Узнав о намерениях Утухенгаля, Тирикан, царь кутиев, изрек надменно: «Никто не устоит передо мной». Он укрепил берега Тигра до самого моря, оградил луга на юге и перекрыл дороги на север. (А дороги при кутиях, как явствует из текста, стали труднопроходимыми, заросли травой, потому что никто за ними не следил.) Утухенгаль, могучий богатырь, которому Энлиль дал силу, а Инанна свое сердце, направился в Урук, чтобы выступить против Тирикана. Принеся в храме жертвы, он сказал жителям своего города:
Энлиль отдал мне в руки Кутиум, Инанна стала мне опорой, божественный Думузи определил мою судьбу, Гильгамеша, сына богини Нинсун, сделал моим хранителем.
После этих слов сердца жителей Урука и Куллаба переполнились радостью. Весь город поднялся за своим правителем, который шагал впереди воинских отрядов и приносил жертвы богам, призывая их на помощь. Весть о продвижении Утухенгаля вызвала панику в лагере Тирикана, потому что пять дней назад к шумерскому царю были посланы гонцы от кутийских вождей. Послы были схвачены, а войско шумеров на рассвете снова двинулось в путь. Вступив в Муру, шумеры снова вознесли молитвы Энлилю, а Утухенгаль просил бога дать ему оружие, «приносящее победу». Ночью начались приготовления к решительному сражению. Едва забрезжил рассвет, предводитель шумеров обратился к богу солнца Уту с просьбой быть его союзником. После этого Утухенгаль, могучий герой, двинул свои войска вперед и победил. В тот день Тирикан, царь кутиев, бежал с поля боя в Дубрум, ища там пристанища. Но жители Дубрума признали царем Утухенгаля, «которому Энлиль дал победоносную мощь», и не помогли Тирикану. Люди Утухенгаля схватили Тирикана и увели в плен вместе с женой и детьми.
Так Утухенгаль вернул царство и независимость Шумеру.
Как легко религиозная оболочка текста отделяется от описания подлинных исторических событий! И как живо напоминает этот документ (надпись Утухенгаля) созданные через многие века и тысячелетия хроники, в которых исторические факты и события переплетаются с поэтическим вымыслом, а все повествование направлено на то, чтобы убедить читателя: люди, творящие земные дела, являются лишь исполнителями воли богов.
Таблички, на которых записан текст надписи Утухенгаля, относятся к послешумерской эпохе. У некоторых исследователей, прежде всего у Гютербока, а вслед за ним и у других немецких ученых, возникло подозрение, будто этот текст не имеет ценности как исторический документ. «Хотя автору, – пишет Гютербок, – был известен официальный титул Утухенгаля, однако, судя по композиции и стилю, перед нами бесспорно литературное произведение, а не царская надпись».
Против этого заключения решительно выступили Якобсен и другие ученые. Якобсен подчеркивал, что при чтении текста обращает на себя внимание точность в передаче подробностей военного похода Утухенгаля, что композиция соответствует традиции составления царских надписей, начиная с уже известной нам надписи Энтемены. Сравнивая обе эти надписи, Якобсен отмечает, что в обеих имеется вступление, образно рисующее возмутительное поведение врага, изложение повелений богов о необходимости начать борьбу и, наконец, описание битвы и итоги военного похода. Разница состоит лишь в том, что в надписи Утухенгаля гораздо подробнее описаны приготовления к бою и первая фаза битвы. Это объясняется тем, что Энтемена сражался недалеко от города Лагаша, а Утухенгаль встретил врага вдали от родного города. Кроме того, лингвистический анализ, которому Якобсен и другие исследователи придают очень большое значение, показал, что использованные в этом документе грамматические формы и обороты характерны для периода, предшествующего началу царствования третьей династии Ура. Подобные формы в эпоху шумерского Ренессанса уже превратились в архаизмы и вышли из употребления. Трудно предположить, что через 200 лет после описанных в тексте событий нашелся человек, который занялся подделкой надписи Утухенгаля. Судя по форме, эта надпись была высечена на статуе или стеле: некоторые обороты в ней служат как бы отсылками к иллюстрации. Оригинал надписи Утухенгаля не сохранился, но остались копии, выполненные добросовестными писцами, старавшимися в первые века II тысячелетия до н. э. спасти от забвения материалы, касающиеся истории и культуры Шумера.
Сравнительно недавно обнаружен еще один литературный памятник, связанный с историей Утухенгаля, – миф о борьбе Инанны с Эбехом.
Воинственная Инанна, владычица Урука, потребовала, чтобы Эбех, бог передних гор в горной цепи Загра, подчинился ей. Кутийский бог Эбех отказался. Тогда Инанна, несмотря на предостережения своего отца, бога Ана, вступила в бой и победила этого горного божка. Этот миф, в поэтической форме рассказывающий о подлинных исторических событиях, метафорически прославляет победу Утухенгаля.
