Бой был подстроен. Подстроен от начала и до конца. Но подстроен здорово. Волкодав это заметил только потому, что сам полных четыре года немногое видел, кроме сражений и поединков.
Он еще додумывал эту мысль, когда великан ударил. Рослый, тяжелый телом, он был быстр. Очень быстр. Зато сольвенн как будто вообще не заметил угрожающего движения. Волкодав, которого самого тысячу раз выручала именно быстрота, распознал смертоносный замах в самом зародыше. Он видел, как вспыхнул на солнце, чертя великолепную дугу, отточенный меч. И как этот меч в последний миг обернулся плашмя, и удар, которому полагалось бы рассечь хулителя Близнецов пополам, только швырнул его на колени.
Стало тихо. Ни стука клинков, ни выкриков зрителей. Сольвенн охнул и выронил оружие. И опустил голову, униженно стоя на четвереньках. Боги-Близнецы восторжествовали.
– Лишь чистая вера святит меч воина, даруя победу! – торжественно провозгласил жрец. И обратился к толпе: – Пусть этот человек идет с миром. Не гибели людской мы ищем, но лишь вразумления. Дерзнет ли еще кто-нибудь из вас сразиться с воителем, осененным…
– Дерзнет, – проворчал Волкодав. Раздвинул плечом обернувшихся стражников и оказался лицом к лицу со жрецом.
Тот со спокойным презрением смотрел на него с высоты помоста:
– Кто ты, восстающий на Тех, чьи имена прославлены в трех мирах?
Не узнал, подумалось Волкодаву. Еще он не отказался бы выяснить, почему жрец обошел этим вопросом первого поединщика. А впрочем, не все ли равно.
– Я молюсь своим Богам и не восстаю на чужих, – сказал он мрачно. Потом кивнул на арранта: – Скажи лучше, отдашь ты его мне, если побью твоего молодца?
Жрец окинул его оценивающим взглядом.
– Не слишком ли ты самонадеян, язычник? Волкодав промолчал.
– Ты не победишь, – сказал жрец. – Хотя… мне ли, неприметному, судить о путях Близнецов? Победи, – тут он улыбнулся, – и твори над ним, что пожелаешь.
Волкодав кивнул и, расстегнув нагрудную пряжку, снял перевязь с ножнами. Подошел к кнесинке и с поклоном протянул ей рукоять:
– Развяжи, государыня, ремешок.
Кнесинка Елень распутала узел и тихо сказала:
– Не погуби себя. Волкодав.
Запомнила, радостно поразился он. А вслух сказал:
– Как уж получится, госпожа.
Потом он посмотрел на то место в толпе, где только что стоял сам, и не слишком удивился, увидев там Бравлина. Волкодав сунул ему в руки ножны и скляночку с вином:
– Подержи!
Склянка могла разбиться, а к новым ножнам он еще попросту не привык и боялся, что они ему помешают. Бравлин взял то и другое и неуверенно протянул руку к Мышу:
– Зверюшку-то…
Мыш громко щелкнул зубами, и седоусый старшина поспешно отдернул ладонь. Вокруг с облегчением засмеялись. Бравлин сперва нахмурился и покраснел, но затем разгладил усы и тоже улыбнулся.
– Давай, парень! – сказал он Волкодаву. – Не посрами!
Тот уже шел к помосту, и привычный Мыш хватался за косы, перебираясь с его плеча на затылок.
Взобравшись на возвышение, Волкодав всей шкурой ощутил взгляды толпы. Не самое большое удовольствие, когда на тебя таращится полгорода. Дикий венн, как всегда лезущий не в свое дело. Волкодав нахмурился и погнал лишние мысли прочь.
Вытащив из поясного кармашка кусок тесьмы, он повязал им лоб, чтобы пот не тек в глаза и не мешал драться. Двухцветный воин преклонил колени, и жрец, что-то шепча, начертал в воздухе над его шлемом Разделенный Круг. Волкодав повернулся лицом к солнцу, проглянувшему в разрыве туч.
«Око Богов, Податель Всех Благ, пресветлое Солнце, – мысленно обратился он к небесному пламени. – Пускай Близнецы мирно правят теми, кто им поклоняется. Но зачем этот человек говорит мне, будто Тебя – нет?..»
Кое-кто потом утверждал, будто серебристый узор на лезвии его меча блестел удивительно ярко.
– Зови, зови своих божков, – прервал его молитву насмешливый голос жреца.
Толпа ответила обиженным гулом, а кнесинка Елень, нахмурившись, покосилась на могучих бояр, стоявших слева и справа от ее кресла. Не пора ли, мол, намекнуть заезжему проповеднику, чтобы выражался учтивей?..
«Благослови мой меч, прадед Солнце, – не снисходя до перебранки со жрецом, молча попросил Волкодав. – Я хочу вызволить этого парня: ну разве дело – силой заставлять верить в Богов…»
– Он не мешал тебе, когда ты заклинал Близнецов, – бесстрашно подал голос аррант.
– Когда говорят с истинными Богами, помешать не может ничто, – сказал жрец и отступил в сторону, освобождая место для поединка.
Переспорить жреца, зло подумал Волкодав и повернулся к сопернику. Человек, способный согласиться на подставной бой, ни доверия, ни уважения ему не внушал. Но с ним по крайней мере можно поспорить на понятном языке, без зауми и словесных кудрей…
Они приветствовали друг друга взмахом меча, потом сошлись, и народ загудел снова. Двухцветный был до того здоров и могуч, что жилистый, как ремень, Волкодав рядом с ним казался щуплым подростком.
– Куда ему, – раздавалось из толпы. – Да полосатый его живьем съест!
– Мыслимо ли, против этакой силы…
Молодой аррант горестно покачал головой и крепче прижал к себе книги…
Сыт и силен, думал Волкодав, ловя и отбивая удар за ударом. Очень силен. И всегда был сыт. Вот только силушкой привык тешиться все больше над безответными. Как этот книгочей. А когда-то, небось, был доблестным воином…
Волкодав медленно пятился вдоль кромки помоста, оценивая соперника, привыкая и приспосабливаясь к нему. Площадь за его спиной разочарованно вздыхала. И правда, мол, – мыслимое ли дело?.. Волкодав знал: на взгляд обычного человека, он выглядел куда менее проворным, чем светловолосый сольвенн. Потому что тот заранее знал, каким будет каждый удар, а он дрался по-настоящему, без подсказки, и полосатый был противником, каких поискать. Помалкивали только опытные рубаки да немногочисленные венны, стоявшие в толпе. Они-то видели: двухцветный злился и вкладывал в свои удары все большую силу, нападал все стремительней и опасней. Вот только цели его удары почему-то не достигали.
Потом Волкодав отчетливо услышал голос Бравлина, обращавшегося к кому-то из горожан:
– На сколько бьемся, что венн победит?
– Никак лишние деньги завелись, старшина, – прозвучало в ответ. Волкодаву некогда было рассматривать, с кем там договаривался его нечаянный знакомец.
– Вчера жалованье получил за две седмицы, – усмехнулся Бравлин.
Собеседники начали спорить и наконец сошлись на полутора четвертях серебра, из чего Волкодав заключил, что стражники жили не бедно. Или Бравлин просто рассчитывал, что отдавать не придется…
