постукивает нотами по столу перед собой. Затем, не говоря ни слова, она складывает пальцы вместе, кладет на них подбородок и ждет.
Сначала я не понимаю, зачем она показывает нам наши прошлые задания. Затем я присматриваюсь, и мое сердце падает на пятки.
Нашим последним проектом от мистера Маллиза было задание «Нетрадиционная теория музыки». Перед тем как сдать песню, мы должны были показать ноты. Я выполнила домашнее задание самостоятельно, так как из-за моей последней попытки присоединиться к группе меня похитили, заперли в тайной комнате для репетиций и угрожали Короли Redwood Prep.
Но никто об этом не узнает, потому что нотные листы, лежащие перед мисс Юнис, абсолютно идентичны. Вплоть до остатков, крещендо и ритма.
Я содрогаюсь. Моя первая мысль — это, должно быть, ошибка. А потом я вспоминаю, с кем имею дело, и понимаю, что вероятность того, что это совпадение, равна нулю.
Датч постоянно лезет в мой шкафчик. Если он не выбрасывает туда мусор, то разбрызгивает воду и портит все мои книги. Есть вероятность, что он нашел мои конспекты, сделал с них ксерокопии и предложил их капитану танцевальной команды.
— Я понятия не имею, как это произошло, мисс Юнис, — говорю я, — но уверяю вас, что я ни у кого не копировала.
— Я тоже. — Настаивает Криста.
Я бросаю на нее сердитый взгляд.
— Хватит врать. Ты знаешь, что не писала эту песню.
— Как ты можешь обвинять меня, когда это ты украла мою работу. — Она складывает руки на груди. Ее тон — надменный и снисходительный. — Как ты знаешь, у нас в Redwood Prep политика нетерпимости к списыванию. — Ее улыбка — определение зла. — Так что, боюсь, нам придется довести это до сведения совета, который возглавляет мой папа.
И снова я чувствую себя крошечной букашкой под сапогом гиганта. Обычно я всегда контролирую ситуацию. Даже когда что-то идет не так, я сама засучиваю рукава и решаю проблему. Мама не могла. И Виола зависела от меня, чтобы обеспечить ее безопасность.
С тех пор как я попала в Redwood Prep, я постоянно натыкаюсь на кирпичную стену. Она заставляет меня пылать ненавистью, гневом и отнимает всю надежду. Я видела худшее в мире, но там, откуда я родом, грязь выглядит как грязь. Это наркоман с пустыми глазами и бледной кожей, принимающий последнюю дозу, даже если это стоит ему брака, работы и жизни. Это пацан из квартала, который знает, что для него нет другой жизни, кроме той, где его в конце концов пристрелят, пытаясь набить карманы главаря банды.
Там, откуда я родом, зло выглядит так, как оно есть.
Но в Redwood самые жестокие утопают в драгоценностях и привлекательной внешности. Они выставляют напоказ свой статус и власть. Они ухмыляются, произносят тосты с шампанским и шлепают черные карты на прилавки.
Я совсем не такая. И, кажется, каждый здесь хочет напомнить мне о моей истинной ценности. Поскольку я происхожу из ничего, у меня нет власти.
А беспомощность заедает.
Криста моргает нелепо длинными ресницами. От нее исходит такой запах самодовольства, что даже Датч не устоит перед ним.
Что беспокоит меня больше, чем эта очевидная попытка Датча выгнать меня из Redwood, так это обвинения. Музыка чуть не погубила меня, но в итоге спасла меня и мою семью. Я могу стать другим человеком, играя перед толпой, но моя музыка всегда честна.
Если Датч хочет прогнать меня из Redwood, хорошо.
Но он, похоже, намерен обратить музыку против меня: сначала он забрал мистера Маллиза, потом выкрал мою работу в лаунже прошлой ночью, а теперь лжет о моей работе.
Я не позволю ему победить.
Только не таким способом.
Если он решил стать еще более коварным, чтобы выгнать меня из Redwood Prep, то и мне придется активизировать свою игру, если я хочу остаться.
— Тогда не будем обострять ситуацию. — Просто говорю я. — Давайте решим это прямо здесь.
Наша учительница открывает рот.
— Мисс Юнис — заместитель. Она не может принимать такие решения. — Говорит Криста, перебивая ее.
— Нет смысла идти к директору, когда мы можем решить это здесь.
Мисс Юнис поднимает палец.
Криста хмурится. — Я вам не доверяю. Тот, кто достаточно коварен, чтобы украсть мою песню, найдет способ выкрутиться.
Я скриплю зубами. — Я не воровка.
— Ты бедна, — пренебрежительно говорит она, — так что, конечно, ты воровка.
Я смотрю на нее долгим, мрачным взглядом, надеясь, что один мой взгляд сможет запугать ее и заставить сказать правду. Но так как она — нынешняя шлюха Датча, это гарантирует, что ее сердце такое же черное, как и его.
На ее лице нет ни капли сочувствия.
Мисс Юнис ударяет рукой по столу. — Дамы, если у меня есть возможность выступить. — Она пристально смотрит на каждую из нас, прежде чем продолжить: — Я знаю способ узнать, кто на самом деле написал эту песню.
Глаза Кристы дрожат. — Как?
Мисс Юнис улыбается, позволяя своим тонким губам растягиваться над бумажной кожей.
— Давайте перепишем ее.
Она шлепает на стол свежие нотные листы.
Криста бледнеет.
Я начинаю усмехаться.
Да. Я точно могу это сделать.
— А потом вы обе исполните ее. — Добавляет мисс Юнис.
Моя победа рассыпается в прах у меня на глазах. — Что значит «исполните»? Типа... перед людьми?
— Да.
Я наклоняюсь вперед. — Мисс Юнис, я же говорила вам, что не могу... не могу этого сделать.
— Я согласна. Должен быть другой способ. — Возражает Криста.
Мисс Юнис поднимает руку. — Человек, который не может точно написать и исполнить песню, явно не тот, кто ее написал.
Нервничая, я задираю подол своей форменной юбки.
— Это пустая трата времени. — Говорит чей-то голос.
Я оборачиваюсь и вижу Датча, прислонившегося к стене в конце класса. При виде его медленное, жгучее чувство охватывает нижнюю часть моей груди.
Болезненно напряженный взгляд Датча буравит меня насквозь.
Мне хочется убежать от него и от воспоминаний, которые он навевает.
Но я продолжаю смотреть на его точеную челюсть, прямой нос и лукаво светящиеся янтарные глаза и вспоминаю наш поцелуй в раздевалке.
Одно лишь воспоминание о его губах обжигает так сильно, что я не могу смотреть ему в глаза. Я не могу смотреть ему в глаза, практически не ощущая вкус его рта и то, как он дразнил, а затем
