- Так почему же вы, мальчики, называете ее леди-рыбой?
Малик ответил:
- Потому что у нее нет ног. Просто хвост, как у рыбы.
Никто из нас не знал, что делать с их историей. Невозможно было сказать, где кончалась правда и начиналось детское воображение. Но Хуан, Майк и я – все что-то слышали, а Нейт видел фигуру в воде.
После ужина мы с Лори вернулись в мою комнату. Я осмотрел сад, пока она развалилась на кровати, читая устаревший номер "Космополитен".
- Так что ты думаешь, Кевин? - спросила она.
- Я думаю, что с этим комнатным растением все будет в порядке, - сказал я, осторожно перебирая листья, проверяя, нет ли коричневых пятен. - Я просто хотел бы знать, что это на самом деле такое. Я бы хотел найти книгу, в которой были бы указаны растения. Нам придется подождать еще несколько дней, чтобы посмотреть, что произойдет с семенами, которые я посадил.
Она свернула журнал и шлепнула меня. Я схватил ее за руку, стащил с кровати, и мы рухнули на пол, борясь друг с другом. Наш смех превратился в поцелуй – долгий, мягкий и продолжительный.
- Я говорю не о саде, - сказала она с улыбкой, лежа на мне сверху. - Я говорю об этой "русалке". Что ты об этом думаешь?
- Ну, если бы это был только Нейт, я бы сказал, что он ломается от напряжения, а если бы это были только дети, я бы сказал, что им снились кошмары. Но все они вместе, плюс то, что случилось с... - я взглянул на кучу грязи, покрывавшую голову Джимми. - С тем, что произошло вчера – я больше не знаю. Это как будто реальность и фантазия смешиваются, понимаешь? Я могу принять дождь, и я могу принять Cатанистов. Я даже могу рассмотреть возможность появления гигантского морского монстра Солти. Но русалки? Это чертовски трудно принять.
- Да, - прошептала она, ее дыхание щекотало мне ухо. - Это действительно кажется немного притянутым за уши. Но в наши дни я готова поверить во что угодно.
Она указала на окно в крыше. Дождь барабанил по нему, заслоняя небо.
- Год назад я бы не поверила, что однажды просто начнется дождь и никогда не прекратится.
Я посмотрел ей в глаза.
- Год назад я бы не поверил, что смогу быть с такой красивой девушкой, как ты.
Она села на меня сверху, ее таз прижался к моему. Она ухмыльнулась, игриво сжала меня, а затем поднялась на ноги.
- Так ты действительно думаешь, что здесь что-то будет расти без прямого солнечного света?
- Конечно, - я пожал плечами. - До сих пор все росло довольно хорошо.
- Да, я должна это признать.
Она плюхнулась обратно на кровать и открыла журнал. Я снова повернулся к растениям.
- Когда ты родился, Кевин?
- Двадцать второго сентября. А что?
- Я читаю гороскопы, - oна просмотрела несколько страниц и улыбнулась. - Эй, ты водный знак. Это довольно уместно, не так ли?
- Я так и думаю. Хотя, черт возьми, немного мрачновато, тебе не кажется?
Она хихикнула.
Я вспахал поверхность почвы пальцами, осторожно обходя место отдыха Джимми.
Лори на мгновение замолчала, а затем издала тихий горловой звук.
Я обернулся. Она нахмурилась.
- В чем дело?
- Ничего, - oна захлопнула журнал.
- Давай, Лори. В чем дело?
- Журнал. Он... он сказал, что нам суждены обреченные отношения.
- Правда? Там так написано?
Она кивнула, закусив губу.
- Кто, черт возьми, пишет эту ерунду? Господи, я думал, они должны были просто рассказывать хорошие вещи.
Она слабо улыбнулась мне, и я продолжил.
- Ну правда. В любом случае, кого волнует, что написано в журнале годичной давности? Я не думаю, что мы обречены. А ты?
Она поколебалась, прежде чем ответить.
- Нет.
Стряхнув грязь с рук, я лег рядом с ней, погладил ее по волосам и заглянул в ее встревоженные глаза.
