Познакомившись с политическими взглядами тех, кто издавал «Библиографические Записки», мы видим, что эти люди не только выработали свои радикальные убеждения, но и практически боролись за них (журнал, распространение запретных материалов, связь с Герценом). Забегая несколько вперед, заметим, что они не утратили своих демократических воззрений среди тех сложнейших водоворотов 1861–1863 гг. (студенческое движение, петербургские пожары, аресты, польское восстание), в которых завертелись и отстали многие деятели, выступавшие в 1855–1861 гг. весьма оппозиционно и смело.
«Крестьянское дело взбудоражило тинное болото помещичества, и, присматриваясь кругом, прислушиваясь к мнениям, я вижу, что вопрос только поступил к решению, а вовсе еще не решен манифестом и положением. Пакостей будет бездна, и уже начало их для всех очевидно», — так оценивал ситуацию в России непосредственно после реформы А. Н. Афанасьев в своем письме к Е. И. Якушкину от 30 апреля 1861 г.34.
Однако при выяснении мировоззрения и политической позиции круга «Библиографических записок» надо сказать об их противоречиях и расхождениях с вождями левого крыла российской демократии — редакторами и издателями журнала «Современник».
До 1853 г. Афанасьев сотрудничал в этом журнале, затем отошел от него. Кроме Гаевского и Гербеля, другие авторы и издатели «Библиографических записок» также почти не принимали участия в изданиях Чернышевского, Добролюбова и Некрасова. Одной из причин был известный конфликт Герцена и Огарева с Некрасовым из-за вопроса о так называемом огаревском наследстве35. Московские друзья Герцена, а также и молодые члены этого кружка были настроены в связи с этим неприязненно к Некрасову. В дневнике А. Н. Афанасьева описывается характерная сцена: когда 27 марта 1856 г. друзья собрались у Никулина, чтобы отметить заключение мира, «по поводу проделок Некрасова Кетчер резко отозвался о нем, назвал его шутки настоящим именем, а Васинька Боткин вступился за друга».
Разыгравшуюся ссору Пикулин едва погасил36. В письмах и заметках Афанасьева, Ефремова, Касаткина за 1861–1862 гг. довольно резкая критика крестьянской реформы и недовольство по поводу сближения умеренных либералов с властью сочетается с периодическими выпадами по адресу «Современника» и его издателей.
Зачастую это неудовольствие носит характер мелочных придирок (Ефремов, например, возмущен тем, что объявления «Современника» в провинции, как выяснилось, отличаются от столичных37, снова и снова в дело замешиваются вопросы личной приязни и неприязни: так, Ефремов, Афанасьев и московский кружок осенью 1861 г. негодуют в связи с тем, что на похоронах Добролюбова его, «не обинуясь, поставили выше Белинского и Грановского»38 и т. п.).
Если же отбросить все недоразумения, придирки, личности, то за этим обнаружатся определенные принципиальные расхождения внутри демократического лагеря по вопросу прежде всего о методах и средствах борьбы. Эти расхождения, как будет показано в следующих главах, где речь пойдет о событиях 1862–1863 гг., были очень похожи на те разногласия, которые существовали между Герценом и кругом «Современника».
Эти никогда не исчезавшие разногласия, как известно, не исключали широкого единого фронта «Колокола» и «Современника».
Практически в апогее революционной ситуации кружок «Библиографических записок» часто действовал заодно с последователями Чернышевского как в тайном обществе «Земля и Воля», так и вне его.
В истории же «Полярной звезды» и некоторых других изданий Герцена и Огарева Е. Якушкин, Афанасьев, Ефремов, Касаткин, Гербель сыграли выдающуюся роль.
Глава IX
ПОТАЁННЫЙ ПУШКИН
Кланяйтесь от меня цензуре,
старинной моей приятельнице;
кажется, голубушка не поумнела…1
Из письма А. С. Пушкина А. А. Бестужеву «Полярная звезда». Книга VII
Снова о «Полярной звезде» и Пушкине. А. Н. Афанасьев везет заграницу важные рукописи для Герцена и Огарева. «Материалы для биографии Пушкина» — работа столь же замечательная, сколь забытая. Е. И. Якушкин, П. А. Ефремов и А. Н. Афанасьев доставляют в Лондон неопубликованные страницы из «Записок» И. И. Пущина. Те же тайные корреспонденты — о высылке Пушкина из Одессы. История пугачевского бунта. Дуэльные материалы. Тетрадь А. Н. Афанасьева
Неопубликованные произведения, письма, биографические материалы Пушкина — несколько раз мы обращались к этой теме, и, конечно, не случайно.
