Сима не было видно, и Гвенда рискнула выйти на дорогу, вернувшись к прежней схеме: двадцать шагов бегом, двадцать — шагом. Теперь рядом бежал счастливый Скип, решив, что это новая игра. Каждый раз, меняя шаг, девушка оборачивалась, и на третий раз увидела Сима. Коробейник был всего в нескольких сотнях ярдов. Отчаяние накрыло волной. Захотелось лечь на землю и умереть. Но спасение уже совсем рядом. Она заставила себя двинуться дальше.
Попыталась бежать быстрее, однако ноги болели и не слушались. Лучше всего давался медленный бег вперевалку. Кровь сочилась сквозь дырявые башмаки. Свернув на перекрестке Висельников, беглянка увидела на мосту огромную толпу. Все смотрели в одну сторону, и никто не обращал внимания на Гвенду, которая, спасая свою жизнь, бежала из последних сил, а ее уже нагонял Сим Коробейник.
У нее был при себе только столовый нож, который, может, еще разрежет жареного зайца, но вряд ли выведет из строя человека. Как жаль, что у нее не хватило духу вытащить из башки Олвина его длинный кинжал. Теперь она практически беззащитна.
Справа показались домики предместья, где жили люди, не имевшие средств поселиться в городе, слева — принадлежавшее аббатству пастбище, поле Влюбленных. Гвенда уже слышала хриплое, неровное дыхание Сима. Ужас придал девушке сил. Залаял Скип, но не грозно, а трусливо — он не забыл камень, разбивший ему нос.
Перед мостом блестела огромная лужа липкой грязи, вспененной лодками, копытами, тележными колесами. Гвенда побрела по ней, надеясь только, что тяжелый Сим увязнет еще глубже. Дошла до моста и ввинтилась в толпу, менее плотную по краям. Все смотрели туда, где тяжелая, груженная шерстью телега мешала проехать запряженной быками повозке. Нужно было добраться до дома Керис, который уже показался на главной улице.
— Пустите меня! — кричала Гвенда, протискиваясь вперед.
Кажется, ее расслышал только один человек — Филемон. Брат в беспокойстве разинул рот и постарался пробиться к сестре, но тщетно. Она попыталась протиснуться мимо быка, тащившего телегу, но тот лишь тряхнул мощной головой и отбросил ее в сторону. Беглянка потеряла равновесие, и в этот момент большая рука больно схватила ее.
— Я поймал тебя, дрянь, — дохнул Сим. Притянул девушку к себе и сильно ударил по лицу. У нее не осталось сил сопротивляться. Скип слабо цапнул Коробейника за пятки. — Больше тебе от меня не уйти.
Ее накрыло отчаяние. Все зря: совращение Олвина, убийство, много миль бегом. Она снова очутилась там, откуда бежала, — в плену у торговца. А затем мост как будто поехал.
13
Мерфин увидел, что середина моста прогнулась, будто лошадь, которой переломили хребет. У людей, мучивших Нелл, под ногами поплыло. Все зашатались, хватаясь за соседей. Кто-то упал через перила в воду, затем еще один, еще. Свист и улюлюканье быстро потонули в воплях ужаса.
— Нет! — крикнул подмастерье.
— Что случилось? — недоумевала Керис.
Он хотел сказать: «Все эти люди, все, с кем мы выросли — женщины, которые были к нам добры; мужчины, которых мы ненавидим; дети, которые стараются нам подражать; матери и сыновья, дядья и племянники; суровые учителя, заклятые враги и страстные любовники, — все они сейчас погибнут», — но не мог произнести ни слова.
На какой-то момент — короче вздоха — молодой человек понадеялся, что мост застынет в новом положении. Но нет, он проседал все ниже. Скрепленные скобами балки по очереди вылетали из пазов. Доски полотна, на которых находились люди, вздымались; выскакивали поперечные крепления, поддерживавшие проезжую часть моста; выламывались из дерева железные скобы Элфрика.
Центральная часть моста осела той стороной, что смотрела на исток реки. Повозка с шерстью накренилась, и зевак, стоявших и сидевших на тюках, с силой швырнуло в реку. Огромные бревна с жутким щелчком взлетели в воздух, размозжив головы всем, кто не успел отскочить. Непрочные перила рухнули, и повозка медленно поползла вниз; беспомощные быки в ужасе заревели. Она ползла медленно, как в страшном сне, и с громким всплеском ударилась о воду. В реку стали прыгать и падать десятки зевак, затем больше, больше. На тех, кто пытался выплыть, сверху валились люди и вылетевшие бревна — большие и поменьше. Падали лошади, с ездоками и без, а на них сверху падали повозки.
Первая мысль Мерфина была о родителях. Они не ходили на процесс Нелл и не пойдут смотреть на казнь: мать считала посещение подобных публичных зрелищ ниже своего достоинства, а отца мало интересовала какая-то жалкая сумасшедшая. Но они были в аббатстве, чтобы проститься с Ральфом, а тот на мосту. Подмастерье увидел, как брат пытается обуздать Грифа, который встал на дыбы и бил передними копытами.