- Лори, когда это началось, я задавался вопросом, какой смысл было оставаться в живых. Я не могу сказать тебе, сколько раз я думал о том, чтобы просто покончить со всем этим. Я имею в виду, в чем смысл? Гребаный мир затопляется, и, похоже, это не прекратится. Я снова почувствовал то же самое вчера, когда нашел Джимми. Он был моим лучшим другом, моей последней ниточкой к моей прежней жизни. С его уходом, казалось, в жизни больше не было смысла.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она начала говорить, но я прижал палец к ее губам.
- Но ты заставляешь меня хотеть остаться в живых, Лори. Ты и есть суть. Теперь ты - моя причина жить.
Я снова поцеловал ее.
- Кевин, - выдохнула она. Ее тело дрожало, глаза были полны эмоций. - Ты мало говорил о том, что случилось с Джимми. Если ты хочешь поговорить, я здесь, с тобой. Или если тебе захочется поплакать.
- Спасибо. Я ценю это. Прямо сейчас еще слишком больно говорить об этом. Что касается слез, ну, я не плачу. Тебе лучше узнать это сейчас.
- Я серьезно, - oна нахмурилась. - Тебе не нужно производить на меня впечатление, так что прекрати уже эти мачо-штучки. Если тебе нужно поплакать, все в порядке. Я с тобой.
- Лори, я тоже серьезно. Я не плачу. Я никогда не мог.
Я рассказал ей о похоронах моей бабушки и обо всем остальном, и она сказала, что это грустно, но она понимает.
Но, несмотря на эмоциональную боль, я все-таки открылся и заговорил о Джимми. Я рассказал ей о нашей первой встрече с Джимми (мы вместе играли в "Горячие колеса" на грязной стоянке между нашими домами), и о том, каково было расти вместе, о ссорах, которые у нас были с родителями, о сумасшедшем дерьме, которым мы занимались в старшей школе, и тому подобных вещах. Потом она рассказала мне о своей лучшей подруге, о своих родителях, братьях и сестрах и о парне, с которым она встречалась, когда начался дождь.
Когда мы закончили, мы снова занялись любовью. На этот раз все было лучше, на самом деле идеально. Это было все, что я когда-либо видел в фильмах и читал в книгах – занятие любовью в эпическом масштабе. Может быть, для вас это звучит банально, но так оно и было. Я никогда не чувствовал себя так ни с кем другим. Нашим отношениям было меньше двадцати четырех часов, но мы уже учились ласкать тела друг друга. Мы оба продержались долго, а когда все закончилось, мы лежали, обнимая друг друга и слушая, как дождь барабанит по потолочному окну.
Я чуть не свалился с кровати, когда раздался стук. Кто-то стоял у двери.
- Кевин? Лори? Открой.
Хуан. Дверь затряслась в раме, когда он снова забарабанил в нее.
- Кевин! Проснись, чувак. У нас неприятности! Ты там, внутри?
- Да! Подожди секунду! - я с трудом влез в свои боксерские шорты и джинсы, а Лори натянула на себя простыни, скрывая свою наготу.
Я открыл дверь. Хуан стоял там, его глаза были широко раскрыты и полны безумия. Он схватил меня за плечо, и сила и настойчивость в его хватке заставили меня съежиться.
- В чем дело? Что происходит? – cпросил я.
Он глубоко вздохнул.
- Луис и Кристиан.
- Да? Они наконец-то вернулись?
- Нет.
Я нахмурился.
Лицо Хуана побледнело.
- Они у Cатанистов.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Анна держала детей внутри, несмотря на их протесты и настояния на том, чтобы им разрешили выйти и посмотреть, что происходит. Остальные выбежали на крышу. Я думаю, что большинство из нас не хотели этого видеть, но в то же время мы ничего не могли с собой поделать. Кристиан и Луис были нашими друзьями, и каким-то странным, хреновым образом мы были обязаны им этим. Мы были обязаны свидетельствовать.
Группа столпилась у края и по очереди взялась за телескоп. Ли взял его у Майка, посмотрел в него, и краска мгновенно сошла с его лица. Не произнеся ни слова, он протянул его мне.
Я посмотрел и почувствовал, как мой желудок вываливается из меня. Дюжина Cатанистов толпилась на крыше Торгового центра, ожидая наступления темноты. Некоторые из них несли мокрые растопки, готовясь к грядущему костру. Другие готовили вечерние жертвоприношения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Вечерние жертвы – это Луис и Кристиан.
