— Пап, а пап! — негромко попросила Марго. — Не увлекайся, а?
«Лучше бы ты, Конрад, был лампой Аладдина, — подумала Лиза, — мы бы тебя потерли по медному твоему лбу, и все наши желания бы исполнились».
Но по-настоящему сердиться на Костика у нее уже не получалось. Надо же, сколько всего выяснилось! А главное, как все совпадает с догадками Левы — просто поразительно. Спохватившись, она толкнула Леву в бок и прошептала:
— Расскажи им! Самое время!
И Лева быстро изложил свои догадки насчет таинственного друга, который в решающую минуту, в разгар мутаборского нашествия, помог королеве Уне заколдовать картину.
— Сам додумался? — с уважением спросил Костя. — Потрясающе! Тогда почти все ясно! Уна вместе с кем-то заколдовала картину двумя видами волшебства. Одно по-прежнему работает. А другое Мутабор испортил — вот, и вот, и вот еще тут я различаю нечто наподобие царапин. Мутабор сделал несколько попыток, и все без толку. Потому что картина должна была открываться откуда-то сюда, к нам, а Мутабор пытался ее взломать, чтобы попасть отсюда — туда, куда она вела… Но ничего у него не вышло.
Амалия задумчиво сжала переносицу двумя пальцами.
— Никогда не слышала ни о чем подобном, — пробормотала она. — А вы что думаете, Илья Ильич?
— Я по магической части не силен, — сдержанно ответил Смуров. — Картины-двери… не знаю, не знаю. Реставраторы много пишут о том, как на полотнах — я имею в виду обычные картины — начинаются химические реакции от того, что их трогали руками. Брожение красок, знаете ли, штука малопонятная, — они и тускнеют, и меняются… то ли это от жиров, которые выступают на коже, то ли еще от чего…
— А у Мутабора, не говоря уже о его магии, руки были по локоть в крови, — хмуро сказал Филин, — боюсь, буквально. Он попытался через картину добраться до Уны и Инго, и она действительно захлопнулась… как дверь. Хоть в этом ты, Конрад, молодец, верно определил.
Костя вздохнул с облегчением, приосанился и украдкой посмотрел на Марго: заметила ли она, что его хвалят?
«Это я виновата, — наконец поняла Лиза. — Я его у Сокровищницы утешала-утешала — и доутешалась: убедила, что Марго нравятся умные. Вот он и решил проявить смекалку… на свой лад. Даже полинял быстрее, чем надо!»
— Инго, Андрей Петрович, согласен, я провинился, — с тяжелым вздохом признал Костя, — но вы только скажите, что делать дальше, и я все исполню. Раз я теперь столько всего умею, так, может, пригожусь? Лева, будь добр, посоветуй, что бы еще тут найти? — Глаза дракончика остановились на раме картины. — Прошу прощения, Илья Ильич, я все-таки руками. — Он шагнул вперед и начал методично прощупывать раму. Потер ее пальцем, обнюхал. Смуров наблюдал за ним, нервно вздыхая.
— А это что еще такое?
Костя провел рукой под нижним краем рамы, что-то сухо щелкнуло, и часть рамы — золоченые завитушки, изображавшие листья плюща — вдруг сдвинулась вниз. Взглядам собравшихся открылось нечто вроде желобка, выложенного изнутри зеленым бархатом.
— Тайник! — торжествующе сказал Костя. — Это ничего, что пустой!
Сейчас заважничает, подумала Лиза. Дракону только дай поважничать, особенно перед прекрасными дамами и своим государем.
— Как футляр под что-то… — присмотрелась Амалия. — Посмотрите, здесь выдавлено углубление… Под драгоценности? Нет… может быть, под кинжал?
— Это не кинжал, а что-то вроде ключа, — определил Инго. — Странный, без бородки.
По спине у Лизы пробежала дрожь.
— Бабушка посылала Фифи искать ключ… — тихо сказала она. — Ну конечно!
— Объясни! — потребовал Инго.
Объяснить у Лизы получилось, может, не так складно, как у Левы, но коротко и по существу. Тайник, судя по всему, предназначался для того самого таинственного ключа, который Уна еще в детстве принесла с загадочной прогулки и куда-то спрятала.
— Картину написали, когда Уна была уже совсем взрослой, — задумчиво сказал Инго. — Может быть, она переложила ключ сюда, а потом… в последнее мгновение, забрала его или перепрятала? По всему выходит, что ключ этот очень важен.
— Так или иначе, у нас его нет, как, впрочем, и замочной скважины, — сказала Амалия, не отрывая глаз от картины.
— Может быть, скважина тоже где-то на картине? — Костя прищурился, пригляделся и разочарованно протянул: — Нет, не вижу…
— А если ключ вообще от Сада?! — предположила Лиза. — И картина ведет туда?
