Олвин развязал веревки на запястьях. Гвенда отвернулась, чтобы здоровяк не заметил ее торжествующего взгляда, и потерла руки, восстанавливая кровообращение. Ей хотелось выдавить ему большими пальцами глаза, но вместо этого она как можно нежнее улыбнулась:
— Спасибо. — Как будто грабитель сделал какое-то доброе дело.
Олвин молча смотрел на нее и ждал. Пленница задрала подол и присела на корточки. Думала, он отвернется, но разбойник не сводил с девушки глаз. Она выдержала его взгляд, не желая отдаваться стыду — ведь человеческая надобность так естественна. Рот здоровяка слегка приоткрылся, дыхание сделалось тяжелее.
Теперь предстояло самое сложное. Девушка медленно встала, не сразу опустив платье. Олвин облизнул губы, и она поняла, что разбойник на крючке. Гвенда подошла ближе.
— Ты будешь меня защищать? — спросила она, как маленькая девочка, что давалось ей с трудом.
Грабитель ничего не заподозрил. Не говоря ни слова, лапищей стиснул ей грудь. От боли пленница разинула рот.
— Не так грубо! — Гвенда взяла его руку. — Поласковее. Так лучше.
Громила зарычал, затем схватил ее за шиворот, а другой рукой вытащил кинжал — длиной в целый фут, острый, блестящий, — очевидно, собираясь вспороть платье. Этого нельзя допустить, тогда она останется голой. Гвенда нежно взяла провожатого за запястье, и тот замер.
— Тебе не нужен кинжал. Смотри.
Отступила назад, быстрым движением расстегнула пояс, стащила через голову платье — свою единственную одежду, — расстелила на земле, легла и попыталась улыбнуться. Скорее всего вышла жуткая гримаса. Затем пленница раздвинула ноги. Олвин колебался всего секунду. Держа кинжал в правой руке, спустил штаны, встал на колени и, размахивая кинжалом, пригрозил:
— Если что, вспорю шею.
— Тебе не придется этого делать, — прошептала девушка, отчаянно соображая, какие слова хочет слышать от женщины такой человек. — Мой большой, сильный защитник.
Тот никак не среагировал и неуклюже навалился.
— Не так быстро. — Гвенда стиснула зубы от боли.
Сама помогла ему. Олвин навис над жертвой, перенеся вес на руки. Положив кинжал возле ее головы на траву и накрыв рукоятку правой ладонью, он застонал. Гвенда старалась делать вид, что ей тоже нравится, наблюдала за выражением лица разбойника, заставляя себя не смотреть на кинжал. Ей было страшно и очень противно, но какая-то часть сознания сохраняла спокойствие и способность думать.
Он закрыл глаза и, оперевшись на руки, поднял голову, как животное, почуявшее ветер. Гвенда покосилась на кинжал. Кисть чуть съехала с рукоятки. Она могла схватить кинжал, но вдруг у Олвина хорошая реакция? Посмотрела в искривившееся от напряжения лицо. Здоровяк задвигался активнее. И девушка отвечала ему.
При всем отчаянии, пленница чувствовала, как жар распространяется по чреслам, и очень испугалась за себя. Этот убийца, разбойник, немногим лучше животного, хочет превратить ее в шестипенсовую проститутку! Она делает это, чтобы спасти свою жизнь, а не для удовольствия! И все-таки…
Олвин опять застонал. Теперь или никогда.
Гвенда выхватила кинжал у него из-под руки — здоровяк не заметил. Смертельно боясь, что он все-таки помешает в последний момент, Гвенда решила не медлить. Резко подняла кинжал, отведя плечо. Олвин почувствовал, что новенькая двинулась, и открыл глаза, тут же расширившиеся от испуга. Пленница изо всей силы вонзила кинжал в шею разбойника, под подбородок. Увидев, что клинок не вошел ни вдыхательное горло, ни в подъяремную артерию, выругалась. Олвин заревел от боли и бешенства, но силы не оставили его, и Гвенда поняла, что так близко от смерти не была еще никогда.
Инстинктивно, не думая, левой рукой ударила раненого под ребра. Руки его подогнулись, и грабитель упал. Девушка же пропихнула длинный кинжал дальше, и Олвин всем своим весом навалился на клинок. Острие вошло в голову снизу, кровь хлынула из открытого рта прямо ей на лицо, она отвернулась, не выпуская кинжала. Клинок наткнулся на какое-то препятствие, пронзил его, наконец, глаз разбойника будто взорвался, и Гвенда увидела кончик лезвия, выступивший из глазницы, запачканный кровью и мозгами. Олвин — мертвый или при смерти — рухнул. От навалившегося тела несчастная не могла даже дышать, ее будто прижало к земле упавшее дерево.
