Я достала из сумки мобильник и набрала номер Мельникова.
– Андрюша, это я…
– Я догадался.
Его голос был мрачным. Я его понимала, у меня сейчас настроение тоже было мерзопакостным.
– Андрюша, не вешай нос, – постаралась я приободрить друга. – Я верю, мы докажем, что Светлана и Крапивин – преступники! Предлагаю сейчас же вызвать повестками соседей Светланы – старушку Александру Семеновну и алкаша.
– Зачем?
– Они подтвердят, что Светлана приезжала на квартиру вместе с журналюгой, соседи их видели вместе.
– А что это доказывает?
– Мельников, ты совсем заработался и перестал соображать? Это доказывает, что моя Светлана и твой Крапивин знакомы – это как минимум! А они оба это отрицают. И еще: Светлана говорила соседке, что Крапивин – ее муж! Соседка это подтвердит. Если мы докажем, что они лгут – а мы это, считай, уже доказали, – значит, и во всем остальном они тоже врут. Как сказал Козьма Прутков, «единожды солгавши, кто тебе поверит?». Вот увидишь, я докажу, что Светлана заказала мужа журналюге, а он, в свою очередь, заказал свою супругу!
– Хорошо, я вызову старушку и алкаша, – согласился Мельников.
– Может, очную ставку им устроить? Я имею в виду Свете и ее соседям?
– Можно.
– И не тяни с этим, Андрюша! Чует мое сердце, у нас еще будут неприятности.
– Почему?
– Светлана какая-то злая была, послала меня, когда я предложила ей добровольно пойти в полицию.
– Ладно, я сегодня же вызову соседей, может, и сам схожу к ним, поговорю… Если время найду.
– Тогда звякни мне, я тоже подскочу.
Андрей отключился…
Он действительно перезвонил – через два дня. Я обрадовалась, услышав голос Мельникова: вот сейчас я приеду к нему в отделение, поприсутствую на допросе и на очной ставке журналюги, Светланы и ее соседей, и все сразу станет понятно. Этих двоих задержат…
Но неожиданно Андрей сказал мрачным тоном:
– Тань, ты угадала: у нас неприятности…
Я почувствовала, как у меня упало сердце.
– Говори!
– Боюсь, очной ставки не будет: старушка-соседка внезапно умерла от сердечного приступа.
– Что?! Как – умерла?!
– Не знаешь, как умирают люди? – съязвил Андрей.
– Когда?
– Вчера.
Я чертыхнулась…
– А сосед-алкаш?
– Он в запое. Жена сказала, он даже не просыпается, спит как убитый круглые сутки.
Я подумала с минуту…
– Андрюша, ты веришь в случайности?
– Вообще-то нет…
– А я и в «частности» – не верю! И вот что я тебе скажу: давай-ка покопаемся в смерти старушки! Чувствую, нас ждет… сюрприз.
– Едем в морг?
– Едем!
В помещении морга было прохладно, пахло формалином и еще какой-то гадостью. Я невольно поморщилась. Мы с Андреем прошли по полутемному коридору, выложенному зеленым кафелем. В конце его нас встретил патологоанатом, Борис Сергеевич. Он пожал Андрею руку, кивнул мне и завел нас в свою каморку.
– Старушка Потехина, говорите? Есть такая… Сейчас…
Он порылся в бумагах на своем столе, полез в ящик стола и извлек на свет божий заключение о смерти.
– Так-так… Вот смотрите: перед смертью ваша старушка испытала сильнейший стресс: в ее крови обнаружено повышенное содержание адреналина. Скорее всего, ее очень сильно напугали: зрачки неестественно расширены…
– Напугали? – уточнил Андрей. – А причина смерти?
– Испуг, спровоцировавший инфаркт. Сердечко слабое, все-таки возраст, сами понимаете. К тому же у нее не очень давно уже был один инфаркт…
– Понятно. А телесные повреждения?
– Нет. Ну, разве что гематомы на спине и затылке, но они получены, скорее всего, в результате падения тела с высоты собственного роста. Она испугалась, у нее стало плохо с сердцем, она упала и лежала… недолго, думаю, несколько минут, максимум – полчаса. Если бы ее кто-то обнаружил сразу, возможно, бабулю удалось бы спасти. Хотя нет, вряд ли: смерть наступила вскоре после падения.
– Понятно, – вновь кивнул Мельников. – Значит, испуг?
Он поблагодарил Бориса Сергеевича, пожал ему руку, убрал документ в папку, и мы направились к выходу.
– Вот так! Жила старушка, божий одуванчик, никого не трогала, и вот тебе! Сильнейший испуг, стресс, инфаркт…
– Кто же ее так напугал, хотелось бы мне знать?! – спросила я. – Не сама же она ни с того ни с сего взяла и испугалась?
– Да, что-то ее напугало…
– Да не что-то, Андрюша, а кто-то!