— Ра-альф! — завопил он — конечно, глупо. Затем доски, что были под Грифом, полетели в воду и лошадь вместе со всадником исчезли из виду. — Не-ет!
Мерфин перевел взгляд на другой конец моста, где Керис заметила Гвенду, и увидел, как она борется с человеком в желтой тунике. Затем подалась и эта часть, и оба края моста затянула в воду рухнувшая середина.
Река теперь представляла собой массу бултыхающихся людей, обезумевших лошадей, расщепившихся бревен, раздавленных повозок и окровавленных тел. Юноша вдруг понял, что Керис уже нет рядом с ним, она торопилась к мосту — взбиралась на скалы, бежала по склизкому берегу. Девушка обернулась и закричала:
— Скорей! Чего же ты? Идем помогать!
Наверно, так бывает на войне, подумал Ральф: крики, беспорядочная гибель людей, падающие тела, обезумевшие от страха лошади. Это была его последняя мысль, прежде чем земля ушла из-под ног. Сквайр испытывал настоящий ужас и никак не мог понять, что же произошло. Мост, знакомый с детства, вдруг исчез, и они с лошадью падают в пустоту. Затем конь выскользнул из-под седока. Через секунду Ральф упал в холодную реку.
Погрузившись под воду, задержал дыхание. Панический ужас уступил место спокойствию. Ребенком он много плавал — среди владений отца было одно приморское селение — и знал, что рано или поздно его вынесет на поверхность, хотя, может, и не скоро. Вниз тянула одежда для верховой езды и меч. Будь на нем доспехи, остался бы на дне навсегда. Но в конце концов голова показалась над водой, и Ральф глотнул воздуха.
В детстве Фитцджеральд хорошо плавал, но это было давно. Однако тело само вспомнило необходимые движения, сквайр смог удержать голову над водой и стал пробивать себе дорогу к ближнему, северному берегу. Рядом мелькнул красновато-рыжий круп и черная грива Грифа, он плыл в том же направлении.
Наклон головы коня изменился, и Ральф понял, что жеребец нащупал опору. Пловец опустил ноги, встал и побрел к берегу. Илистое дно затягивало. Гриф выбрался на узкий берег под стены аббатства, скоро за ним вышел и Ральф. И оглянулся. В воде барахталось несколько сотен человек, многие окровавлены, куча трупов. Неподалеку Фитцджеральд заметил человека в черно-красной ливрее графа Ширинга, лицом вниз. Сквайр вернулся, вошел в реку, схватил утопленника за ремень и выволок тяжелое тело на берег. Когда перевернул труп, сердце его стиснуло — Стивен. Лицо друга было чистым, но в широко открытых глазах никаких признаков жизни. Торс раздавило всмятку, и Ральф не мог прослушать сердце. «Только что я ему завидовал, — думал он, — а теперь сам оказался в счастливчиках». Испытывая непонятное чувство вины, закрыл Стивену глаза и подумал о родителях. Всего несколько минут назад оставил их у конюшни. Даже если они пошли за ним, то вряд ли успели дойти до моста. С ними должно быть все в порядке. А где леди Филиппа? Ральф восстановил в памяти секунды перед крушением моста. Кастер с женой ехали позади графской процессии и не достигли моста.
Но Ширинг въехал. Сквайр все вспомнил: Роланд верхом на Виктори находился чуть сзади, нетерпеливо пытаясь протиснуться в узкий проход в толпе людей, проложенный Ральфом и Стивеном. Значит, он упал недалеко.
Фитцджеральд вспомнил слова отца: «Будь начеку, не упусти случая угодить графу». А вдруг это и есть тот самый случай, взволнованно подумал молодой человек. Может, и не надо ждать войны. Может, удастся отличиться сегодня. Вдруг он спасет Роланда — или хотя бы Виктори.
Эта мысль придала сил. Сквайр осмотрел реку. На графе была яркая пурпурная туника и черный бархатный плащ. Сначала ничего нельзя было разобрать в массе тел — живых и мертвых, затем Ральф увидел черного коня с заметным белым пятном над глазом, и сердце его подпрыгнуло. Виктори метался по воде и почему-то не плыл. Может, сломана нога, а то и не одна. Рядом — высокий человек в пурпурно-черном. Вот он — случай Ральфа.
Сквайр сбросил верхнюю одежду — только лишний груз — и, в одних подштанниках плюхнувшись обратно в реку, поплыл к графу. Ему приходилось с трудом продираться между мужчинами, женщинами, детьми. Многие отчаянно гребли навстречу и мешали. Фитцджеральд безжалостно бил их кулаками и наконец добрался до ослабевшего Виктори. На несколько мгновений конь замер, потом начал тонуть; но когда голова его ушла под воду, вновь забился.