К своему ужасу, почувствовала, как по ногам течет семя. Ее исполнил суеверный ужас. Она испугалась больше, чем когда разбойник угрожал ее зарезать. Девушка судорожно выбралась из-под Олвина и, тяжело дыша, встала на трясущиеся ноги. Грудь была запачкана его кровью, а бедра — семенем. Она со страхом посмотрела в сторону разбойничьей поляны. Может, от криков кто-нибудь проснулся?
Дрожа всем телом, натянула платье и застегнула пояс. С трудом оторвала глаза от тела. Гвенду не покидало ужасное чувство, что Олвин еще жив. Знала, что нужно прикончить разбойника, но заставить себя не могла. Ее испугал звук, донесшийся с поляны. Нужно уносить ноги. Она осмотрелась, похватала свои вещи и бросилась к дороге.
Возле большого дуба часовой, с внезапным страхом вспомнила беглянка. Стараясь ступать бесшумно, у дерева пленница действительно увидела его. Джед спал. Она прошла мимо на цыпочках, собрав всю свою выдержку, чтобы не пуститься наутек, но дозорный не пошевелился.
Гвенда нашла оленью тропу и пошла вдоль ручья. Вроде бы погони нет. Смыла кровь с лица и груди, подмылась и напилась, зная, что предстоит долгий путь. Немного успокоившись, двинулась по оленьей тропе, не переставая прислушиваться. Когда разбойники найдут Олвина? Беглянка даже не попыталась спрятать тело. Разобравшись, что случилось, остальные точно бросятся вдогонку, потому что отдали за нее корову. Корова стоила двенадцать шиллингов, а, чтобы заработать такие деньги, ее отец горбатится по полгода.
Вот и дорога. Для женщины путешествовать в одиночку было почти так же опасно, как и бродить по лесным тропам. Банда Тэма не единственная — есть еще сквайры, крестьянские парни, вооруженные головорезы, и всех их может заинтересовать беззащитная женщина. Но сейчас важнее всего улизнуть от Сима и его дружков. Гвенда почти бежала.
Но куда идти? Домой в Вигли? Коробейник может явиться туда и потребовать свою собственность обратно. И гадать нечего, как поступит отец. Нужны верные друзья. Керис. Она повернула на Кингсбридж.
Стоял солнечный день, но по грязной после недавних дождей дороге идти было трудно. Дойдя до вершины холма, беглянка обернулась. Дорога расстелилась перед ней примерно на милю. Вдалеке виднелась одинокая фигура. Желтая туника. Сим Коробейник. Девушка бросилась бежать.
Церковный суд слушал дело Полоумной Нелл в северном рукаве трансепта собора в субботу днем. Председательствовал епископ Ричард, справа от него сидел аббат Антоний, а слева — личный помощник епископа, суровый черноволосый архидьякон Ллойд. Говорили, всю работу в епархии тащит на своих плечах именно он.
Собралось много народу. Процессы против еретиков являлись неплохим развлечением, а Кингсбридж не развлекался так уже несколько лет. По субботам многие ремесленники и подмастерья заканчивали работу в полдень. Потихоньку закрывалась шерстяная ярмарка, торговцы разбирали лотки и укладывали непроданный товар, покупатели собирались в путь или вели переговоры о сплаве купленного добра на плотах к морскому порту Малкомб.
Ожидая открытия судебного заседания, Керис мрачно думала о Гвенде. Что с ней? Сим Коробейник, конечно, изнасилует ее, но это, пожалуй, не самое худшее, что может случиться. Что ее ждет в роли рабыни? Удочери Суконщика не было никаких сомнений, что Гвенда попытается бежать, но получится ли? А если нет, как торговец накажет ее? Девушка понимала, что может никогда этого не узнать.
Странная выдалась неделя. Буонавентура Кароли не переменил своего решения: флорентийские купцы не вернутся в Кингсбридж — по крайней мере пока аббатство не благоустроит шерстяную ярмарку. Отец Керис и другие крупные торговцы шерстью несколько дней сидели за закрытыми дверьми вместе с графом Роландом. Мерфин ходил молчаливый и мрачный. И опять пошел дождь.
Простоволосую, босую Нелл приволокли в собор Джон Констебль и монах Мёрдоу. Ее единственной одеждой служила безрукавная накидка, закрепленная спереди и обнажавшая костлявые плечи. Повиснув на руках мужчин, она выкрикивала проклятия.
Когда подсудимую успокоили, несколько горожан засвидетельствовали, что слышали ее крики про дьявола. Они говорили правду. Нелл грозила дьяволом все время — за то, что ей не дали милостыни, не уступили дорогу, за то, что кто-то хорошо одет, а то и вообще просто так. Все свидетели утверждали, что после этого с ними что-нибудь случилось. У жены ювелира пропала дорогая брошь; у владельца постоялого двора передохли куры; у одной вдовы на ягодице вскочил болезненный нарыв — это свидетельство вызвало смех, но тоже было засчитано как обвинение, ведь ведьмы славились недобрыми шутками.
