– Мда, с родственником Максу не повезло. Сорвался он, когда узнал Веркину судьбу. Себя винил, к тому моменту он уже несколько раз вытаскивал Серегу всякого дерьма. Я считаю, надо было его еще в первый раз оставить в тюряге, когда он человека на мотоцикле сбил насмерть. Поймали его, вот и пусть гнил бы в тюрьме. Все равно человеческого в нем уже ничего не было. Много крови Меркушкинский сопляк Максу попортил.
– Кто? – холодея переспрашиваю я.
– Меркушкин Сергей, двоюродный брат Макса и сынок ректора политехнического университета. Единственное, что в жизни правильно сделал – повесился.
– Он кого-то сбил? – не желая верить тому, что слышу, снова уточняю.
– Мужика какого-то. Нормального. Молодой еще был, вроде женат был, может, и дети были. Я уже не помню, у меня тогда своих проблем было хоть жопой жуй. Кстати, бутерброды шикарные. Там кофе еще остался?
На автомате я выливаю остатки кофе в чашку Гордееву, а в голове бьется одна только мысль.
Почти шесть лет назад у меня на глазах возле дома был сбит насмерть мой отец. Водитель мотоцикла, совершивший наезд, – Сергей Алексеевич Меркушкин.
Глава 43. Незажившие раны
Из воспоминаний, вызывающих озноб, меня вырывает телефонный звонок. Точнее, телефонные звонки.
За мобильники хватаемся оба.
Только если Гордеев, увидев, от кого поступает входящий, сразу начинает орать в трубку:
– Да что у вас там? Вы сами работать можете вообще? Я за что вам бабки плачу?
То я, прежде чем ответить, борюсь с собой. Макс. Макс, который помог уйти от ответственности убийце моего отца. Неужели это правда? А если нет? Понимаю, что хочу все услышать от него самого.
Поднимаю трубку.
– Карина, – раздается в трубке его взволнованный голос. – Охрана мне доложила, что к нам зашел какой-то мужик. Что происходит?
К нам. Внутри все скручивается.
– К тебе приехал Гордеев, – отвечаю я. – Только вот именно твоя охрана сама ему и сообщила, что я дома.
Макс чертыхается:
– Они ему сказали, что меня нет, а есть только ты. И за это они уже свое получили. Что ему надо? Надолго он приперся?
– Я не знаю, – честно отвечаю я и уточняю у Гордеева: – Макс спрашивает, ты надолго?
Денис, который только что закончил разговор, усмехается:
– Пусть не нервничает. Мне придется сейчас уйти. Наша с ним встреча состоится, где и договаривались, но я еще ему позвоню.
– Денис говорит…
– Я слышал, – ворчит Лютаев. – Карина, проводи дорогого гостя. Я немного задержусь, но приеду не поздно.
– Хорошо, я тебя жду.
Я ведь, и правда, теперь жду его особенно сильно.
– До встречи, девочка моя, – и кладет трубку.
При этих словах все сжимается в груди.
Гордеев поднимается с места.
– Спасибо за бутерброды, дозаправка в воздухе сейчас пришлась очень кстати.
– На здоровье.
– Все, ухожу, – усмехается Денис. – Лютаев может не спешить метить территорию. Хотя я его понимаю. Пускать чужого козла в свой огород крайне непредусмотрительно.
– Ты к себе слишком критичен, – убирая посуду со стола, говорю я.
– Я объективен в отношении всех мужиков, – веселится он. – А учитывая, что чужая баба всегда слаще…
– С чего ты вообще взял, что я – огород Макса?
На мне, что, написано, как я провела эту ночь?
– Во-первых, охрана назвала тебя девочкой Лютого, а у этих товарищей и глаз наметан, и информация всегда самая свежая.
Фыркаю, следуя за Гордеевым в прихожую. Тоже мне. Пинкертоны.
– А во-вторых, – обуваясь продолжает он, – Карина, ты встретила меня в мужской футболке в квартире мужика, которому эта футболка принадлежит. Это прям очень говорящий признак. Все, Жизель. Мы еще с тобой увидимся до моего отъезда. Каплина пока ловят, так что ты не чуди. Не надо смотреть на меня так возмущенно. Кому, как не мне, знать, что ты при внешнем благоразумии вполне на это способна.
