— Вы могли бы перевести отвлечение в социальный контекст.
— В смысле?
— Пригласить ее на чашечку кофе.
— У меня нет времени на это дерьмо! Я не занимаюсь ничем подобным. Мои программы выходят в дюжине стран! Я звезда огромной величины. Я управляю огромным концерном звукозаписи, и это только побочная деятельность. Я не могу приглашать дурацких девчонок выпить кофе!! Ты что, сдурел? Ты хоть представляешь себе, сколько стоит мое время?
— И вы уволили ее, чтобы убрать с пути и изгнать из своих мыслей?
— Да. Я действовал решительно. Именно так я и поступаю. Действую решительно.
— Но на этот раз не сработало?
— Нет. К обеду, в середине, могу заметить, очень важного совещания по развитию персонажей, я понял, что эта девушка больше не стоит на моем пути, но по-прежнему живет в моих мыслях. Я думал о ней, и особенно о том, как она выглядит обнаженной. Поэтому я пригласил ее на ужин и попросил переспать со мной.
— Прямо вот так сразу?
— Ну, мы сначала поужинали.
— Но потом вы попросили ее переспать с вами?
— Да, я сказал, что я о ней думаю и что мне нужно переспать с ней, чтобы о ней забыть.
— Хмм. Вы новичок в этом деле?
— Слушай, я знаю, о чем ты думаешь, — что я полный баран…
— Нет, нет, нет, нет… нет.
— Но это серьезно. Моей вины тут нет, но я не смогу нормально работать, пока не вскрою этот нарыв.
— Нарыв?
— Да… я помешался, твою мать.
— Понятно. — Психоаналитик сложил перед собой руки, словно для молитвы. — Сомнений нет, вы страдаете от сильного умственного дисбаланса, который в народе называют любовью. Эта молодая женщина, Эмма, влияет на вашу работу, и я согласен, что вам нужно разработать личную стратегию защиты, чтобы… хм… вскрыть этот нарыв. Мое профессиональное мнение таково: уволив ее и сказав затем, что она получит назад свою работу, только если переспит с вами, вы потеряли ее доверие.
— Знаю. Знаю, — ответил Кельвин, в отчаянии заламывая руки.
— Эта молодая дама начала относиться к вам с подозрением.
— А это так несправедливо, если учесть, что я был предельно с ней откровенен.
— Ну, боюсь, для женщин это типично, — вздохнул психоаналитик. — Однако теперь вам нужно найти способ заставить ее увидеть вас другим. Не законченным аморальным сексуальным хищником и тираном, каким она считает вас сейчас. Она, видимо, очень принципиальная дама. Когда вы сделали ей предложение, она даже на секунду не задумалась над ним, но, с другой стороны, решила не мстить вам и никак не воспользовалась вашей к ней слабостью.
— Да, это правда. Я всю неделю ожидал обвинения в дискриминации по половому признаку.
— И разумеется, это было бы совершенно оправданно.
— Знаю. Не усугубляй.
— Но, по какой-то причине эта женщина решила покинуть сцену с достоинством и не пытаться наказать вас, на что у нее были все юридические и моральные…
— Да, да, я понял. Я же сказал, не усугубляй.
— Вы влюблены в принципиальную женщину, которая считает вас абсолютно беспринципным мужчиной. Вам нужно изменить такое положение дел.
— В смысле заставить ее отказаться от своих принципов?
— Нет, это вы уже пробовали. Я подумал бы на вашем месте скорее о том, чтобы обзавестись некоторыми принципами или хотя бы притвориться, что они у вас появились. Вам нужно завоевать ее доверие. Если она не будет вам доверять, она никогда не станет спать с вами. Она будет нарывом, который так и останется невскрытым.
Кельвин тщательно взвесил полученный совет, и чем больше он о нем думал, тем больше он его раздражал.
— У меня нет на это времени!
Семейная поездка
Берилл, Присцилла и ее сестра-близнец Лиза Мари сидели на заднем сиденье «хаммера». Они снова стояли в пробке по дороге в аэропорт Лос-Анджелеса.
Берилл возвращалась в Британию, чтобы начать записывать новый сезон шоу «Номер один», а Присцилла — чтобы переговорить с производителем фаллоимитаторов о выпуске ряда сексуальных игрушек под ее фамилией. Лиза Мари просто ехала развлечься.
— Может, съезжу в Европу и посмотрю Берлин, — сказала она. — Я слышала, у них там потрясающие металлисты, у них из инструментов только бензопилы и пневматические буры. Если принять подходящую дурь, то можно поверить, что ты на строительной площадке.
— Это все было еще в середине восьмидесятых, дурочка, — ухмыльнувшись, сказала Берилл.
— Эй, если «Green Day» может получить «Грэмми» за панковский рок, то ничто не умерло.
