Разыскники, многие были старой, еще советской школы, при появлении наводок брали меня с Георгием Муравьевым в ночные рейды по освобождению заложников. Героический кинооператор каждый раз мчался на захват впереди спецназа – все надеялся, что там, в очередном сарае, держат наших. Однажды спас всем жизнь – включил яркий накамерный свет и ослепил боевика, уже рвавшего чеку гранаты. Хваткие спецназовцы (они же дудаевско-масхадовские боевики) успели его зафиксировать и скрутить. Но все тщетно – в тот раз освободили заложника из Дагестана.
Прошли выборы, отгрохотал салют из всех видов стрелкового оружия в честь Масхадова. Основная телегруппа вернулась в Москву, нас с Муравьевым оставили – мы в теме, ребят надо выручать. И вот появилась надежда – на мой мобильный телефон, размером с дамский чемоданчик, с ручкой для переноски, позвонил неизвестный. Пошли первые переговоры. Условия – связь именно через этот номер. И чтобы никаких лишних людей. Везите деньги, назначено время конкретных переговоров. Из Москвы в Грозный вылетел самолет, на борту были Патаркацишвили, Ксения Пономарева, начальник службы безопасности ОРТ, нынешний депутат Госдумы Андрей Луговой. И, конечно, деньги. Корреспондентскую «Ниву» пропустили на летное поле, подъехал к трапу. Бадри, с лицом серого цвета, вышел один, без охраны (!), сел в машину, и мы вдвоем, как требовали похитители, поехали в самое безлюдное место аэродрома: «Я посплю, вторые сутки на ногах». Звонок раздался через полтора часа. Я стал свидетелем самого блестящего «толковища», на которое никакой Березовский или Абрамович наверняка не были способны:
– Я Бадри. Меня весь Кавказ знает, я слово даю! Деньги у меня с собой. Забирай бабки и отдавай моих ребят.
Это было начало. Эх, если бы был диктофон! Но привести этот разговор в газете все равно невозможно – полный экспрессии виртуозный грузинский и русский мат вкупе с уголовно-деловым жаргоном. От Патаркацишвили, выглядевшего в 41 год на все 60 и всегда пребывающего в образе достопочтенного седовласого господина с тростью, я такого не ожидал. Эффект – на том конце провода в самое ближайшее время пообещали сообщить конкретные условия обмена. И тут на горизонте возникла знакомая фигура начальника чеченского уголовного розыска – он мчался на всех парах к нашей «Ниве»:
– Володя, твои москвичи что, с ума сошли?! Прилетели на самолете с надписью «БАНК РОССИИ»! Мы засекли группы боевиков на «КамАЗах», они уже прорываются на аэродром и сейчас будут захватывать самолет! Пошел слух, что пенсии сразу за несколько лет привезли. Пусть немедленно отсюда улетают! И ты с ними.
Бадри в ситуацию «въехал», упираться не стал. Отвез его к самолету, поднялся в салон, попрощался с Ксенией – мне лететь нельзя, я на связи. Самолет буквально с места начал разбег и ушел в небо. Начальник УГРО с сожалением посмотрел на меня, потом со вздохом, без всякого желания, сел в «Ниву» и сказал: «Попробуем прорваться». К тому времени на поле уже выскочили грузовики и легковушки с бандитами. Но мы прорвались – попытались, конечно, зажать, блокировать, но я выбрал гонки по пересеченной местности, там «Нива» круче любого «Мерседеса». Звонка от похитителей дождался, передал им номер Бадри для переговоров.
Дальше снова потянулась тягомотина переговоров, ожиданий и репортерской работы. Москва дает команду: «Все, хорош, возвращайтесь домой, месяц уже по Чечне носитесь. Скоро вас самих в зиндан кто-нибудь посадит».
В подавленном настроении летим в столицу. Дома отмываюсь, пугаю близких до полусмерти страшилками про командировку. Утром с легкой головной болью отправляюсь на работу. Кругом нормальные люди, никаких бородачей с автоматами, блокпостов, где 13-14-летние бойцы Ичкерии утыкают стволы тебе в живот, спускают курок (щелчок, патрон в ствол не дослан) и угрожают пристрелить на обратном пути. Не успел зайти на этаж – вызывает Пономарева:
– Полетишь?
– Куда?!
– Неважно…
– Полечу.
– Оператор?
– Только Муравьев.
Звоню Георгию Дмитриевичу. Он тоже не совсем в форме, выдает тираду, но всегда готов! Прошу его купить на всякий случай зубную щетку – вылет через пару часов, за вещами не успеть. Мчимся в правительственный Внуково-2, там нас быстро проводят в совбезовский «Ту-134». Ну, думаю, едем с Борис Абрамычем ребят выкупать. Но нет, на борту только Бадри, его помощник Гоги Джаошвили, Андрей Луговой и полтора десятка крепышей. Оказывается, летим в Ингушетию на аэродром «Слепцовский». Это был единственный случай в жизни, когда удалось почивать на миллионах долларов – пару мешков с ними для удобства подложил себе под ноги и вырубился. Так что точно знаю – заплатили выкуп не миллион, как проскакивало в прессе. Больше.
