– А как же? Именно так! Когда-то очень крупный китайский деятель по имени Мао цзэдун сказал, что опиум – это прекрасное и мощное оружие в руках революции. Кажется, так. За дословность не ручаюсь. Так вот, именно это оружие мы и производим. А собственно что? Какова задача в производстве любого оружия? Нанести ущерб противнику. Наркотики подрывают силы противника. Кто применяет наркотики? Недочеловеки! Те, которые и так обречены на вымирание. Мы только ускоряем этот процесс, чтобы быстрее высвободить на земле место для новых здоровых людей. Пусть тебя ничто не пугает. Пойми меня, новое, пока оно не родилось, может иметь непривлекательный вид. Эмбрион человека тоже уродлив, а ведь из этого эмбриона вырастает человек, и глядя на умопомрачительную красавицу, ты ведь не думаешь о том, как она выглядела в утробе матери. Так и наше движение – сейчас оно переживает эмбриональное развитие. Ты помнишь сказку Андерсена «Гадкий утёнок»? Так вот, то, что тебе сейчас кажется гадким утёнком, со временем станет белоснежным лебедем!
Они стояли возле причала. Был конец дня. Солнце уже повисло над горизонтом огромным огненным шаром. Темнота наступила быстро. Из сельвы донеслись голоса ревунов. Пронзительный хохот этих обезьян сливался с другими звуками ночной сельвы в единую какофонию, к которой европейцу всегда трудно привыкнуть. Лацис – житель севера, привыкший к мягким краскам своего края, тосковал по родным пейзажам, по белесо-голубому небу своей родины, по её предрассветным туманам и долгим, медленно наступающим сумеркам.
– Послушай, Питер, – вывел его из задумчивости голос Бэксона.
– Ты просто устал. Тебе надо отдохнуть, немного поразвлечься. Я сам виноват. Из-за дел не мог уделить тебе достаточно внимания. Но сегодня я исправлю положение. Мы хорошо кутнём. Я, ты, доктор и… – он задумался на мгновение. – Да! – сказал он. – Это идея. Возьмём с собой Джонни.
Доктора – добродушного толстяка Курта Альтермана – Лацис знал хорошо. «Кто такой Джонни? А не все ли равно? – подумал он. – Может быть, действительно, мне надо напиться? Напьюсь!» – решил Питер и пошёл за Бэксоном.
Они прошли набережную, миновали главную улицу посёлка и метров через триста завернули в аллею, обсаженную кустами роз. Дальше пошли домики, закрытые со стороны улицы живой изгородью. Лацис догадался, где они находятся, и остановился.
– Куда ты меня завёл? – недовольно спросил он Бэксона. Тот дружески обнял его рукой за плечи.
– Все в порядке, старина. Ты, я, доктор и Джонни… Можешь быть спокоен. Все будет о’кэй. Пошли.
Лацис неохотно поплёлся следом.
Дверь одного из домиков, на крыльцо которого поднялся Бэксон, открыла женщина лет сорока – сорока пяти.
– Как дела, старая каракатица? – приветствовал её Бэксон.
Та отнюдь не обиделась на такое приветствие, напротив, улыбаясь, шире открыла дверь и что-то тихо прошептала Бэксону.
– Принеси пока выпить! – распорядился он, входя в дом и делая знак Лацису, чтобы тот следовал за ним.
В прихожей дома на стене висел телефон. Бэксон позвонил доктору, чтобы он шёл к нему и по дороге захватил Джонни.
– Заходи, – пригласил он Лациса, открывая дверь в большую комнату.
Пол здесь был устлан коврами, посреди стоял стол, а по бокам у стен, увешанных зеркалами, – диваны, покрытые потёртыми коврами.
– Располагайся! – предложил Бэксон.
Он сел на диван и начал стаскивать сапоги. – Снимай, дай отдохнуть ногам, – он швырнул сапоги в угол и остался в носках.
Лацис последовал его примеру. Несмотря на жаркий климат, жители посёлка, опасаясь змей, которые тут водились в изобилии, вынуждены были носить сапоги из толстой кожи. За день ноги уставали так, что, казалось, наливались свинцом.
Лацис разулся, с наслаждением сел на диван и вытянул ноги.
Дверь отворилась, вошла молодая девушка с подносом в руках. На подносе стояли бутылки виски, стаканы со льдом и сифон с содовой водой.
– Ты будешь разводить? – спросил Бэксон, наливая себе почти полный стакан виски.
– Правильно! – согласился он, когда Лацис отрицательно покачал головой.
– Ты знаешь, я научился пить неразбавленные виски у себя на родине. Русские в этом понимают толк и не портят напиток.
Пока он это говорил, девушка принесла закуску и расставила на столе тарелки.
– Нас будет четверо, – сообщил ей Бэксон. – Так что тащи ещё виски и чего-нибудь пожевать.
Лацис, который пил редко, быстро опьянел от одного стакана. Бэксон налил ему ещё. «Буду пьяный!» – подумал Лацис, но осушил вслед за Бэксоном и этот стакан.
