Как раз в эту пору М. И. Семевского заподозрили в опасном либерализме, и начальство корпуса пыталось уличить молодого репетитора в противоправительственных действиях14. Отправляясь впервые за границу, М. И. Семевский, естественно, мог захватить для Герцена и Огарева разные материалы, которые сумел раздобыть, но еще не сумел напечатать на родине.
Итак, биографические сведения о юном М. И. Семевском не только не противоречат, но, наоборот, подтверждают, что это он, тот «неизвестный», который в июле и сентябре 1859 г. отправлял в Лондон посылки с рукописями.
B «Историческом сборнике Вольной русской типографии» немало материалов по истории XVIII — начала XIX в., которые теоретически могли бы поступить от М. И. Семевского. Поскольку Семевский явно прислал несколько статей, то не исключено, что именно его присылка и привела Герцена к мысли начать новое издание — «Исторические сборники», где, как и в «Полярной звезде», будут материалы о былом, однако более далеком (преимущественно XVIII в. и первые годы XIX в.).
* * *
Но я почти не сомневаюсь, что в посылках Семевского была по крайней мере одна рукопись, напечатанная в VI-ой «Полярной звезде».
На первой странице VI-ой книги начинаются «Воспоминания о Кондратье Федоровиче Рылееве (Из собственноручной рукописи Н. А. Бестужева)» (ПЗ, VI, 1–30).
До сих пор это едва ли не самые интересные и ценные воспоминания о Рылееве.
Пятеро братьев Бестужевых были в разной степени замешаны в заговоре 14 декабря и осуждены. С Рылеевым все они были знакомы: Александр Бестужев (Марлинский. 1797–1837) издавал вместе с ним в 1823–1825 гг. «Полярную звезду». Насколько был близок к Рылееву Николай Бестужев (1791–1855) — моряк, писатель, художник, видно по его воспоминаниям.
В первых же строках этих воспоминаний появляется и третий брат:
«Когда Рылеев писал „Исповедь Наливайки“, у него жил больной брат мой Михаил Бестужев. Однажды он сидел в своей комнате и читал, Рылеев работал в кабинете и оканчивал эти стихи. Дописав, он принес их брату и прочел. Пророческий дух отрывка невольно поразил Михаила. „Знаешь ли, — сказал он, — какое предсказание написал ты самому себе и нам с тобой? Ты как будто хочешь указать на будущий свой жребий в этих стихах?“» (ПЗ, VI, 1).
Михаил Бестужев (1800–1871) пережил братьев, но бедность, большая семья и различные хозяйственные проекты не дали ему тронуться с места, и он оставался в Селенгинске, где прежде жил на поселении с братом Николаем. Отрывки из воспоминаний, письма, статьи, заметки, рассказы братьев Бестужевых, а также их сестры Елены Александровны, собранные вместе, составляют, как известно, обширные и чрезвычайно ценные «Воспоминания Бестужевых», неоднократно издававшиеся и изучавшиеся15. Давно известно также, что часть этих «Воспоминаний» появилась благодаря усилиям М. И. Семевского. Много лет спустя в своей «Русской старине» историк вспоминал, что «через посредство друга всей фамилии Бестужевых достойнейшего профессора архитектора Ивана Ивановича Свиязева <…> мы в I860 году узнали, что в Селенгинске живет последний представитель этой фамилии — Михаил Александрович Бестужев». Далее Семевский сообщал, что, собирая материалы о Бестужевых, он «обратился с целым рядом вопросов к брату их Михаилу. Селенгинский изгнанник оказался человеком, исполненным еще бодрости, энергии, увлечений, человеком в высшей степени искренним и откровенным. С величайшей готовностью отвечал он, и весьма пространно, на наши вопросы. Целые тетради посылались из Селенгинска в С.-Петербург, и заочное знакомство, несмотря на шесть тысяч верст, разделявших новых знакомых, весьма прочно завязалось и обратилось в самую искреннюю приязнь»16.
Вместе с ответами М… И. Бестужев прислал Семевскому и многие другие материалы, практически все, что у него было о покойных братьях Александре и Николае; Семевский же прилагал все усилия, чтобы хоть что-нибудь опубликовать о них в России. В 1860–1862 гг. он «пробил» в печать обширное собрание писем Александра Бестужева (напечатано в «Отечественных записках», книги V–VII, I860 г.) и некоторые другие материалы. Позже историк продолжал собирать и по мере возможности печатать «Воспоминания Бестужевых».
Роль М. И. Семевского в пересылке части этих документов Герцену в конце 1861 и в 1862 г. хорошо известна, и мы еще не раз будем возвращаться к этому сюжету.
Однако исследователей озадачивало первое появление бестужевских воспоминаний в Вольной печати. Они знали, что М. Семевский мог получить материалы от М. Бестужева не раньше 1861 г., в то время как VI-ая «Полярная звезда» с отрывками из собственноручной записки Николая Бестужева в марте 1861 г. уже вышла.