Победой Утухенгаля, завоеванной при участии далеко не всех шумерских городов, хотели воспользоваться все. Изгнание ненавистных кутиев было огромной радостью не только для тех, кто сражался против них, но и для тех, кто риску и борьбе предпочел купленную ценой унижения жизнь в ярме. В некоторых фразах царской надписи о независимости, о том, что царство «вернулось в руки Шумера», с огромной силой звучит, может быть, впервые зародившееся чувство патриотизма. Как иначе назвать это чувство, если речь идет не об избавлении от врага какого-то одного города, не о победе над соперником, а об освобождении всей страны? Победа над кутиями пробудила дух патриотизма и народной общности, мечты о возрождении давних, овеянных славой традиций. По мнению лингвистов, именно в это время возникли фразеологические обороты для выражения этих чувств. А многочисленные исследователи к этому времени относят и создание оригинала «Царского списка» – документа, отражающего преемственность истории Шумера.
Всего семь лет правил Утухенгаль страной, которую он освободил. Есть какая-то трагическая закономерность, роднящая судьбы всех великих людей Шумера. Они появлялись то слишком поздно, то слишком рано, взваливали на свои плечи гигантский груз и падали, придавленные им. Так было с реформатором Уруинимгиной, так было с объединителем Лугальзагеси, нечто подобное произошло и с Утухенгалем. Признательность соотечественников очень скоро иссякла. И тут против Урука выступил энси Ура по имени Ур-Намму, который отнял трон у Утухенгаля и провозгласил себя царем всего Шумера. Однако золотой век Шумера, связанный с царствованием династии Ур-Намму и гегемонией Ура, не наступил бы, если бы ему не предшествовало царствование Утухенгаля. Корни расцвета Шумера уходят в тот семилетний отрезок времени, когда Урук в третий и последний раз вписал великую и славную страницу в историю Шумера.
ГУДЕА – СПРАВЕДЛИВЫЙ ПАСТЫРЬ
Как мы уже говорили, не все города Месопотамии в равной мере страдали от гнета завоевателей. Так, трагической участи Урука и Ура избежал Лагаш. Притом избежал дважды. В первый раз его пощадили аккадцы – может быть, потому, что после нашествия Лугальзагеси этот город не представлял для них сколько-нибудь серьезной опасности. Создается впечатление, что мечты о могуществе и гегемонии, ради которых шли на все Энтемена и Энанатум, были чужды спокойным, занятым торговлей лагашитам. Они нисколько не стремились к героическим подвигам и вооруженной борьбе, не возмущались, не рвались в бой с завоевателем. Превыше всего они ценили мир и тишину своих домов и процветание хозяйства своего маленького государства, лежащего на перекрестке важных торговых путей. Это, по-видимому, вполне устраивало аккадцев. Развитие торговли шло на пользу всем, в том числе и им, а лагашские купцы не скупились и свою лояльность подтверждали не только датировкой контрактов по победоносным походам предста-
вителей династии царей-богов. Нет оснований считать, что они поднялись на борьбу даже в тот период, когда могущество аккадцев ослабло. Возможно, лагашиты предвидели нашествие кутиев. Во всяком случае, они поспешили выказать лояльность новому завоевателю. И «дракон гор» пощадил Лагаш, сохранив за ним некоторую автономию. Энси Ур-Баба, правивший Лагашем в первой половине XXII в., в своей надписи сообщает о строительстве храмов в честь шумерских богов.
Мало пострадавший от нашествий Лагаш поднимался, отстраивался, собирался с силами.
Бог Нингирсу благосклонно взглянул на свой город и выбрал Гудеа справедливым пастырем страны, так что власть его простерлась на 60 cap [60x3600] человек.
Уруинимгина, как мы помним, властвовал над 10 сэрами. Теперь же число подданных возросло в шесть раз, что говорит о благополучии Лагаша в годы иноземного господства.
Кем был этот «справедливый пастырь», оставивший после себя огромное количество письменных памятников, которые представляют собой неоценимый источник знаний о самых разных сторонах жизни шумеров той эпохи? Гудеа – значит «Призванный». Одни ученые говорят, что Гудеа был зятем Ур-Бабы, унаследовавшим после него трон, другие считают его узурпатором, захватившим царский жезл насильственным путем. (Поэтому ему и понадобился эпитет «призванный»!) Что за удивительная фигура! Давайте взглянем на него: вот он стоит с благоговейно сложенными на груди руками. Пола свободного плаща переброшена через левое плечо, с правой стороны груди плащ искусно сколот и ниспадает мягкими складками. Бритая голова, спокойное, сосредоточенное лицо. Это, как считают историки, «молодой Гудеа». А вот другая статуя: царь сидит на низком стуле. На голове круглый головной убор. То же задумчивое, серьезное лицо. Руки прижаты к груди в молитвенном жесте, ладонь к ладони. На коленях – план храма. Спина статуи, одежда спереди и стул покрыты прекрасной архаизированной клинописью. Это Гудеа «в зрелом возрасте».
