Она трусливо уговаривала себя позволить несколько мгновений блаженства и потом оттолкнуть его.
Но секунды превращались в минуты, их губы слились в поцелуе, языки соприкоснулись, страсть нарастала. Сара уже не могла остановиться. Она прижалась к нему, ощущая растущий прилив его желания.
Если бы Джеррет говорил, это бы развеяло наваждение, она бы пришла в себя, она бы вырвалась. Но он молчал, за него говорили глаза. Они горели желанием, были глубокие и потемневшие от страсти. Они отражали его чувства, восхищали и еще больше распаляли ее.
Когда его рука прикоснулась к ее груди, когда он тронул кончиком большого пальца ее сосок, ее наслаждение усилилось, а когда он приподнял ее футболку, чтобы погладить ее обнаженное тело, ей захотелось кричать от невыносимо сладкой муки.
Но настоящая мука началась, когда он нагнул голову и прикоснулся губами к ее возбужденному соску, щекоча его языком и покусывая зубами. Ее голова откинулась назад, и она полностью сдалась. Она испытывала сильнейшую боль в нижней части живота, время потеряло для нее всякий смысл.
Она не представляла себе, чем все это могло бы кончиться, если бы их грубо не прервал настойчивый звонок телефона. Джеррет выругался и предложил не отвечать.
Но чары уже спали, и после того как выяснилось, что это кто-то ошибся номером, Сара не позволила Джеррету прикасаться к ней.
— Это было ошибкой, большой ошибкой, — бормотала она, пытаясь прийти в себя.
— Не понимаю, как это могло быть ошибкой, когда ты явно наслаждалась этим, — прорычал он. — Когда ты так отдалась своему чувству. Милейшая Сара, ты хочешь этого так же сильно, как я.
— Не говори мне «милейшая Сара», — возмутилась она, будучи на самом деле более сердитой на себя, а не на него. Она что, сошла с ума? Ее оставил здравый смысл? Если она позволит ему это один раз, то все повторится на следующий день, и на следующий, и вообще неизвестно как долго.
— Я не хотела этого. Я не хочу этого. Я ненавижу тебя.
Она твердила это, как урок, понимая, что это выглядит жалко и глупо, и ненавидела и презирала себя за это. Но остановиться не могла.
Он как обычно был невозмутим, полностью владел собой, неизменная улыбка кривила его губы.
— Мне кажется, что ты сама не знаешь, чего хочешь в действительности. Я думаю, что, вместо того чтобы бороться со мной, тебе следует предоставить возможность событиям развиваться самостоятельно.
— То есть вступить с тобой в любовные отношения? — язвительно спросила она, еще более раздраженная его спокойствием. — Это тебе нужно? Я знала, что делаю большую ошибку, принимая твое предложение. Господи, какой же я была глупой!
Беда состояла в том, что она не знала, как выпутаться из всего этого. Она уже полностью проиграла борьбу с ним. Она дала понять Джеррету, как легко можно заставить ее уступить. Теперь он воспользуется этим.
— Сара, ты не глупая, — произнес Джеррет медленно. Он внимательно смотрел на нее, стоя в расслабленной позе; засунув руки в карманы джинсов. — Ты ненавидишь себя за свою слабость, но я не думаю, что это плохо.
— Конечно, ведь это тебе выгодно, — парировала она, сверкнув кошачьим переливом глаз. Она переступала с ноги на ногу, составляя полный контраст спокойному Джеррету. Но он был прав, ее злоба была в основном направлена на себя, а не на него.
И прежде всего ее совершенно выводило из себя, что она постоянно теряла над собой контроль; она всегда сама распоряжалась своей жизнью, а теперь этот человек разбил все вдребезги. Господи, она любила его, пожалуй, так же сильно, как ненавидела. Положение было совершенно нелепым, и она увязла в нем. Она бросила работу, не хотела возвращаться домой, ей нравилось жить в коттедже бабушки, но она желала, чтобы ее оставили в покое, чтобы не ломали ее жизнь. Она просто желала остаться самою собой. Как ей внушить ему это?
Она снова взяла чайник и включила его в сеть, потом достала чашки, блюдца, кофейник и сахарницу, вынула молоко из холодильника. Все это время она избегала смотреть на него, ибо не была уверена, что сделает вслед за этим.
Но он смотрел на нее, смотрел очень, очень внимательно, наблюдая за каждым ее движением, и ее нервы становились все напряженнее с каждой секундой. Она дошла до того, что, когда обернулась, готовая выплеснуть на него свой гнев, ее рука зацепила одну из чашек, и та полетела на пол, разбившись вдребезги.
Сара в сердцах выругалась и опустилась на колени. Как она могла быть такой неосторожной? Она принялась собирать осколки. Эти фарфоровые чашки служили ей долгие годы. Она помнила, как иногда пила из них в детстве, любуясь красочными фруктами, изображенными на них, прикасаясь к золотым ободкам и всегда помня, что нужно быть очень осторожной, чтобы не разбить их. Теперь она и в этом винила Джеррета; ну кто же еще, как не он, был виноват в случившемся? Если бы он не возбудил ее так, если бы он не привел ее в такое состояние, ничего бы не произошло.
Неожиданно он оказался рядом с ней с веником и совком, хотя Сара не заметила, как он сдвинулся с места.
— Подожди, дай мне.
Она, стиснув зубы, посмотрела на него, ей хотелось визжать и топать ногами, чтобы он убирался отсюда, но она в бессильной ярости поняла, что это было бы бесполезно, отошла, позволив ему подмести осколки фарфора и наблюдая за ним так же, как он сам делал это недавно. Когда он закончил работу, она уже снова овладела собой и была способна приготовить кофе.
Она подала ему чашку не улыбаясь, чтобы дать понять, что она по-прежнему возмущена его присутствием, что он здесь никогда не будет желанным гостем.
Он понес свою чашку в гостиную, и Саре пришлось последовать за ним. Он уселся в кресло-качалку ее бабушки, а Сара на находившуюся напротив софу. На его лице по-прежнему была та же бесящая ее самодовольная, самоуверенная улыбка, и Сара кипела от негодования.
— Как твоя мать отнеслась к тому, что ты переехала сюда жить? — спросил он. Нежная фарфоровая чашка казалась крошечной в его громадной руке.
Она выразительно посмотрела на него, давая понять, что это не его дело.
— Ей это не понравилось, — нехотя ответила она.
— Она по-прежнему думает, что ты должна жить в ее доме? — удивился он. — Разве она не хочет, чтобы у тебя была личная жизнь? Господи, Сара, ты не можешь оставаться с ней до конца своей жизни.
Он сделал ошибку, сказав ей это. У нее пробудились воспоминания, которые она предпочла бы забыть. Она сверкнула на него быстрым взглядом, полным злобы.
— А кто виноват в том, что она вдова?
Он сжал губы.
— Неужели ты все еще винишь в этом моего отца? — Он пристально взглянул на нее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
