себя то, что постиг сегодня своим разумом: «во имя людей».

Ширак рассмеялся, как дитя, которому неожиданно преподнесли подарок, упал на циновку и безмятежно проспал остаток ночи.

Рано утром Дарий созвал приближенных на совет. Горбун уже не сомневался в преданности пастуха, но царь еще колебался. Кто знает, чем закончится поход? Ахеменид не решался на него без доброго согласия опытных полководцев.

Предводители отрядов заполнили шатер и заняли места согласно чину и положению. Их глаза говорили, что царедворцев несказанно обрадовало появление перебежчика. Топтание на месте и внезапные нападения свирепых кочевников тяготили всех. Приход пастуха мог внести в события крупные перемены.

— Дайте слово, — прогудел Датис.

— Говори.

— Ахурамазда обратил на нас… э-э… свой благосклонный взор! — Полководец с трудом произнес слишком длинную для него фразу. — Он внушил этому дикарю… э-э… хм… Словом, пастух поведет нас на стан врага. Наши мечи добудут то… э-э… к чему лежит твое сердце.

Ахеменид не понимал, говорит ли Датис так, как чувствует, или просто хитрит. Быть может, он ухватился за перебежчика ради избавления от гнева царя? Но Дарию самому надоело бездействие. Еще месяц, и саки по два-три человека уничтожат половину персидского войска. Сын Гистаспа раздумывал недолго.

— Да будет так, — сказал он важно. — Эй, приведите пастуха!

Ширак выглядел спокойным, даже веселым.

«От вина», — подумал царь. Он окинул могучие плечи пастуха оценивающим взглядом и спросил;

— Тебя хорошо накормили?

— Да, господин. У тебя вкусное вино.

— Хм… Ты, я вижу, охотник до него?

— Нравится, — простодушно ответил пастух.

— Так слушай, как тебя?.. (— Кавад! — подсказал Гобрия). Слушай, Кавад. Сегодня мы выступаем. Если поход закончится благополучно, я богато награжу тебя и сделаю важным человеком в стране массагетов.

Лицо пастуха просияло.

— Головы не пожалею для тебя, господин!

Полководцы недобро глядели на ладного дикаря, предвидя в нем будущего царского любимца.

— Итак, в поход! — обратился Дарий к военачальникам. — Удар могуч втройне, когда он обрушивается внезапно. Поэтому идти надо быстро. Воины хорошо отдохнули, мы преодолеем пески за четыре солнца. Добычу и пленников оставим в городище Кунхаза под охраной особого отряда. Чтоб людям и лошадям не было тяжело, возьмем воды и мяса только на четыре дня. Так я говорю?

Запели трубы. Войска выступили в поход. Воины ликовали — наконец-то! Будет битва, будет богатая добыча! Тысячи глаз глядели вперед, туда, в неизвестное, где резвятся на лугах жеребята, где тохарские девушки поют над рекой свои тягучие песни.

Медленно шли завоеватели по равнине. Толпы, несметные толпы вооруженных мужчин! Если б в их руках были не мечи, а мотыги, они за час разнесли бы гору или вырыли ложе для озера. Но эти люди, которых природа создала для труда, люди, место которых — под кровом родного дома, не думали сейчас ни о заброшенных пашнях, ни о покинутых жилищах. Их одурманило слово хитрого жреца. Их отравила жажда наживы. Их устрашила кара за неповиновение. И вот они шли по воле одного человека, шли скопище за скопищем по чужой стране, шли, сами не зная куда, не зная, что их ждет завтра или послезавтра.

Проводник шагал впереди войска по древней тропе пастухов. Она огибала холмы, петляла на дне извилистых оврагов и зияла, как шрам, на глади такыра. На пути белели кости животных. Ветви чахлой полыни источали запах яда. Тропа Гнева — так называли массагеты дорогу, по которой Ширак повел полчища Дария. Она пересекала места настолько бесплодные, что народ верил: то гнев самого Митры, великого бога Солнца, истребил вокруг все существа, летающие и ползающие.

Пустыня, пустыня! Бурая, пятнистая земля кажется выстланной облезлыми шкурами верблюдов. Малейшее дуновение ветра — и сухие кусты ферулы скачут по дюнам, точно антилопы. Такова эта страна — страна, где живое становится мертвым, а мертвое движется, бродит, ищет чего-то, как живое. Пустыня, пустыня! Лучи, падающие сверху широким потоком, подобны струям расплавленного железа. Они ослепляют человека. От них глухо стучит в ушах, точно где-то ударяют в бубен. От них на губах выступает пена. От них слабые сходят с ума. Пустыня, пустыня! Под круглыми ступнями дромадеров скрипит, скрипит и скрипит песок. Хрипят кони, трубят слоны. Люди кричат и проклинают пустыню.

Наступил вечер. Воины разбили палатки и заснули, не разжигая костров. Рыбаки, проводящие время от зари до зари на море, даже во сне видят воду, воду, нескончаемые пространства воды! Так и персы видели сегодня во сне песок, волны песка, реки песка, океаны сыпучего песка, заполнившего мир. Песок! Песок! Песок! Он угрожающе наплывал из мрака на спящих, и в лагере то здесь, то там раздавались стоны воинов, утомленных переходом.

Между тем сын Гистаспа и его советники пировали в царском шатре. Ширак получил из рук самого Дария кусок мяса и кубок вина. А горбун, «чтобы пастух не скучал в одиночестве», приставил к его палатке четырех рослых мидян. Они, очевидно, из любви к Шираку, до рассвета не смыкали глаз.

1 ... 31 32 33 34 35 36 37 38 39 ... 41
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Тропа гнева - Явдат Ильясов бесплатно.
Похожие на Тропа гнева - Явдат Ильясов книги

Оставить комментарий