Когда к ним присоединился Альтерман и рыжий малый, который отрекомендовался: «Джонни!», Лацис был уже изрядно пьян. Ему стало весело и захотелось петь.
– Ты больше не пей, – добродушно посмеиваясь, посоветовал ему Бэксон. Он был совершенно трезв, как бывает трезв человек, привыкший к ежедневному употреблению крепких напитков, находясь в том периоде устойчивости к алкоголю, который потом неизбежно приводит многих к третьей стадии алкоголизма, когда уже одна рюмка валит с ног.
– Закусывайте, – Джонни услужливо пододвинул ему тарелку с тонко нарезанными ломтиками колбасы и сыра.
– Лучше съешьте ломтик ананаса, – посоветовал доктор.
– Спас-сибо, – поблагодарил Лацис заплетающимся языком. Он съел кусок ананаса, затем пожевал колбасу.
За столом между тем началась оживлённая беседа. Доктор рассказывал анекдоты. Бэксон и Джонни покатывались со смеху.
Лацису стало неудобно за своё опьянение и он попытался «взять себя в руки».
– Вы давно здесь? – вежливо осведомился он у Джонни, которого видел впервые. Собственно, ему было глубоко безразлично, давно Джонни здесь или недавно, просто он хотел вступить в беседу.
– Я здесь наездами, – ответил Джонни. Почему-то его ответ вызвал весёлый смех у остальных.
Лацису показалось, что они смеются над ним. Он обиделся и встал из-за стола, хотел выйти, но пошатнулся и упал в кресло. Поднявшись, однако, он нетвёрдой походкой направился к двери.
– Ты куда? – Бэксон схватил его за руку.
Лацис смерил его взглядом с ног до головы.
– Я не могу оставаться в обществе людей, которые меня не уважают. Что значит наездами?
– Да брось ты! Никто над тобой не смеётся. Действительно, Джонни часто уезжает. – Он взял Лациса за руку и отвёл на место.
– Извините меня великодушно! – попросил он прощения у Джонни. – Я вас не так понял! – Он уронил голову и закрыл глаза. Чувствовал он себя прескверно. Щеки одеревенели, комната, казалось, покачивается и вместе с ней покачивается стол. Захотелось спать.
Очнулся он лёжа на диване, Ворот рубашки и ремень на брюках расстёгнуты. Веселье в комнате было в полном разгаре. К мужским голосам присоединился звонкий смех женщин.
Он поднялся, сел и осмотрелся. Первое, что увидел, бросило его в жар. Это была Эльга. Полураздетая, она сидела на коленях у Джонни.
– Не тронь её! – Лацис, несмотря на опьянение, пружиной взвился и нанёс Джонни удар правой рукой в челюсть. Тот слетел со стула.
– Ты что?! – вскочил Бэксон.
– Убью! – закричал Лацис, хватаясь за ножку стула. В следующее мгновение он получил удар по голове и потерял сознание.
СЮЗАННА – ЭЛЬГА
Лацис очнулся и застонал.
– Сейчас, сейчас, – послышался издали голос.
Он почувствовал, что ему в руку вонзилось что-то острое и холодное. Сознание прояснилось. Он увидел над собой склонившееся лицо Альтермана.
– Ну вот, отлично! Сейчас все пройдёт, – участливо проговорил тот.
– Эльга! Где Эльга? – Лацис попытался встать, но доктор мягко и решительно воспрепятствовал этому, прижав руками его плечи к высоко взбитой подушке. Лацис услышал, вернее, почувствовал, что дверь в комнату отворилась и кто-то вошёл.
– Ну как, очухался? – услышал он голос Бэксона.
Тот подошёл поближе.
– Ну, не ожидал от тебя, старина, – укоризненно проговорил Бэксон, увидев, что Лацис уже пришёл в себя. – Напился, как свинья, полез драться. На что это похоже? Испортил всем вечер.
– Где Эльга? Куда вы её дели?
– Ты что, бредишь? Откуда здесь может быть Эльга? Ты же знаешь, что она во Флориде.
– Не ври! Вы её привезли сюда. Она с Джонни. Я видел.
Бэксон вдруг начал безудержно хохотать.
– Все ясно! – все ещё продолжая всхлипывать от смеха, проговорил он, обращаясь к доктору. – Это он спьяну вечером принял ту девчонку, что была с Джонни, за свою дочь. Теперь я понимаю. Ох, не могу! Бедный Джонни так и слетел со стула. Слушай, – это уже к Лацису, – а тебе, оказывается, совсем нельзя пить, в следующий раз ты можешь принять Клару за свою двоюродную бабушку…
Альтерман, поняв, о чем идёт речь, тоже захохотал.
– А вообще, должен признать, девчонка похожа… чем-то напоминает Эльгу!
– Ты врёшь! Это была Эльга! – Лацис снова застонал, но уже от сознания собственного бессилия.