— Тем более что вот, пожалуйста — на картине за окнами проступили ограда и яблони! — указал на полотно Смуров. — А калитку я заметил, когда был внутри портрета, отсюда она не видна.
— Они отправились в Сад, и забрали ключ с собой… или перепрятали… а Мутабор потом тоже пытался пробраться в Сад, но тщетно… — не сводя глаз с картины, медленно говорил Инго.
— Может быть, может быть… Все что угодно может быть! — отрезал Филин. — По всем источникам никакого Сада нет… и если Уна с Инго умудрились исчезнуть туда — не знаю куда… Нет! Разговаривать нам пока не о чем!
— Магический закон Горриона-Йенсена, — вмешалась Амалия, — гласит: найди что-нибудь одно, тогда найдется и второе — или ключ, или замо́к…
— Замо́к, замо́к… — пробормотал себе под нос Лева и вдруг хлопнул себя по лбу: — Послушайте! Конрад меня совсем с толку сбил! Я почему еще так спешил — Черный замок опять появился!
И Лева вкратце поведал, что стряслось в лавке у Гарамонда.
Инго весь подобрался, Амалия огорчилась за зеркало, а Смуров покрылся испариной и с новыми силами напустился на Костю:
— Вот что ты натворил, экспериментатор несчастный!
— Полно, Илья Ильич, — Амалия легонько тронула его за плечо. — Еще неизвестно, связаны эти два события или нет.
— Возможно, и связаны. Замок пытается пробраться, где только может, а через дырявый холст ему, наверно, уже никак не проникнуть… — предположил Лева.
— В любом случае, запретите детям трогать картину! — в изнеможении сказал Смуров.
— Запрещали уже, — вздохнул Инго. — А толку-то? Им, Илья Ильич, не только это запрещали, но для них наши запреты — звук пустой. Приказывай — не приказывай…
— Все равно везде пролезут, если вожжа под хвост попадет, — с неожиданной горечью и горячностью добавил Филин.
Амалия лишь вздохнула.
Глава 11, в которой рассказывается о застарелых обидах, а компьютер требует шоколада
Разбудил Лизу громкий, настойчивый стук в дверь.
— Вставай, Лизавета! — приглушенно позвал Филин. — Скорее!
Лиза вскочила как ужаленная и запуталась в длинном подоле ночной рубашки.
— Что? — от испуга у нее перехватило дыхание. — Что такое?
— Одевайся, да поскорее. — Голос у Андрея Петровича был нехороший — прерывистый.
За окном еще висела непроглядная зимняя темень. Лиза зажгла свечу. Спросонья справиться с нижними юбками и шнуровками так называемого «домашнего» платья не удалось, поэтому, плюнув на дворцовые приличия, Лиза натянула джинсы, футболку и свитер. Дверь волшебнику она открыла ногой, потому что руки были заняты торопливым завязыванием волос в хвост.
— Фто флучилось? — зажав в зубах заколку, спросила Лиза.
В голове у нее вспыхнула страшная мысль — Филин пришел, чтобы сказать ей, что с Бабушкой… что Бабушка… Но Филин помотал головой, упал на стул и объявил:
— Я только что говорил с Таль. Она выписывается из больницы.
Он положил на раскрытый учебник истории серебряный бубенчик — точно такой же, Лиза знала, был у Бабушки. Волшебные бубенчики лучше мобильников, потому что поговорить с их помощью можно было на любом расстоянии. И даже из разных миров.
— Ой, Андрей Петрович, ну нельзя же так пугать! Выписывается — это хорошо! — защелкнув заколку, закричала Лиза. — Она поправилась?
— Какое там поправилась, — махнул рукой Филин и отвел глаза. — Врачи вчера вечером заявили, что спасти ее может только чудо. Поэтому она подумала и решила, что в больнице ей больше делать нечего.
Лиза мгновенно сникла. В животе стало холодно.
— Распорядись, пожалуйста, чтобы подготовили Бабушкины комнаты. — Говорил Филин таким сухим тоном, что Лиза поразилась, но тотчас услышала: волшебник просто-напросто боится, как бы голос предательски не дрогнул. — Мы договорились так: до города Бабушку подвезут, а мы с тобой встретим ее на Карповке в половине двенадцатого. Самой ей от машины не дойти. Вызовем мостик так, чтобы он высадил нас прямо у задней калитки в дворцовый парк, а тут уж как-нибудь… носилки во дворце, наверно, найдутся, а нет — так соорудим…
От этих слов Лиза растерялась и спросила совсем не то, что хотела.
— А почему тогда фриккен Бубендорф не может ее перенести? Прямо из больницы? Я потому, чтобы Бабушке легче было… магией ведь быстрее…
Филин остановил ее усталым жестом.
— Не хочет Бабушка никакой магии. Просила придти нас с тобой.