«Каким путем попал к Герцену первый отрывок воспоминаний Н. Бестужева, до сих пор не установлено», — писал М. К. Азадовский, комментируя последнее издание «Воспоминаний Бестужевых»17.
Между тем даже из опубликованных статей и заметок М. И. Семевского можно довольно определенно выяснить, как было дело.
Прежде чем завязать переписку с Селенгинском, М. И. Семевский познакомился в Петербурге с Еленой Александровной Бестужевой. Старшая сестра пятерых декабристов больше полувека была фактически главою этой раздавленной и рассеянной семьи. Десятилетиями она была занята письмами, посылками, прошениями, хлопотами, касающимися ее несчастных братьев. В 1847 г. она вместе с сестрой переехала в Сибирь, ухаживала за больным братом Николаем, нянчила родившихся в Селенгинске детей Михаила, а в 1858 г. после смерти Н. А. Бестужева вернулась в Россию, продолжая хлопотать о племянниках и устраивать чрезвычайно плохие финансовые дела семьи. (Позже на руках 80-летней старухи остались малолетние дети Михаила Бестужева, лишившиеся и отца и матери.)
Из весьма осторожных — по понятным причинам — воспоминаний М. И. Семевского и писем М. Бестужева мы узнаем, что, вернувшись в Европейскую Россию, Елена Александровна вывезла и значительную часть бумаг Николая Бестужева.
Жалуясь, что не может найти писем брата Николая «в море огромного архива нашей корреспонденции», Михаил Бестужев писал Семевскому, что, возможно, сестра Елена Александровна взяла их с собою18. М. Семевский отмечал, что «некоторые из сочинений Н. А. Бестужева изданы в Москве в 1860 г. Еленой Бестужевой»19. При этом историк делал важное признание, на которое исследователи как-то не обращали внимания: «Записки <М. А. Бестужева>] суть не что иное, как ответы на вопросы, которые мы задавали в 1860–61 гг. Бестужеву по мере того, как вопросы эти возникали у нас при рассмотрении множества писем и бумаг Бестужевых, переданных в нагие распоряжение Еленой Александровной Бестужевой и Иваном Ивановичем Свиязевым»20.
Суммируя все эти сведения, мы видим:
Елена Александровна Бестужева и друг семьи И. И. Свиязев вывезли из Сибири много бумаг Николая Бестужева.
М. И. Семевский познакомился с Е. А. Бестужевой и И. И. Свиязевым до 1860 г. (когда началась переписка с М. А. Бестужевым), очевидно в начале 1859 г. Сохранившиеся записи, которые делал М. И. Семевский, беседуя с Е. А. Бестужевой (в присутствии И. И. Свиязева), явно предшествуют переписке историка с Михаилом Бестужевым (1860), иначе Семевский не сделал бы следующей заметки: «Михаил Александрович <Бестужев> женился на казачке, имеет трех детей, бедствует, живет в Селенгинске»21.
Сами вопросы, посланные Семевским М. Бестужеву, были следствием знакомства историка с той частью семейного архива, которая была у Е. А. Бестужевой и Свиязева. Без сомнения, среди бумаг Бестужевой и Свиязева был и тот отрывок из воспоминаний Николая Бестужева о Рылееве, который появился в «Полярной звезде» (по переписке М. Семевского с М. Бестужевым за 1860–1861 гг. видно, что этот отрывок историку известен).
Таким образом, М. И. Семевский отправился летом 1859 г. за границу, располагая копией ценнейших воспоминаний Николая Бестужева о Рылееве. Возможно, сама Елена Александровна Бестужева дала согласие, чтобы эти материалы были напечатаны в Лондоне. «Воспоминания» Николая Бестужева помещаются в начале VI-ой книги «Полярной звезды».
Это может быть объяснено особой важностью материала, тем более что вслед за ним идут и другие воспоминания и документы, относящиеся к Рылееву.
Но возможно, первое место записок Н. Бестужева обусловлено тем, что они поступили раньше, чем другие статьи и документы, — в одной из посылок Семевского еще в июле или сентябре 1859 г., - и по знакомой нам «формуле» попали в начало VI-ой книги альманаха.
«Записки» Николая Бестужева обрывались на следующем месте: 14 декабря Рылеев собирается идти на площадь. Николай Бестужев заходит за ним. «Жена <Рылеева> не слушала нас; но в это время дикий, горестный и испытующий взгляд больших черных ея глаз попеременно устремляла на обоих — я не мог вынести этого взгляда и смутился; Рылеев приметно был в замешательстве, вдруг она отчаянным голосом вскрикнула: „Настинька, проси отца за себя и за меня!“ — Маленькая дочка выбежала рыдая, обняла колена отца, а мать почти без чувств упала к нему на грудь. Рылеев положил ее на диван, вырвался из ее и дочерних объятий и убежал».