— Кроме моего альбома, — мрачно сказала Присцилла. В то утро она узнала, что его остатки начали официально распродавать по сниженной цене и теперь его можно найти только в специальном контейнере вместе со сборниками кантри и альбомами финалистов прошлогоднего шоу «Номер один».
— Ой, хватит уже, — пробурчала Берилл. — Ну, сдох диск и сдох. Смирись с этим.
— Диск сдох, — повторила Лиза Мари. — Даже в первые сорок не вошел.
— Заткнись, тупица. Я, по крайней мере, выпустила альбом. А что хорошего сделала ты? Только жрать горазда! — рявкнула в ответ Присцилла.
— По крайней мере, у меня хорошо получается то, что я делаю, — парировала Лиза Мари. — Я ем, я толстею, все получается. А ты выпустила альбом, и ничего с этого не получила.
— Тихо! — крикнула Берилл. — Девочки, я не переживу, если вы следующие четырнадцать часов будете препираться.
— Эй, папа, наши препирательства сделали нас знаменитыми.
— Мама! Стерва чертова. Я не твой папа, я твоя вторая мама!
— Какая разница. Мы с сестрой препираемся. Мы препираемся. Вонючая студия «Фокс» платит нам за то, чтобы мы препирались. Это одна из самых популярных тем нашего шоу.
— Почти такая же популярная, как срущие на ковер свиньи и то, как мамины губы застревают в дверях, — добавила Лиза Мари.
— Да, дорогуши, и наше шоу позволяет вам вести первоклассный образ жизни. Не забывайте об этом.
— Ой, да ладно тебе, мама, — ухмыльнулась Присцилла. — У тебя и так был хренлион баксов от придурков металлистов, которые до сих пор покупают твои альбомы.
— Какая разница, — сказала Берилл, собирая бумаги. — Следующие несколько месяцев я буду очень, очень занята на шоу «Номер один», поэтому вам нужно вести себя хорошо, понятно? Никаких арестов за наркотики, и, пожалуйста, держитесь подальше от мерзких рок-ублюдков, с которыми встречаетесь в клубах…
— Ты видела, что они поднялись на тридцать второе место? — ухмыльнулась Лиза Мари. — Поздравляю, Присцилла, сама ты в рейтинг попасть не можешь, зато смог парень, который тебя трахнул!
— Сука!
Присцилла занесла кулак над Лизой Мари и попала ей в ухо, которое и без того болело, так как недавно было проколото прямо через хрящ. Лиза Мари заорала от боли и шлепнула Присциллу зажатым в руке журналом. Присцилла лягнула сестру, та лягнула Присциллу в ответ, и через несколько секунд они уже катались по полу «хаммера».
— Прекратите, дуры проклятые, — орала Берилл. — Мы ведь работаем.
Когда порядок был восстановлен и Лизу Мари выгнали на другой конец сиденья смотреть телевизор, Присцилла и Берилл сравнили записи в ежедневниках.
— Итак, мы наконец получили отсрочку на одну неделю с «Бленхеймами», — сказала Берилл. — Первый эпизод с газонокосилкой будет отснят в Лос-Анджелесе через неделю после финала шоу «Номер один» в Лондоне.
— Да, мама, сроки жесткие.
— Ну, мне ведь нужна только небольшая подтяжка вокруг глаз и несколько швов на клиторе.
— Пожалуйста, я не хочу этого знать. Это так глупо.
— Присцилла, я теперь женщина и имею право чувствовать то, что чувствует женщина. В любом случае процедура займет всего одно утро. То есть у меня останется шесть дней на поправку. Все должно получиться. Кажется, ты говорила, что парень хороший.
— Точно, все девчонки к нему ходят.
— Это он сделал тебе титьки? — крикнула Лиза Мари с другого конца «хаммера». — Ты говорила о глупостях, так вот они глупые. Они такие тупые! Выглядят как две дебильные летающие тарелки.
— Знаешь, а ведь она права, — сказала Берилл более мягким тоном. — Такое увеличение груди не годится для подростка, Присцилла. Тебе нужно их уменьшить.
— Ни за что, — упрямо ответила Присцилла. — Они помогают мне почувствовать себя женщиной.
— Ой, да ладно тебе, — ухмыльнулась Лиза Мари.
— Заткнись, сука! Тебя никто не спрашивает. Мне нравятся огромные титьки. Больше места для татуировок. Если хочешь поговорить об уменьшении, мама, то как насчет жирного пуза этой дуры Лизы Мари!
— Мне нравится быть толстой! — крикнула Лиза Мари, упрямо запихивая в рот одно печенье за другим.
— Не делай этого! — рявкнула Берилл. — Немного щенячьего жирка — это хорошо, но…
— Щенячьего жирка! — взорвалась Присцилла. — Да она размером с кита! С поганого лося!