Мы вышли из здания морга на улицу, и я вздохнула воздух полной грудью. Светило солнышко, по небу гуляли белые облачка, дул приятный легкий ветерок. Да, все-таки жить – хорошо! Мы, не сговариваясь, достали сигареты и закурили.
– Кто-то очень не хотел, чтобы бабушка отправилась на допрос в твое отделение, – продолжила я прерванный разговор.
Мельников почесал подбородок:
– Это понятно. Как нам теперь искать этого кого-то?
– Хочешь, я найду его?
– Найди! Буду очень благодарен.
– Можем поспорить, что этим «кем-то» окажется… Крапивин!
– Даже спорить не буду, но учти: Крапивина теперь трогать опасно, Ланской грудью встал на его защиту! Тронь сейчас Васеньку, и такой вой поднимется! Как же: месть свободной прессе! Вовремя этот урод свою статейку наклепал!
– Из всего вышеизложенного я делаю вывод, что лично у тебя нет никакой возможности его прижать?
Мельников кивнул. Взгляд у него был грустным.
– Ну, и не трогай его. Пока что! – я многозначительно подмигнула Андрею.
Он посмотрел на меня с удивлением:
– Как ты собираешься?..
– Это мое дело. Где была найдена старушка?
– Возле двери своей квартиры. Одна соседка вышла в подъезд и увидела ее, лежавшую на полу. Кстати, жена того алкаша, которого мы тоже собирались вызвать для дачи показаний.
Я выбросила окурок в урну.
– Представь себе, как повезло алкашу, что он ушел в запой! Да, пить иногда бывает полезно: это сохраняет жизнь… – заметил Мельников.
Я направилась к машине.
– Андрюш, тебя подбросить?
Мельников кивнул:
– Подбрось. Только поймать потом не забудь…
Подвезя Мельникова к отделению, я отправилась к дому Светы. Мне предстояло осмотреть подъезд, где жила старушка-соседка, и опросить жильцов. Возможно, мне повезет и я найду что-нибудь интересное.
На первом этаже я столкнулась с выходившей на прогулку молодой мамочкой с коляской. Она с готовностью поохала: мол, про умершую старушку они слышали, да, жалко, хорошая была бабушка… Но ничего полезного мне мамочка сообщить не могла. Я начала поквартирный опрос.
Когда через час я вышла из подъезда на свет божий, в моем кармане в крошечном пакетике лежала лишь металлическая клепка с джинсовой куртки. Она была серого цвета, ничем не примечательной и очень потертой, очевидно, располагалась на таком месте, где ею часто пользовались. Я не была уверена, что эта находка может принести хоть какую-то пользу, но, к сожалению, ничего более или менее интересного найти в подъезде мне не удалось. Попадались окурки, фантики от конфет, использованная жвачка и прочая дрянь, но я не стала все это подбирать. Убрав клепку в карман джинсов, я отправилась в редакцию газеты «Криминальные новости Тарасова».
Первый же встреченный мною в фойе редакции человек охотно сообщил, что журналист Крапивин в данный момент находится на втором этаже, в двадцать восьмом кабинете. Я поднялась на второй этаж.
В означенной комнате сидели четверо: наш подозреваемый, молодой человек и две девушки. Все сосредоточенно работали за своими компьютерами, только Василий блаженствовал, развалившись на стуле, и потягивал кофе из огромной синей кружки. На мое появление он отреагировал весьма бурно:
– О! Сцена вторая – те же и наша доблестная полиция! Пришли арестовать меня? Заковать в кандалы?
Все находившиеся в комнате оторвались от мониторов и подняли на меня глаза. Я сделала вид, что выходка журналиста не задела меня.
– Здравствуйте, – сказала я, обращаясь сразу ко всем.
Со мной поздоровались и вновь уткнулись в мониторы.
– Василий Егорович, нам надо поговорить.
Он окинул меня с ног до головы долгим надменным взглядом:
– Надо – говорите!
– Может, мы все-таки найдем более спокойное место? Чтобы не помешать вашим товарищам.
Он расплылся в наглой улыбке:
– Может, и найдем…
Да, он уверен в своей безнаказанности, подумала я. Ланской наверняка внушил Васе, чтобы он ничего не боялся, жил спокойно… Ничего, я тебе устрою спокойную жизнь! На зоне.
Василий встал и ленивой походкой направился к двери.
– Ну, пойдемте, что ж с вами делать! Вы же, я так понимаю, все равно не отстанете?
– Не отстану.
Мы вышли в коридор и подошли к открытому окну. Оно было большим, с широченным подоконником, на котором стоял засохший цветок в горшке. Крапивин уселся на подоконник с наглой усмешкой:
– Вам я присесть не предлагаю.
– Ничего, переживу.
Я внимательно оглядела его одежду. Он был в джинсовом костюме, под расстегнутой курткой желтела майка. Клепки на куртке были серые, на животе не хватало одной.