«Полярная звезда» была важнейшим изданием среди той обширной пушкинианы, которая появляется в России с начала 50-х годов2. При этом почти все крупные открыватели и исследователи новых пушкинских материалов в той или иной степени сотрудничали с Герценом и Огаревым.
П. В. Анненков, издавший в 1855–1857 гг. семь томов сочинений Пушкина, которые сделали целую эпоху в пушкиноведении.
П. И. Бартенев — собиратель рассказов и воспоминаний друзей и родных Пушкина, крупный исследователь биографии поэта.
Круг «Библиографических записок» — Е. И. Якушкин, П. А. Ефремов, А. Н. Афанасьев, Н. В. Гербель, В. П. Гаевский, В. И. Касаткин и связанные с ними декабристы; Сергей Дмитриевич Полторацкий. Этих людей Пушкин и соединял и разделял: общая любовь и преклонение перед памятью поэта, взаимный обмен новыми материалами, но, случалось, из-за Пушкина возникала борьба, ссора и конкуренция. Для этих людей «Полярная звезда», однако, оставалась своего рода последней инстанцией, к которой апеллировали, когда выяснялась безнадежность попыток напечатать ту или иную пушкинскую рукопись в России.
Почти в каждом томе «Полярной звезды» читатель встречался с Пушкиным.
Герцен и Огарев всеми силами стремились представить биографию и сочинения поэта, незапятнанные цензурными прикосновениями. Особенно много Пушкина было в заграничной русской печати 1861 г.: летом в Берлине вышло издание Н. В. Гербеля «Стихотворения А. С. Пушкина, не вошедшие в последнее собрание сочинений». Осенью Вольная русская типография напечатала известный сборник «Русская потаенная литература XIX века», значительную часть которого занимала потаенная поэзия Пушкина.
Но еще прежде, в марте 1861 г. потаенного Пушкина представила читателям VI-ая «Полярная звезда», где были впервые (полностью или частично) опубликованы 33 письма Пушкина и к Пушкину, а также отрывки из ряда его произведений, воспоминания о нем и другие материалы.
Трудно, а иногда и невозможно точно определить, что именно из нелегальных материалов, кем и когда доставлено. Есть такие документы, которые могли быть привезены разными лицами. Поэтому, заранее оговаривая возможную гипотетичность выводов, присмотримся к заграничному путешествию, совершенному в 1860 г. А. Н. Афанасьевым; попытаемся определить, какими материалами он располагал и что за люди снаряжали его в дорогу.
В своем дневнике издатель «Библиографических записок» посвящает заграничному путешествию всего несколько строк:
«1860 год. С июля до октября был за границей в Берлине, Дрездене, на Рейне, в Брюсселе, Лондоне, Париже, Страсбурге, в Швейцарии и Италии (в Неаполе видел Гарибальди и праздник в честь его), в Вене и через Варшаву возвратился в Москву»3.
Мы знаем) однако, что поездка эта была весьма деловой. В Лондоне еще прежде, в 1859 г., вышло полное издание «Легенд русского народа», которые Афанасьев мог напечатать в России только в урезанном виде.
Скорее всего Афанасьеву помог напечататься за границей его друг, будущий издатель «Библиографических записок» Виктор Иванович Касаткин, живший, как уже отмечалось, с середины 1858 г. до конца 1860 г. за границей и сблизившийся там с Герценом и Огаревым. Можно не сомневаться, что, переехав границу, Афанасьев сразу установил связь с Касаткиным и через него — а может быть, и непосредственно — с Герценом и Огаревым. Многое знал об этой поездке и П. А. Ефремов. 2 июля 1860 г. он писал Е. И. Якушкину: «На днях жду приезда Афанасьева, отправляющегося за границу; я уже взял ему билет до Штетина»4. 10 июля 1860 г. Ефремов извещал Якушкина: «Афанасьев, как вероятно Вам известно, за границей и последнюю неделю перед отъездом провел у меня в Петербурге»5. 10 сентября 1860 г., получив известия из-за границы, Ефремов сообщал: «Тургенев остается в Париже до весны, как пишет Касаткин, тоже уже направляющийся на родину; его ждем в начале октября, а в половине октября хотел вернуться и Афанасьев»6.
Читателя уже, конечно, не удивляет та взаимная осведомленность, которая была между Афанасьевым, Касаткиным, Якушкиным, Ефремовым.