Перед посадкой Бадри вновь показал не свойственную миллиардерам лихость – командир экипажа умолял уйти на запасной аэродром, в «Слепцовском» боковой ветер 22 метра в секунду. Но Патаркацишвили настоял на своем: «Нас там ждут». Каким-то чудом самолет боком уцепился за землю. «Крепыши» мгновенно разобрали и рассовали по амуниции стволы, взяли мешки с долларами и во главе с Бадри исчезли в темноте. А спустя несколько часов на борт поднялись худющие и какие-то полувменяемые Роман и Слава. Дальше летели, пили коньяк, попутно записывали на камеру интервью – чудо освобождения свершилось. Приземлились во Внуково. Не успел самолет остановиться, подали трап. И по нему в салон бодро взлетел г-н Березовский. Мне шепнули – Бадри в кадре быть не должно, снимайте так, чтобы главным «освободителем» выглядел Борис Абрамыч. Что поделать – надо, значит, надо! Сделали – он и в Чечню летал, и ребят забирал. Герой!»
«Народ – это быдло»
В распоряжении журналистов оказался текст беседы Бориса Березовского, Романа Абрамовича и Бадри Патаркацишвили, состоявшейся в декабре 2000 года в VIP-зале парижского «Ле-Бурже». Этот разговор также рассматривался в Лондонском суде. Запись была сделана, по информации The Sunday Times, Андреем Луговым по просьбе Бадри без ведома остальных участников. Наследники Бадри безуспешно пытались продать запись Абрамовичу. Приобрел ее Березовский за 30 млн фунтов стерлингов, или 5 % от выигранной суммы иска (все деньги должны быть уплачены только после победы).
В этой версии есть одна загвоздка: всякий, кто прочтет запись, увидит, что Березовский говорит мало и аккуратно, а Бадри – много и неаккуратно. Два варианта: или Луговой записывал все-таки по просьбе Березовского, или последний мог немного сократить свои реплики. Вот будет интересно, если Абрамович записывал тоже и представит в суде альтернативный текст…
Патаркацишвили: Ну здесь все равно другого места нет. Хорошо, что здесь мало народу… Ну что, давайте начинать, выключаем телефоны. Ром, у тебя сколько времени?
Абрамович: Ну, максимум два часа.
П.: Ну, это отлично. Здесь других условий нет. Ну, народу, слава богу, мало. С чего начнем?
А.: С текущих вопросов. Начинаем с текущих вопросов. Все, что до этой цифры, это плюс. Потом обратно. Это минус.
П.: Так, Рома, можно все опять сначала. Так, Ром.
А.: Это мы договорились. 275 миллионов я – это прошлогодние.
П.: Абсолютно верно. Получается 305.
А.: Да, 305. 30, это было не у них. Это был алюминий.
П.: Да, правильно. Алюминий.
А.: 42 было. А это все, что с прошлого года. 150 пополам, 42. Ты должен все это подтвердить. И Женя считает, что 54 миллиона долг. Вот я хотел узнать, а ты считаешь сколько?
П.: Я считаю, нет. Там надо смотреть.
А.: Альфан тоже каждый раз разные цифры говорит.
П.: Речь идет о том, что в этой точке мы получим 250… Тут все одинаковые. Тут мы одинаковые. И все их подтверждают. Речь идет только об одном. В этой точке мы договорились, что мы получим несколько сот тысяч. Это вот о чем мы договорились.
А.: Главное, чтобы то число заполнили.
П.: Мы договорились, что мы получим несколько тысяч. Кроме того, была просьба напомнить… Так как у нас был взаиморасчет и так как мы до конца еще должны наработать денег, то мы оформим взаимозачеты. То есть взаимозачеты нам надо провести за счет тех средств, которые мы заработаем до конца года. А эти 35 выплатим безотносительно наших денег. Поэтому все, что сейчас происходит, это те же взаимозачеты. Мы от них не отказываемся. Мы их подтверждаем. Но разница именно в том… И мы их как раз и спросили… Но вся разница именно на число, именно то же.
А.: Это с учетом этих 200 миллионов? Это с учетом этого долга, который мы должны?..
Б.: Это тот самый долг, который мы должны? С учетом 35 плюс 30…
А.: Имей в виду, 35 плюс 30… Сколько это на тот момент, который мы уже получили?
Б.: Да. На тот момент это 35 плюс 30… Нет, 35 плюс 30… А после этого мы уже получили 100.
П.: И после этого 12 декабря мы подписали… И оставалось 35 миллионов… И чтобы их списать… И после этого мы еще должны были получить… миллионов 15 (неразб.)… В общем, 10 я могу… За ноябрь… На первое декабря… За декабрь… Но я пока не очень понимаю… Условия пока… Моя мысль была насчет условий… Так что пока я не могу еще ничего сказать. А это значит, что долг оперативный…