– Ладно, – рассеянно отмахиваюсь я. Скорей бы ушел со своими никому ненужными нотациями. Надо думать, что я не стану искать приключений, мне вполне хватает имеющихся проблем. А сейчас мне уже хочется остаться одной, чтобы как следует поразмыслить.
После ухода Гордеева я несколько раз начинаю и тут же бросаю готовить азу. Не могу выкинуть из головы рассказ Дениса.
Глупое сердце хватается за призрачный шанс, что все не так, как я подумала.
Мне нужно знать наверняка.
Прежде, чем в чем-то обвинять Макса, нужно узнать, как все обстояло на самом деле, но то, что рассказал Гордеев прекрасно объясняет то, что произошло тогда с заведенным делом на Меркушкина.
Я отлично помню, как разводил руками грустный следак, который вел дело отца.
– Как же так? – спрашивала я его. – Вы же говорили, что установлено совершенно точно: мотоциклом управлял Меркушкин! А теперь его выпускают за недостаточностью улик!
Раз за разом я прокручиваю в голове те события. Я думала, что уже все пережила, но руки снова начинают трястись, сердце колотиться, а грудь сдавливает обручем, не позволяя глубоко вдохнуть.
К возвращению Лютаева у меня все окончательно валится из рук.
– Привет, – он тянется заключить меня в объятья, но я уворачиваюсь под предлогом готовки, и Макс просто целует меня в макушку.
Я растерянно смотрю на мелко покрошенную морковку, которой хватило бы, чтобы накормить взвод.
– Как дела? – надо же с чего-то начать разговор.
Макс хмурится:
– Что-то не нравится мне, что Каплин бегает на свободе так долго. Его несколько раз видели, но полиция умудряется каким-то образом каждый раз это прохлопать. Сдается мне, кто-то там не чист на руку. Знаю я парочку таких персонажей. Как бы не пришлось надавить.
Вот. Оно самое. Он может надавить на кого-то в полиции. Неужели Макс и впрямь отмазал Меркушкина?
– Ты говорил, что предпочитаешь действовать по закону, – забрасываю осторожно свою удочку.
– Конечно. Это всегда проще, и к результату сложнее придраться кому-то заинтересованному в другом развитии событий.
– Но ты готов на кого-то там надавить? – пытливо смотрю на Лютаева.
– Ради кого-то другого, может, и не стал бы. Но я хочу, чтоб моя девочка чувствовала себя спокойно, – он все-таки умудряется меня сгробастать и с силой прижать к себе.
– Ты уверен, что надавить получится. А ты уже так делал? – уточняю я с замиранием сердца, заглядывая ему в глаза.
Лицо Макса мрачнеет:
– Пришлось пару раз поднимать связи ради одного человека, и я об это м очень сильно пожалел. И ему не пошло на пользу, и другим много горя принесло.
Освобождаюсь из объятий.
Можно больше ни о чем не спрашивать. Все и так понятно.
Максу приходит сообщение, и я, пользуясь тем, что он решил его просмотреть, быстро от него отворачиваюсь, чтобы он не увидел боли на моем лице. Наливаю ледяной воды и пью-пью… Надо как-то взять себя в руки.
Лютаев, отрываясь от чтения сообщения в телефоне и покосившись на мясо на разделочной доске, предлагает:
– Карин, а давай, когда я вернусь, мы лучше что-нибудь закажем.
– Почему? – удивляюсь я. – Я нормально готовлю.
На самом деле мне сейчас все равно, что есть. Меня занимают совсем другие мысли и желания. Просто неожиданное предложение Макса выбивает меня из колеи.
– Потому что каждый раз, когда ты что-то готовишь, нарисовывается Раевский.
Вот. Олег. Точно. Надо позвонить Раевскому. Он говорил, что я могу обратиться за помощью к нему.
– Хорошо, – я решаю не спорить. Пусть заказывает, не уверена, что я в состоянии завершить блюдо.
Чтобы позвонить Раевскому мне нужно ускользнуть от всевидящего ока Лютаева. Можно, конечно, позвонить из ванной или туалета, но, если удастся с Олегом договориться, мне все равно понадобится собрать кое-какие вещи.
– Макс, я хочу подняться к себе.
Глава 44. Шпионские игры
– Зачем? – удивляется он.
– Рыбок покормлю, ноутбук выключу…
